Рождение Зимы - Брайан Ракли

Килан приложил руку к груди.

— Оризиан, ты же знаешь, я не из тех, кто сдается перед соблазнами.

Ехавший чуть впереди Рот насмешливо фыркнул, но ничего не сказал.

Дамба Сириана, по мнению Оризиана, была глухой деревней: тридцать — сорок небольших домиков, между которыми кое-где были высажены деревья, впрочем, плохо прижившиеся на очень влажной почве. Среди домов более или менее выделялся размерами постоялый двор, и свет в его окнах обещал хоть какое-то тепло и еду. Примыкающие к дому сооружения — конюшня, кузница, колесная мастерская — цеплялись за его стены, как дети, ищущие защиты возле нянькиной юбки. Над всей деревней господствовала огромная, суровая линия самой Дамбы Сириана. Сплошная перемычка выше человеческого роста из деревьев, камней и земли протянулась от края до края деревни. Именно с ее помощью Сириан пожелал затопить Кан Эвор. По воле нескольких, сменявших друг друга, танов Ланнис местные жители из поколения в поколение трудились над тем, чтобы возвести этот бастион, который заставит реку против своей воли удерживать Кан Эвор в водяном плену.

Поставив лошадей на ночь в конюшню, Оризиан, Рот и Килан вошли в гостиницу. Не успели они выбрать себе стол, как появился хозяин. Он поклонился Оризиану.

— Добро пожаловать, добро пожаловать. Такая честь видеть вас гостем, мой господин.

Постоялый двор посещали не только путешествующие, но и деревенские жители. Когда вошли и сели за стол Оризиан и его щитники, в комнате на некоторое время установилась тишина, но длилась она недолго: в этом месте родственники тана были не такой уж редкостью.

Оризиан плюхнулся на свое место и немного посидел, наслаждаясь теплом и густыми запахами с кухни, потом стащил обувь и пошевелил уставшими ногами. Он безуспешно попытался припомнить, что ел, когда останавливался в этой гостинице в прошлый раз (было вкусно, да к тому же он был голоден). К столу подошла служанка и сделала реверанс. Она улыбнулась ему так же тепло, как пышная кровать. Он улыбнулся в ответ и ждал, пока она спросит, что он хочет заказать. Но она ничего не говорила, и они пару секунд просто рассматривали друг друга. Ее улыбка становилась все шире, глаза повлажнели. Килан рассмеялся.

— Эль и еду, — вмешался суровый Рот. — Все лучшее, что у вас есть.

Девушка взглянула на щитника, будто озадаченная его словами, и улыбка почти исчезла с ее лица, но все же не совсем, словно ей было не справиться с собственной улыбкой.

— Да, сэр. — Девушка кивнула Оризиану и ушла.

— Вина и воды, пожалуйста, — вслед ей крикнул Оризиан, и еще раз, когда она оглянулась через плечо, на миг увидел сияющее личико.

— Ужасное впечатление ты производишь на женщин, — посмеиваясь, заметил Килан.

Рот бросил на товарища по оружию сердитый взгляд, но его неодобрение осталось без внимания, потому что Килан уже глазел по сторонам, высматривая то ли игроков, то ли общительную женщину.

Оризиан дружески хлопнул второго щитника по колену:

— Это не я, это тот, кому я прихожусь племянником.

— Ты слишком дешево себя ценишь, — смущенно ответил Килан. — Не кабацкой девке считать тебя уродом, даже если она пасет коз твоего дяди.

Оризиан улыбнулся, но это больше относилось к нахмуренному лбу Рота. Пожилой человек часто делал вид, что легкомыслие Килана приводит его в отчаяние, но Оризиан знал, что оба воина питали друг к другу большое уважение. Рот с десятого дня рождения Оризиана был его телохранителем. Килан стал им только прошлым летом — как предполагал Оризиан, зловещий признак того, что стареющий Рот готовит себе преемника, — но даже такой срок давал ему право на дружеские отношения, на которые немногие осмелились бы. Должность защитника племянника тана не обязывала его охранять самого Кросана, но это все-таки не была простая формальность; как и Рот до него, Килан тоже поклялся ценить жизнь Оризиана выше собственной.

Они хорошо поели и вволю напились; владелец гостиницы после недолгого сопротивления принял-таки плату. Им отвели лучшие комнаты в доме. Оризиан не без некоторых угрызений совести понял, что прежние постояльцы были просто-напросто выселены из них. Засыпая, Оризиан перенесся мыслями в Колглас и вдруг обнаружил, что больше хочет оказаться дома, чем сам того ожидал. Но тут сон окончательно сморил его, и он не успел как следует над этим подумать.

