Мозг прирученный: Что делает нас людьми? - Брюс Гуд

Неоспоримо одно: роды у людей проходят нелегко. Одна из самых загадочных гипотез относительно эволюции человека и его растущего мозга состоит в том, что трудности и опасности деторождения, возможно, привели к изобретению родовспоможения и в конечном итоге внесли вклад в постепенное одомашнивание человека. Женщина при родах нуждается в помощи, а это значит, что появление повивальных бабок как категории, возможно, способствовало общественному развитию нашего вида. Ни у одного другого вида нет помощи роженице со стороны других особей, и не исключено, что эта уникальная особенность, появившаяся в нашей истории довольно рано, подтолкнула наш вид к более серьезным способам просоциального взаимодействия. Другие приматы рожают относительно быстро и совершенно самостоятельно в зарослях деревьев или кустов. Конечно, человеческие женщины тоже способны родить в одиночестве, некоторые так и делают, но это не норма, особенно для первородящих матерей, у которых, как правило, родовой акт продолжается дольше и бывает более болезненным. Помощь при родах — часть нашего одомашнивания. Присутствие остальных членов группы рядом с роженицей помогало, вероятно, защитить ее и малыша от хищников и снизить напряженность ситуации — ведь ободрение иногда не менее важно, чем физическая помощь в родах.

Вполне возможно, что родовспоможение стало именно тем первым вариантом поведения, который способствовал возникновению подходящих условий для проявлений сочувствия, альтруизма, доверия и других социальных взаимодействий, которым суждено было стать поведенческой базой нашего культурного одомашнивания. Даже если помощь роженице-матери ограничивалась всего лишь присутствием и иногда попыткой запутать, отвлечь или отогнать случайного хищника, такие варианты поведения вполне могли стать фундаментом для взаимно обязывающих отношений с другими членами группы. Более того, стресс и облегчение, связанные с потенциально опасным процессом деторождения, могли породить эмоции, способствующие появлению мотиваций, формирующих поведение. Те, кто нуждался в помощи, и те, кто ее оказывал, могли передать соответствующие качества своим потомкам, повышая таким образом вероятность того, что кооперативное поведение станет для вида социальной нормой.

Так же точно, как домашняя собака, столкнувшись с проблемой, ищет помощи, наши ранние предки начали обращаться за подмогой друг к другу. Роль деторождения как совместного эмоционального переживания в эволюции социального поведения может показаться весьма спорной, но для всякого, кто в первый раз присутствует при рождении ребенка, впечатление оказывается неожиданно сильным и удивительно эмоциональным; нередко человек не может совладать с собой. Такая реакция позволяет предположить, что это событие запускает поведенческие механизмы, лежащие глубоко в истории нашего вида и связанные с обычаем помогать другим.

Размер мозга и поведение

Рассматривая проблемы, порождаемые, судя по всему, необходимостью рожать малышей с большим мозгом, мы оставили в стороне вопрос о том, почему наши предки около 2 млн лет назад развили у себя значительно более крупный, чем у остальных, мозг. Один из вариантов ответа на этот вопрос — мы с него начали — состоит в том, что крупный мозг позволяет животным свободно двигаться и запоминать те места, где они уже побывали. Если взглянуть на животное царство внимательнее, можно заметить, что размеры мозга связаны с режимом питания. У приматов, которые едят в основном фрукты и орехи, мозг крупнее, чем у тех, кто ест только листья. Листья всегда есть в предсказуемых местах, и искать их особенно не нужно. Приматы, питающиеся в основном листьями, должны съедать гораздо больше этой не слишком калорийной пищи, которую еще придется расщеплять в желудке при помощи ферментов. Именно поэтому у приматов-листоедов гораздо длиннее кишечник — ведь в нем проходит ферментация жесткой пищи. Этим объясняется также, почему эти животные целыми днями сидят на одном месте, едят и переваривают пищу.

С другой стороны, фрукты и орехи более питательны, но их меньше, и потому их труднее найти; они сезонны и непредсказуемы. Тот факт, что наши предки спустились с деревьев и научились ходить на двух ногах, означал, что далекие путешествия в поисках пищи стали у них типичным вариантом поведения. Без крупного мозга теперь трудно было бы отыскать ценные питательные виды пищи, необходимые, в свою очередь, для поддержания работы крупного мозга.

Именно поэтому приматам — любителям фруктов приходится преодолевать гораздо большие расстояния, чтобы удовлетворить свои пищевые потребности. Кроме того, кишечник у них меньше, а мозг, соответственно, больше, чем у листоедов. Ареал обитания у них шире и требует более серьезных навыков ориентирования, так что в целом они более активны. Возьмите, к примеру, паукообразную обезьяну и обезьяну-ревуна — два близкородственных вида, обитающих в тропических дождевых лесах Южной Америки. Рацион паукообразных обезьян на 90 % состоит из фруктов и орехов, тогда как обезьяны-ревуны питаются в основном листвой лесного полога. Разница в рационе и необходимость рыскать в поисках еды объясняют, скорее всего, тот факт, что мозг паукообразной обезьяны примерно вдвое крупнее мозга ревуна; уровень способностей к решению задач у нее тоже пропорционально выше.

