Неизвестные лица. Ошибочный адрес. Недоступная тайна - Клавдий Дербенев

— Ошибаетесь! Коллектив фабрики проводил ее в последний путь. Десятки венков… Она девушкой пришла на эту фабрику.

Как стоял Бахтиаров, опершись руками на стол полковника, так и застыл в этой позе, устремив взгляд на чернильный прибор. В эти мгновения он думал не о том, что было неразгаданного в смерти Касимовой, а о том, что нет уже в живых этой бодрой, энергичной женщины. Встречаясь с ней, он всегда находил что-то общее со своей матерью. И та и другая любили жизнь, считали величайшим счастьем принадлежность к партии. Еще совсем недавно Касимова говорила Жаворонковой: «Ты, Аннушка, только постарайся, чтобы я могла подольше крепенькой быть, работать…»

Бахтиаров встрепенулся и с почти юношеским испугом взглянул на Ивичева. Но тот был занят своим делом: наклонившись, что-то искал в ящике письменного стола. Бахтиаров сказал:

— Товарищ полковник, может быть, вы послушаете, что мне еще удалось выяснить…

— Да, да, — сразу оставив поиски, отозвался Ивичев и, взглянув на часы, сказал: — Докладывайте. Через тридцать минут пойдем к начальнику управления.

Медицинская сестра

В центральной городской поликлинике работали несколько молоденьких медицинских сестер. Особой расторопностью и предупредительностью среди них выделялась комсомолка Таня Наливина — стройная девушка с ласковыми светло-карими глазами.

Работала Таня в девятом кабинете у врача Жаворонковой. Она внимательно присматривалась к работе молодого терапевта и незаметно для себя переняла у Жаворонковой манеру заботливо разговаривать с больными и умение в беседе вызвать больного на откровенность, дать дельный совет. Жаворонковой было хорошо работать с Таней, и когда девушку хотели перевести к другому врачу, она запротестовала и добилась того, что Таня осталась при ней. Вместе с тем, уважая и ценя Таню, Жаворонкова все же не была с ней откровенна. Таня мало знала о личной жизни Жаворонковой. Только несколько раз встретив ее с Вадимом Николаевичем, она сделала вывод, что Жаворонкова неравнодушна к этому человеку. После ухода Жаворонковой в отпуск прием больных в девятом кабинете вел врач Ихтиаров, пожилой, мрачного вида длинноволосый мужчина с приплюснутым носом. Прием больных он вел сухо, Таню старался не замечать, а когда ему что-нибудь требовалось, бурчал себе под нос. Таня тосковала, считала дни, с нетерпением ожидая возвращения Жаворонковой из отпуска.

В этот вечер, закончив прием, Ихтиаров забрал свой портфель и, что-то промычав, вышел из кабинета. Таня, облегченно вздохнув, стала собирать со стола карточки больных, приходивших на прием. Сложив карточки стопкой, она села на стул, на котором обычно сидит врач. Лицо девушки было озабочено. Покусывая сочные губы, она задумчиво смотрела в окно на неподвижные листья тополя во дворе поликлиники. Потом вынула из кармана халата голубой конверт, а из него сложенный вдвое листок почтовой бумаги. Она наизусть знала содержание письма, но тем не менее снова перечитала его:

«Таня! Угрызения совести не оставляют меня. Я противен себе с того злосчастного вечера. Не прошу о возврате Вашего расположения — только простите.

Верьте слову бывшего солдата-пограничника: я не хотел в Вашу жизнь внести и маленькой соринки.

Иван Дубенко».

Тане Наливиной девятнадцать лет. После окончания средней школы ей не удалось поступить в медицинский институт, но она твердо решила осуществить мечту — стать врачом, и вот уже второй год работает в поликлинике. Отец Тани погиб на фронте, и она жила с матерью. Весной Таня познакомилась с демобилизованным пограничником Иваном Дубенко. Ей понравился этот крепкий, с обветренным лицом серьезный парень. Но как-то, совсем недавно, провожая Таню домой после кино, Дубенко позволил себе ее обнять и поцеловать. Таня ударила его по лицу и горько расплакалась. «Я думала, вы не такой!» — услышал Дубенко. Она перестала с ним встречаться, не отвечала, когда он вызывал ее по телефону, переходила на другую сторону улицы, если встречались. Но ей все же было жаль Дубенко. И вот письмо от него…

Открылась дверь, и вошел Бахтиаров. Таня сразу подметила перемену в нем и удивленно воскликнула:

— Что с вами?

— Здравствуйте, Таня. Что вас поразило?

— Выглядите ужасно! Вы здоровы? — спросила Таня, пряча письмо в карман халата. Не вставая с места, придвинула стул. — Садитесь.