Лекан Тирейн да Ланнис-Хейг бежал так, как еще в жизни не бегал. Ужас нес его на враз отяжелевших и непослушных ногах. Он летел по лесу, как будто за ним гналась волчья стая. Он перепрыгивал через кочки, спотыкался, но ни разу не потерял почвы под ногами и не упал. Он ломился через заросли ежевики, не обращая внимания на треск одежды. Он почти не заметил какое-то шарахнувшееся в сторону крупное животное, напуганное его гонкой. Страх перед тем, что осталось позади, подгонял его и заставлял нестись изо всех сил.

Свет угасал. Скоро мрак поглотит лес, и тогда все для него кончится, поскольку тому, кто его преследует, свет нужен еще меньше, чем ему самому. Но все-таки крупинка надежды еще оставалась. Он не знал, где он и далеко ли до дома, но ведь от Драйнена до Колгласа не такое уж большое расстояние. Лишь бы добраться до дороги; там могут оказаться путники, они помогут. Хотя, даже если путников не будет, у него все-таки еще есть шанс спасти Колглас, прибавив ходу на знакомой тропе. До города, должно быть, всего несколько миль на север, и это тоже пугало, да еще как: наверняка его преследователи очень жаждут человеческой крови, раз подобрались так близко к гарнизону Колгласа. Лесные твари никогда еще не проявляли такой безрассудной смелости.

Когда он вчера отправился в лес, чтобы раздобыть для своей семьи чего-нибудь на праздник Рождения Зимы, ему и в голову не пришло, что там его могут поджидать не только кабаны и медведи, но и куда более серьезные опасности. Еще его отец не родился, а в окрестностях Колгласа не было уже ни одного киринина, хотя все знали, что на дальнем востоке, в лесах Анлейна, Белые Совы иногда совершают набеги, но здесь ничего такого давно уже не было, если не считать нескольких украденных лошадей.

Он стоял под огромным обугленным деревом, тяжело переводя дыхание, и озирался в поисках какого-либо признака оленя, за которым гнался уже почти полмили по рощицам и зарослям кустарника. Его внимание привлек какой-то слабый след на земле, очень слабый отпечаток оленьего следа, может быть, той самой важенки, и он наклонился, чтобы рассмотреть его получше. Звук был настолько внезапный и неожиданный, что Лекан сначала не понял, откуда он донесся, а когда увидел дрожащее в стволе древко, даже не поверил своим глазам. Но сомнений быть не могло, это — кирининская стрела. И тогда он побежал, бросив для пущей скорости лук и колчан со стрелами, скинув заплечный мешок. Никаких признаков хоть какой-то живой души, кроме самой стрелы, ее свистящего полета и треска дерева, в которое она впилась, но он шкурой чувствовал, что враг у него за спиной, совсем близко, и что ноги его вряд ли спасут.

Он пронесся мимо большого корявого дуба, показавшегося ему знакомым. Он давно здесь не бывал, но, похоже, это то дерево, по которому он лазал ребенком. А если это так, то до желанной тропинки, которая уведет его от опасности, осталось всего шагов двести или триста. Эта мысль придала новые силы его ногам. Надежда разгорелась с новой силой.

Он не почувствовал боли, только крепкий удар в спину, как будто кто-то бросил в него камнем. Никакой боли, но ноги сразу стали чужими, и он растянулся на опавшей листве, прямо лицом в ее влажный мусор. Он еще цеплялся за землю, пытаясь подняться, но ноги его не слушались. Он дотянулся до стрелы, торчавшей из спины, и почувствовал, как что-то поднимается в глотке.

Потом его крепко схватили за руку и перевернули на спину. Стрела сухо треснула и сломалась, оставшийся в теле осколок под тяжестью тела пронзил позвоночник и грудь. Он вскрикнул и крепко зажмурился, а когда снова открыл глаза, моргая от заливавших их слез, его ждал еще один, последний, сюрприз. Вопреки ожиданиям, он увидел над собой не бледное лицо киринина. Нет, вместо него он встретил взгляд женщины одной с ним расы, одетой в черную кожу, с мечом в ножнах, закрепленных за спиной.

— Тебя подстрелили лесные твари, но справедливее будет, если смертельный удар ты получишь от истинного врага, — сказала она с сильным, неприятным и незнакомым Лекану акцентом.

Позади нее стояли еще какие-то люди. Их Лекан видел неотчетливо. Один из воинов медленно стягивал с ее плеча меч. Она разглядела недоумение в глазах Лекана и сказала:

— Ты должен узнать, за что умираешь. Так знай же, Дети Сотни придут за каждым из вас. Крови Темного Пути вернут себе то, что когда-то принадлежало им, и за тобой последуют все Ланнис-Хейги.

Губы Лекана беззвучно зашевелились, но обрушился удар, и он погрузился в Темный Сон.