Но наши далекие предки не просто бродили в поисках орехов и ягод — они уже начинали перерабатывать растительное сырье и туши зверей при помощи примитивных каменных орудий. Животные с большим мозгом лучше пользуются орудиями, а человек — и вовсе эксперт, намного превосходящий в этом отношении всех прочих животных. Даже изготовление самых ранних примитивных каменных орудий требовало особых навыков, доступных исключительно человеку. Анатомия человеческой руки и мыслительные механизмы, отвечающие за ловкость и мелкую моторику, позволили нашим предкам зажать в руке кремневую гальку и оббить ее другим камнем — искусство, которого до сих пор не наблюдалось у других приматов. Кроме того, животные обычно сооружают инструменты из того, что найдется рядом, и очень скоро бросают их, тогда как наши предки ценили собственноручно изготовленные приспособления и носили их с собой для дальнейшего использования. Развитие технологий, не имеющих себе равных в царстве животных, требовало определенного уровня знаний, опыта и разумного планирования. Единственное достойное упоминания исключение — морская выдра калан, которая, как утверждают, носит в своем кармане (образованном складкой шкуры под лапой) камень и разбивает с его помощью раковины!

Способность человека пользоваться орудиями уникальна, но существенное увеличение размеров мозга произошло между 2 и 1,5 млн лет назад, а древнейшие каменные орудия датируются временем между 3 и 2 млн лет назад, то есть они были изготовлены раньше, чем увеличился мозг гоминидов. После увеличения мозга наблюдалось существенное развитие и усложнение орудий, но само их изобретение и начало использования, похоже, не связаны с серьезным ростом размеров мозга.

Вообще для объяснения нужды в наличии большого мозга требуется дополнительное объяснение, помимо того, в котором динамика размера мозга связывается с изменением схем поиска пищи и охоты. Древние люди не только добывали пищу, но и всё больше охотились; это значит, что им приходилось, во-первых, уходить все дальше от жилья и, во-вторых, сотрудничать. Охотникам необходимо было понимать друг друга и действовать согласованно, чтобы добиться общих целей. Люди вынуждены были ориентироваться в социальном ландшафте не меньше, чем в физическом, и в их социальном окружении очень скоро стало тесно.

Одно большое фамильное древо

Судя по окаменелостям, современный человек — последний уцелевший вид из целой ветви эволюционного древа рода высших приматов Homo. Род Homo появился в плейстоцене — периоде, начавшемся около 2,5 млн лет назад. Недавние открытия в Кении показывают, что это было густонаселенное время, когда одновременно существовало множество видов гоминид. Среди других, более поздних членов этой эволюционной ветви — Homo habilis, Homo erectus, Homo heidelbergensis, Homo neanderthalensis и Homo floresiensis, которого иногда называют «хоббит» за небольшой рост и мелкое телосложение. Все они вымерли, причем последним исчез Homo floresiensis; возможно, он ходил по земле еще 12–15 тыс. лет назад. Сами мы — Homo sapiens (человек разумный), впервые появившийся в Африке около 200 тыс. лет назад.

Помимо свидетельств, основанных на находках окаменелых останков, ученые используют для реконструкции прошлого анализ генома человека. Они исследуют ДНК человека и ищут в ней общие последовательности, по которым можно судить о родственных связях. Статистические методы помогают определить, как долго формировались те или иные отклонения от общих последовательностей, — и тем самым восстановить ход эволюции наших предков. Особенно полезным для ученых оказалась ДНК особого типа, существующая в клетке вне ядра, — так называемая митохондриальная ДНК (мтДНК). Дело в том, что именно с ее помощью можно проследить историю нашего вида и его расселения по земному шару. МтДНК передается по женской линии, через яйцеклетку, и мутирует с частотой, отличной от частоты мутаций ядерной ДНК. Разница в частоте мутаций позволяет ученым проследить различные наследственные линии в далекие доисторические времена. В 1987 г. были опубликованы результаты анализа мтДНК, свидетельствующие о том, что примерно 200 тыс. лет назад в Африке жила общая праматерь всех современных людей. Поскольку все это основано на данных женской мтДНК, унаследованной от нее тысячами внуков, эта гипотетическая общая праматерь получила название «митохондриальная Ева». Совсем недавно ученым удалось получить ДНК Homo neanderthalensis и определить, что мы связаны с этим вымершим подвидом родственными узами, одновременно предав гласности по крайней мере один доисторический скандал.