Секс АНДЭ! - Елена Ровинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Этот телефон у меня для работы, – хвастался он, – а этот – для девушек!
В России я была бы впечатлена. В Корее мобильные телефоны были у всех. Люди даже ездили с ними в автобусах и делали вид, будто бы ничего более тривиального, чем иметь сотовый, в мире нет. Но я, которая видела только старые модели, с батарейками в ранце, сходила с ума от невозможности завести такой же.
– Me an Playboy! – сообщил ди-джей.
– „I am Playboy“! – машинально поправила я, не сводя глаз с Альки, с которой не сводил глаз певец.
– Ю – ноу бой! – логически возразил ди-джей.
Он был пьян и не понимал, что рискует: меня мутило от ревности, зависти и вечного чувства чужого предназначения. Чувства, что я родилась лишь затем, чтобы сидя на краю чужой жизни, смотреть, как твой возлюбленный, глядит на другую девушку. И пускай я была влюблена в него всего лишь три дня, со вчерашнего, я успела здорово продвинуться в фантазиях по поводу нашего будущего.
Похоже, оно будет очень похоже на мое прошлое с Димой.
Я вспомнила его свадьбу. Оксанка в тот день сверкала. Кто бы мог подумать, что вскоре эта красавица превратится в вечно опухшую с будунища, невнятную беззубую бабу с покрытым синяками лицом?..
Уж, точно не я. Если бы я могла, мне точно было бы не так больно.
Я тоже была красивая! С завитыми волосами, огромным пышным бантом. У меня были белоснежные гольфики и китайское дефицитное платье с целым морем оборок и рюш. У меня были новые белоснежные сандалики, а он не сводил сияющих глаз с Оксанки и посмотрел на меня лишь раз: когда я принесла кольца.
На свадьбе были мои родители. Была моя бабушка, Жанна Валерьевна и дядя Сережа – Димин отец. Но я видела и помнила лишь одно: какой красивой была Оксанка, каким красивым был Дима. Как он светился от счастья… Какой белой и яркой была моя боль.
Пока я предавалась воспоминаниям, певец, сияя, как солнышко, беспечно улыбался Альбине. Мистер Пак, тем временем, мучил Лерку. Что-то ей рассказывал на корейском, которым она владеет на уровне «секс – андэ!» и «менеджер – хванасо!». Но так как Пак и был менеджер, не был зол и не желал с нею секса, разговор не клеился.
– До ю спик Ынглиш? – с надеждой вдруг возопила Лера.
И мистер Пак, точно так же возбужденно ответил:
– Ноу! Энд ю?
– Нет, – ответила Лера.
И разговор оборвался вновь.
Босс клуба, кругленький, толстенький коротышка, велел танцевать и все послушно просеменили на танцплощадку. Включая нас! Хотя мы за ночь, вот честно, натанцевались!
– Это же босс, котики! – прошептала Елена. – Слово босса – закон.
– Но мы не хотим танцевать! – проскулила Алька.
– Никто не хочет! – Елена окинула выразительным взглядом танцпол.
Все танцевали и улыбались, словно в последний раз.
Все танцевали так, словно от этого зависели жизни. Особенно мистер Пак старался. Он был так пьян, что не мог стоять вертикально, но не желал расстраивать босса. Опершись рукой о пол, пропустив свободную руку между широко расставленных ног, мистер Пак очень звонко хлопал себя по заднице – и в ритм качал головой.
Босс отошел на миг, все тут же расселись.
Босс возвратился. Встав на пороге, махнул руками: «Что за херня!?» И все мы стадом, не сговариваясь, побежали на танцплощадку. Заиграла медленная мелодия. Я уставилась на певца. Я уже выпила и пыталась вспомнить, как будет по-корейски «Давай, потанцуем?»
– Дэнс качи? – появился в районе моей подмышки босс.
Точно, мать твою! Так и будет!
Проклиная его самыми страшными проклятиями, вплоть до появления геморроя и диареи, я опустила руку на дорогой пиджак. Босс обнял меня за талию и задрал голову, чтобы видеть мои глаза, которые возвышались над ним сантиметров на тридцать.
– Корейский талант, – рассказывал мне Босс по-английски, – талантами они называют своих певцов, – был очень тобой доволен. Вот только не понимает, зачем такой красивой и образованной девушке работать в подобном клубе.
Я тихо поржала.
Мой английский очень многих с толку сбивал. Я сама его учила, по фильмам, вроде «Универсального солдата». Старательно записывала в тетрадочку полезные фразы. «Кисс май эс!» и «Ю, йёллоу трейтор мада факер!», чтобы было о чем поговорить в школе… на уроке французского.
Потом уже, позже, выучила буквы и стала учиться читать и писать по-английски, я случайно запомнила пару слов поприличнее. Так и пошло, поехало…
Что же касалось образования, то я с трудом закончила школу.
Тут до меня дошло, что мои встречи с певцом происходили только у меня же в воображении. Сам он уже кружил в танце Альку и даже не смотрел на меня… Я пожелала и ему геморроя. И диареи…
– Погодите! Какой именно Талант?
От возмущения Босс наступил мне сразу на обе, израненные туфлями ноги. Я вскрикнула. Босс смутился. Смягчился. Объяснил мне, что сидела я с Талантом в свой первый день.
– О, – закивала я, глядя в бок. Алька хихикала, игриво бия певца кулачком в плечо, и я третий раз уже без эмоций, пожелала геморроя и ей. – Помню, конечно.
Босс оказался проницательным дядечкой. Уловил, что с памятью у меня не все гладко, почесал тыковку и напомнил мне о больших чаевых.
– Тот, красивый мужчина, с которым я сидела в конце? – вспомнила я. – Правда? Сказал, будто я – красивая.
Босс закивал и принялся рассказывать мне долгую, лишенную всякой практической пользы сагу о том, что за человек тот Талант и чем он прославился. Я кисло кивала: после Димы, мужики меня волновали лишь с точки зрения пола. Если бы Талант потребовал секса и мне пришлось бы ему отдаться (ради спасения мира, или, там, репутации клуба), я бы еще порадовалась. А так…
Комплименты, падали под ноги, как сухие листья.
Я подошвами растирала их в пыль. Когда танец кончился, и босс велел продолжать веселиться сидя, у меня был настолько несчастный вид, что девчонки решили, что меня сочли слишком молодой и теперь уволят.
Жаль было их огорчать, но, увы, пришлось.
Судя по тому, как все трое проклятых уверенно сидели на жопах, мои проклятья не сработали.
– Котик мой, – спросила Елена. – Кто тебе больше нравится? – перед ней, словно первоклашки перед учительницей, улыбались двое клубных ди-джеев. Один был похож на человека, которого сильно избили, а потом замазали синяки белилами. Второй, на человека, который утонул и неделю прокачался на волнах. – Они оба хотят на тебе жениться!
Я издала тихий вопль души, вступающей в юдоль вечной скорби.
– Певец мне нравится! С которым Алька сидит!
– Так тебе корейцы все-таки нравятся! – запищала та, травмируя мою, и без того ущербную психику, своим голосом.
Остальные гаденько захихикали.
Вчера я жаловалась им на Кое-кого, пока не слышала Лерка. Что Кое-кто стоять-то у клуба
