«Гремя огнем». Танковый взвод из будущего - Вадим Полищук

— Сбежал, кулацкая морда, — подвел итог поисков Ерофеев.

— Почему кулацкая? — удивился лейтенант.

— Так кулацкая и есть! Из раскулаченных он.

Во взводе заряжающего командирского танка называли исключительно по фамилии, мало кто знал его имя. Васюков — туда, Васюков — сюда. Считали его парнем здоровым, что было действительно так, но туповатым. А вот это действительности не соответствовало. Необразованный — да, малость медлительный, но не дурак. Он едва ли не быстрее всех оценил открывшиеся перспективы и возможности, ведь в Сибирь его семья попала совсем не по своей воле. А так и хозяйство батино в Тамбовской губернии можно сохранить, и сестренка младшая, как и он, еще не рожденная, не умрет от воспаления легких в первую сибирскую зиму. Правда, самого Кольку Васюкова родственники могут и не признать, ну да уж как-нибудь, все-таки родная кровь. Вот и рванул.

— Ладно, — махнул рукой взводный, — черт с ним. Приготовиться к маршу! Иваныч, что у нас с горючим?

В конце концов, он и сам понимал, что долго скрывать свое появление здесь не удастся, а вывезти танки без приказа местных верхов не получится. Только до этих верхов нужно еще добраться. Как и до железной дороги.

— На полсотни кэмэ хватит, а дальше — все.

— По машинам!

Приблизительно в это же время еще не отошедший ото сна капитан Кондратьев пытался понять, какого черта от него хочет этот детина в черном комбинезоне с подбитым глазом. И зачем он сует ему эту книгу. Заряжающего признали казачки из обоза, которых вчера капитан оставил для связи. Поначалу они хотели в отместку намять бока танкисту, но автоматная очередь поверх голов быстро охладила их пыл. Сообразив, что их офицер из штабных, возможно, и есть самый короткий путь к местному начальству, Васюков потребовал отвести себя к капитану. А тут и сам Кондратьев нарисовался, разбуженный пулеметной, как он считал, очередью.

— Смирно!

Васюков наконец заткнулся и замер.

— Воды!

Плеснув на слипающиеся от многодневного недосыпа глаза, капитан начал приходить в себя, голова заработала. Книжка в невзрачной серой обложке. «Левицкий. Русско-японская война 1904–1905 гг.». Без привычных ятей и еров, но вполне понятно. Кондратьев перевернул страницу. Там то же самое, а ниже: «Государственное военное издательство наркомата обороны Союза ССР. Москва — 1938».

— Это что? Что это такое?

— Книга, тов… господин капитан.

— Ваше благородие, — автоматически поправил Кондратьев, — сам вижу, что книга. Что это за «наркомат союза сэсэр»? И почему год издания такой?

— Так я же вам и говорю, това… Ваше благородие, господин капитан…

Капитанского терпения хватило всего на полминуты этого бреда.

— Молча-ать! Пьян, скотина?!

— Никак нет! Правду говорю, святой истинный. — Николай торопливо осенил себя крестным знамением. — У меня и документы есть! И на автомате год гляньте, товарищ капитан!

Из содержимого книжки, именуемой красноармейской, явствовало, что перед Кондратьевым стоит Васюков Николай Агафонович… одна тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения??? «Красноармеец»! Что это? Чья-то мистификация? Но чья? И кому могло потребоваться мистифицировать его, капитана Кондратьева? Невелика птица. А вдруг действительно весь рассказ правда? Ведь вчера эти странные машины, которые Васюков называл танками, он видел сам, своими собственными глазами.

Капитанские мысли понеслись галопом. Итак, что мы имеем? Книга? Ерунда. В типографии можно отпечатать все что угодно. Красноармейская книжка с годом рождения? То же самое. Необычное оружие с годом выпуска? Это уже кое-что, но мало, катастрофически мало. А вот сами танки… И люди. Но где они сейчас?

— Километров десять отсюда!

Про километры Кондратьев представление имел, недаром академию окончил.

— Дорогу показать сможешь?

— Никак нет, темно было.

— Болван!

На самом деле невелика беда. С неисправным танком на буксире далеко не уйдут, а дорог тут мало, никуда не денутся. Значит, найти и доложить. Нет, не так! Отправить казаков на поиски, а самому с докладом — к генералу. Во-первых, кто-нибудь может опередить, а упускать такой момент для стремительного взлета своей карьеры Кондратьев не собирался. Ведь перспективы открывались широчайшие: техника из будущего, оружие, люди. Дух захватывало. И он, капитан Кондратьев, нашел их первым. Во-вторых, неисправную машину потребуется эвакуировать по железной дороге, без письменного приказа командира корпуса никто вагоны не выделит. Русские войска отступают, страшно подумать, что хоть один танк достанется японцам. Капитан выглянул из фанзы:

— Клейнбурга ко мне, бегом! — И, повернувшись к Васюкову, спросил: — На лошади ездить умеешь?