— Не знаю, что вам и ответить, — сказал Бахтиаров, присаживаясь к столу. — Больным себя не считаю, просто устал…

Замолчали. Таня поняла, что Бахтиаров хочет о чем-то ее спросить, и терпеливо ждала, поправляя рукой выбившиеся из-под шапочки тонкие светлые волосы.

— Случайно, от Анны Григорьевны вы не получаете писем? — спросил Бахтиаров.

— Мне казалось, — мягко сказала Таня, — что Анна Григорьевна должна была поехать куда-то вместе с вами…

— Мне думается, с вами можно говорить откровенно.

— Во мне еще никогда никто не ошибался! — покраснев, ответила Таня и, откинувшись на стуле, скрестила на груди руки.

«Эту манеру она переняла от нее», — подумал Бахтиаров.

— Что вам обо мне говорила Анна Григорьевна? Кто я, где работаю?

— Вы инженер какого-то исследовательского института, засекреченного, — просто ответила Таня.

Бахтиаров невольно улыбнулся и подумал: «Действительно исследовательский институт…» Но через мгновение его лицо снова стало строгим и озабоченным.

— Так она вам сказала?

— Да. Разве это неправда? — спросила Таня.

— Я работаю в органах госбезопасности, — помолчав, ответил Бахтиаров, не спуская глаз с лица девушки.

Таня не удивилась. Она только спросила:

— Она знает?

— Да.

— Если она мне сказала иное, значит, так нужно, — заключила Таня и, посмотрев в окно, с увлечением сказала: — Ваша работа нужная. Очень! Я там с удовольствием бы поработала. Правда, мне нравится и здесь, но если бы, допустим, потребовалось, то я… — Таня покраснела под пристальным взглядом Бахтиарова и спросила:

— Почему вы так на меня смотрите? Я кажусь вам смешной?

— Нисколько! — возразил Бахтиаров. — Мне понравилось сказанное вами.

Похвала еще больше смутила ее. Она наклонила голову.

— Что же с Анной Григорьевной? — с беспокойством спросила вдруг.

— Она исчезла…

— Как! — вскочила Таня со стула.

— Не знаю. В общем, ее нет.

Немного помолчав, Таня сказала:

— Теперь мне понятно, почему ее не было на похоронах Ольги Федосеевны. Она ведь у нас в поликлинике лечилась. Я ее знала. Я многих спрашивала, но никто ничего толком не знал. Наши девочки болтали, будто Анну Григорьевну из отпуска вытребовали в какую-то важную командировку куда-то в Азию, словом, далеко…

— Никто ничего не знает… Ищут.

Таня сжала пальцами виски.

— Сколько несчастий на одну семью! Вадим Николаевич, что же это такое?

— Не знаю, Таня. Очевидно, стечение обстоятельств.

— Ну и как же теперь? — в вопросе Тани звучала неподдельная тревога.

— Понятия не имею.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, Вадим Николаевич? — спросила Таня. — Говорите прямо. На меня можно положиться.

Она вышла из-за стола. Бахтиаров молчал. Таня встревожилась:

— Вы мне не доверяете?

— Что вы, Таня! Если бы это было так, я бы к вам не пришел. О том, что Анна Григорьевна пропала, никто не должен знать, а я вам доверил. Теперь судите сами.

— Спасибо, — тихо произнесла Таня.

— Знакомых ее знаете?

— Кроме вас, мне думается, у нее никого нет.

— Не называла ли она друзей из других городов? — спросил Бахтиаров.

— Никогда. Она ни с кем не переписывается.

— Почему вы так говорите?

— Недели полторы назад она получила письмо от одной нашей больной с курорта. Письмо пришло прямо на поликлинику, на имя Анны Григорьевны. Прочитав письмо, она сказала, что это первое письмо, полученное ею за всю жизнь. Я очень удивилась, но она мне объяснила. Вы, надеюсь, знаете, как сложилась ее жизнь?

Бахтиаров кивнул головой и, немного помолчав, спросил:

— Какое у нее было настроение в последний день работы? Это было в четверг на прошлой неделе…

Таня не задумываясь ответила:

— Пришла она утром в прекрасном настроении. Какая-то особенная была. И так она хороша, а в то утро… такой я ее еще не видела. На прием было записано только трое, вызовов на дом совсем не было. Но, отпустив больных, она стала меркнуть: будто в ней что-то погасло. Сидела на своем месте и не отрываясь смотрела в окно. Я стала говорить, что мне без нее будет трудно, надо привыкать к другому врачу, но она ничего не ответила. Потом она куда-то уходила из кабинета. Затем меня вызвали на полчаса в процедурный кабинет подменить сестру. Когда я вернулась, ее уже не было здесь, ушла совсем. Мне даже проститься с ней не пришлось. Вот и все.