Тухачевский - Борис Соколов

В августе 1912 года Тухачевский поступил в Александровское военное училище в Москве. В более престижные петербургские училища, вроде элитного Павловского, он поступать не стал: жизнь в столице империи, вдали от родителей была не по карману. Учился юнкер Тухачевский истово: надо было закончить курс одним из лучших, чтобы иметь возможность выбрать вакансию в гвардейском полку и тем самым дать хороший старт карьере. Уже в училище он особенно тщательно штудировал военные дисциплины, с прицелом на будущее поступление в Академию Генерального штаба. Сбыться этой мечте помешали Первая мировая война и революция.

К 1912 году относится знакомство Тухачевского с большевиком Н. Н. Кулябко, вскоре переросшее в большую дружбу. Николай Николаевич окончил Гнесинское музыкальное училище и стал учиться в Консерватории у профессора Н. С. Жиляева, благодаря которому стал вхож в дом Тухачевских. Первая встреча с будущим маршалом хорошо запомнилась Кулябко: «В один из воскресных дней, когда я беседовал с двумя братьями Тухачевскими, пришел третий. Отец представил его мне. Это был Михаил Николаевич. Он только что окончил Московский кадетский корпус и поступил юнкером в Александровское военное училище… Мои политические взгляды уже определились, и я не без предубеждения отнесся к юнкеру Тухачевскому. "Будущая опора трона", — подумал я о нем. Однако не кто иной, как сам Михаил Николаевич тут же заставил меня усомниться в правильности этого моего предположения. Братья сообщили Михаилу, что они готовятся к посещению Кремлевского дворца, где обязательно будут «августейшие» особы. К моему удивлению, он встретил это сообщение довольно скептически.

— Что же, ты не пойдешь? — удивились братья.

— Меня это не очень интересует, — пожал плечами Михаил и заторопился к себе в училище.

Из дома мы вышли вместе. По дороге завели разговор о революции пятого года. Михаил с огромным интересом расспрашивал меня, и я окончательно убедился, что мой спутник — юноша серьезный, думающий, отнюдь не разделяющий верноподданнических взглядов, характерных для большинства кадетов и юнкеров.

Постепенно я все больше проникся симпатией к Михаилу Николаевичу. Наши беседы раз от разу становились все более откровенными. Михаил не скрывал своего критического отношения к самодержавию и так называемому "высшему обществу". Откуда взялось такое свободомыслие? Вероятно, сказывались прежде всего воззрения, господствовавшие в семье Тухачевских. Да и сам Михаил, будучи юношей умным, впечатлительным, не мог оставаться равнодушным ко всем тем мерзостям, которые везде и всюду сопутствовали царизму».

Сестры Тухачевского антимонархические настроения брата относили главным образом на счет влияния Кулябко. И вспоминали другой характерный случай: «Однажды во время прогулки няня повела нас посмотреть приехавшего в Москву царя. Когда Миша узнал об этом, он принялся объяснять нам, что царь — такой же человек, как всякий другой, и специально ходить смотреть на него глупо. А потом через стену мы слышали, как Михаил в разговоре с братьями называл царя идиотом».

Несомненно, отец-атеист монархистом не был и детям никакого почтения к императорской фамилии не прививал. Да и друг-большевик мог только укрепить нелюбовь Михаила к самодержавию. Но была, думается, еще одна важная причина крайне уничижительного отношения Михаила к царствующему монарху. В русском обществе тяжело переживали унизительное поражение в войне с Японией, показавшее слабость русской армии и флота. Особенно остро ощущали это в военной среде, где многие видели причину в неспособности Николая II эффективно управлять государством и быть достойным Верховным Главнокомандующим. Тухачевский, мечтавший о лаврах полководца, наверняка близко к сердцу принял неудачу в Русско-японской войне, и это укрепило его критическое отношение к самодержавию, неспособному обеспечить боевую мощь русской армии.

О годах, проведенных Михаилом Николаевичем в Александровском училище, сохранились воспоминания юнкера другого училища, Алексеевского, Владимира Посторонкина. Он сражался в рядах белых и мемуары писал в 1928 году в эмиграции, в Праге, не испытывая к «красному маршалу» ни малейшей симпатии. Тем не менее то, о чем вспоминает Посторонкин, похоже на правду: «Тухачевский был фельдфебелем Александровского военного училища в 1913–1914 учебно-военном году, в то время как автор состоял юнкером Алексеевского военного училища. Совместная служба в Москве всех обучавшихся в этих двух училищах-близнецах слишком близко соприкасалась, что было связано обстоятельствами служебной подготовки по стрельбе, лагерно-полевой и тактически-маневренной. Кроме того, посещая друг друга в праздничное и внеслужебное время в стенах своих училищ, юнкера близко знакомились один с другим».

Конечно, другом Тухачевского Посторонкин не числился и даже в одном училище с ним не учился, но какое-то знакомство у них все-таки было. Да и фигурой Тухачевский был заметной, юнкера о нем много говорили, так что мемуарист мог опираться и на свидетельства однокурсников и товарищей Михаила Николаевича. И вот каким предстает Тухачевский в его глазах: «Блестяще вице-фельдфебелем окончил кадетский корпус и был назначен для прохождения курса наук в Александровское военное училище. С 1 сентября 1912 года он был зачислен в списки… юнкером 2-й роты. Отличаясь большими способностями, призванием к военному делу, рвением к несению службы, он очень скоро выделяется из среды прочих юнкеров.

19-летний юноша… быстро вживается в обстановку жизни юнкера тогдашнего времени. Дисциплинированный и преданный требованию службы, Тухачевский был скоро замечен своим начальством, но, к сожалению, не пользуется любовью своих товарищей, чему виной является он сам, сторонится окружающих и ни с кем не сближается, ограничиваясь лишь служебными, чисто официальными отношениями. Сразу, с первых же шагов Тухачевский занимает положение, которое изобличает его страстное стремление быть фельдфебелем или старшим портупей-юнкером.

На одном из тактических учений юнкер младшего курса Тухачевский проявляет себя как отличный служака, понявший смысл службы и требования долга. Будучи назначен в сторожевое охранение, он по какому-то недоразумению не был своевременно сменен и, забытый, остался на своем посту. Он простоял на посту сверх срока более часа и не пожелал смениться по приказанию, переданному им посланным юнкером.

Он был сменен самим ротным командиром, который поставил его на пост сторожевого охранения 2-й роты. На это потребовалось еще некоторое время. О Тухачевском сразу заговорили, ставили в пример его понимание обязанностей по службе и внутреннее понимание им духа уставов, на которых зиждилась эта самая служба. Его выдвинули производством в портупей-юнкера без должности, в то время как прочие еще не могли и мечтать о портупей-юнкерских нашивках».