— Так точно!

Одной проблемой меньше. Подпоручик явился быстро, будто возле двери ждал.

— Александр Вильгельмович, принимайте командование над обозом и ведите его к Телину, здесь уже недалеко.

— Есть! А вы куда же?

— Обстоятельства изменились, я в Телин, срочно. Да, казачков я у вас заберу.

Подпоручик бросил взгляд на Васюкова, но догадки оставил при себе.

— Разрешите идти?

— Идите. И урядника пришлите ко мне.

Капитанский приказ бородатому уряднику не понравился. Люди и лошади устали, а тут гнать их неведомо куда. И зачем? Машины железные, мерзко воняющие, искать. Однако возразить решительно настроенному офицеру не осмелился, три парных дозора направились в обратный путь. Остальные с Кондратьевым и Васюковым поспешили в Телин, где, по предположению капитана, должен был находиться штаб корпуса. Ноги заряжающего, сидящего на низкорослой казачьей лошадке, едва не задевали землю, но никто над ним не смеялся, не до того было. А лошадь все-таки жалко.

Мать, мать, мать! Твою перемять! Неудачи продолжали преследовать взвод. Едва тронулись в путь, как заглох двигатель командирского танка. Ерофеев нырнул в дизельные потроха и вынес вердикт:

— Тээнвэдэ.

— Починить можно?

Иваныч только покачал головой. Приехали! И что теперь? Взрывать одну из машин и оставлять ее японцам? Думай, лейтенант, думай, доказывай, что не зря офицерские погоны на плечах носишь. А если последний танк сломается? Он ведь те же семь с лишним сотен километров на гусеницы намотал, что и остальные, а нагрузки на двигатель и трансмиссию при буксировке двойные.

Карта. Лист обычной бумаги, толстые линии, тонкие, пунктирные, значки условные, циферки, буковки. Километры гор, спрессованные в сантиметры гладкой бумаги. Помоги, карта, подскажи выход! Молчит разрисованный лист, не дает ответа. Ищи сам, лейтенант. А он уже нашел тонкую пунктирную линию, упирающуюся в прямоугольник полустанка, для названия которого не нашлось даже места. Но что скрывается за этой едва заметной линией? Узкая тропа, по которой только на ишаке можно проехать? Или дорога, вполне проходимая даже для средних танков? Или карта врет, нет там никакого прохода? Пока сам не увидишь, не узнаешь, что это — путь к спасению или дорога в ловушку.

— Иваныч, бери на буксир «семерку».

Семена уже нет, и Сергей назвал его машину по последней цифре номера.

— Есть!

— Мирошкин, остаешься со своей машиной. Десантники остаются с тобой. Мы дотащим «семерку» до железки и вернемся за тобой. Рацию держи постоянно включенной на прием. Появятся японцы, взрывай машину и уходи вслед за нами.

— Есть!

По прикидке Сергея, время еще было. За вчерашний день они прилично оторвались от передовых частей японцев. А, как он вычитал в книге, дневной переход нынешней пехоты не превышал двадцати-тридцати километров в день, даже при отсутствии сопротивления противника. Это не сорок пятый год с его прорывами механизированных частей и выходом на оперативный простор.

Пока перецепляли буксир, пока искали поворот к железной дороге, время шло. Дорога оказалась неожиданно приличной, узкой, но без крутых коварных поворотов. К полудню впереди показалась железнодорожная насыпь, а чуть правее — какие-то постройки. Действительность разочаровала: то, что на карте лейтенанта было обозначено как станция, за сорок лет до этого было всего лишь разъездом. Здесь жили только стрелочники и путевые обходчики. На путях стояло несколько брошенных вагонов.

— Ну что, лейтенант, приехали? Что дальше делать будем?

— То же, что и планировали: возвращайся, бери на буксир Мирошкина и тащи сюда.

— А ты?

— А я тут осмотрюсь, может, чего и придумаю. Малышев, возьми автомат, пойдем посмотрим, что здесь и как.

Жилища железнодорожных служащих были пусты и носили следы поспешного бегства. В Германии и Польше Сергей многократно наблюдал такие же картины, но каждый раз душе становилось муторно. Жили люди, работали, детей растили, а потом все бросили и ушли. Даже телеграфные провода, идущие вдоль дороги, не обрезали. Насыпь высокая. Была мысль разобрать вагоны, погрузить на них два танка и отбуксировать третьим, но не получится. Остается на исправном танке идти в Телин, где попытаться добыть паровоз, платформы и саперную роту. Вдруг получится?