Мой обман (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

Нехотя поднимаюсь и иду следом. В голове туман и легкое головокружение от волнения. Что он скажет и как будет себя вести. Так же держать равнодушие или, наоборот, насмехаться и издеваться, что сама пришла первой. Закрываю за собой дверь, чтобы поговорить без свидетелей.

Не понимаю ничего, кроме того, что он не хотел меня видеть так, как я его. Как себя вести придется придумывать по ситуации. Есть ли хоть какая-то возможность продолжить наш разговор с того места, где мы остановились в аэропорту…

Я не иду за ним, а останавливаюсь возле двери. Жду, когда он, не спеша расстегнет пуговицу на пиджаке и займет кресло, в котором смотрится идеально. И поднимет на меня, наконец, взгляд.

Нам даже говорить не надо. Глаза в глаза. Все отражается в них.

— Привет, — первой разрываю наше минутное молчание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Здравствуй.

Этот его полуофициальный тон режет слух. Мы ведь не чужие друг другу. Миша сразу же выстраивает прозрачную стену между нами. Когда можем видеть друг друга, но пересечь наши зоны комфорта уже никак нельзя. Он смотрит прямо в глаза и не прячется. Все, что он мне сейчас молча говорит, я и так прекрасно понимаю. Он не будет давать второй шанс и что-то менять.

Он просто хочет видеть, что мне плохо. Что я жалею о том выборе. Что я ищу встречи, а он хочет показать, кто он теперь. И я выбрала не тот путь, с которого теперь свернуть уже не могу.

А я свернула. И теперь пробираюсь сквозь дебри и опасность, чтобы найти свою дорогу. Ту, которую когда-то проигнорировала.

Насколько бы было проще, если бы сейчас он просто подошел ко мне и обнял. Принял все мои проблемы и помог их решить. Хотя… Он и раньше не всегда горел желанием помогать, а теперь, когда я умудрилась защемить его эго, мне и подавно закрыт путь в сторону сочувствия и понимания.

Я не могу больше сражаться с этим взглядом и первой отвожу взгляд, шумно вздыхая.

— У тебя тут очень красиво, сам проектировал?

Мне хочется ему это сказать, потому что я люблю, когда все сделано со вкусом. Идеально подобрано и сочетается между собой.

— Сам, — По крайней мере он хоть немного разговаривает.

— Ты теперь директор? — выделить последнее слово получается само собой и я вижу, как он складывает руки на груди, закрываясь от меня, и криво усмехается.

— Правду говорят, что люди не меняются. Для тебя как был важен статус, так и остался.

Черт. Черт. Черт.

Надо заканчивать с ругательствами.

Я же действительно рада за него, что у него все получилось, а выглядит так, будто я вернулась, потому что его статус изменился.

— Я правда рада за тебя. — Попытка оправдаться так себе получилась. Скорее, я только все испортила, чем сделала ему комплимент. — Алиса сказала, что я могу забрать у тебя ключи от ее квартиры.

Перевожу разговор на другую тему, чтобы смыть осадок от неправильного вопроса.

— А что так? Китайцу не по душе твое жилье? И ты хочешь показать, насколько богатая и сколько у тебя квартир?

Он думает, что я приехала с Ваней и не знает, что я сбежала от него. Я могла бы сейчас отрицать это, но тогда следом посыпались бы еще дополнительные вопросы, и когда-нибудь мы бы пришли к тому, что я беременна. А потом нервотрепка с выяснением отцовства. Лучше — так, как есть… Оправдываться, значит доказывать, что я не права. А мне сейчас все равно, кто прав, а кто нет. Упущенный момент не вернешь.

— Можешь просто отдать ключи?

Слышу, как он усмехается, думая, что прав, и наклоняется в сторону, открывая нижнюю полку своего ящика. Слышу звон ключей и выдыхаю. Сейчас это закончится. Невыносимо находиться вот так с ним рядом. Знать, что когда-то у меня была возможность спокойно обнимать его и целовать. Когда я захочу. А сейчас все, что я могу, — только прятать от него взгляд, чтобы он не узнал мою тайну. Но даже это не прочитаешь по жестам. Главное, пожалуй, не держаться за живот и не спалиться.

Миша выпрямляется на стуле и, облокотившись, разворачивает ладонь вверх, предлагая мне взять ключи самой. Я должна подойти и забрать их.

Он умеет заставить подчиняться, даже ничего не говоря. Потому что сейчас я от него завишу и не буду спорить. Облизываю пересохшие от волнения губы и иду в его сторону. С каждым шагом как к жерлу вулкана. Все жарче и страшнее.

Глубоко дышу, чтобы притупить переживания. Будто сейчас в последний момент перекинет их в другую руку и начнет издеваться. Мой слишком сейчас чувствительный эмоциональный фон сбоит и зашкаливает неуверенностью.

Но он не убирает руку, и я спокойно забираю ключи, касаясь его теплой ладони.

Его рука опускается сразу, как только пустеет.

— Прощай, — шепчу одними губами, потому что он не дал ни малейшего намека, что я могу что-то еще ему сказать.

Он уважительно кивает в ответ, заменяя прощание своим убийственным молчанием. Я бы хотела услышать от него хотя бы одно слово. Что-то теплое. Обнять его и посидеть на коленях. Когда он вот так — на расстоянии вытянутой руки, но коснуться его нельзя, в душе все переворачивается

Если бы был хоть один намек, что он поговорит со мной, я бы извинилась. Но он не делает мне жизнь проще. Поэтому я разворачиваюсь и иду в сторону двери. Ничего больше не связывает. Даже возможности не будет пересекаться с ним. Между лопаток горит под его взглядом. Хотя бы на пару секунд проникнуть к нему в мозг и узнать, что он думает и чувствует на самом деле…

Уже возле самой двери, слышу за стеной тихий голос секретаря и в памяти всплывает его просьба найти рекламщика. Алиса просила, конечно, держаться от него подальше, но ведь сама и рассказала, что я приду. Так к чему эти игры за моей спиной?

Торможу и резко разворачиваюсь. Смотрит в глаза и поджимает губы, но я уловила как доли секунд назад на его лице была ухмылка, а его глаза рассматривали меня ниже талии.

— Михаил, — придаю голосу деловой тон, — вам, кажется, нужен рекламщик? Я работала и у меня есть опыт настройки рекламы и пиара.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он потирает подбородок, раздумывая над моим предложением.

— Не побрезгуешь?

— Деньги не пахнут, — отвечаю обтекаемо, но плакаться и вызывать жалость не буду.

Не знаю, что там крутится в его голове и какие шарниры сбивают, но он поднимается и идет в мою сторону. Сейчас вот прилюдно выставит из кабинета перед этой Вероникой, чтобы какая-то секретарша смеялась надо мной. Огибает меня и открывает дверь, пропуская вперед. Улавливаю такой знакомый аромат.

Дьявол, что я творю. Это же путь на эшафот. Чистая пытка работать так с ним и делать вид, что все кончено, когда просто все оборвалось на кульминации, а конец истории так и не был дописан.

И надо перестать ругаться.

Выхожу, а сама не понимаю, что мне делать. Как себя вести. Уходить или чего-то ждать?

— Вероника, можете не искать больше. — Он обращается к секретарю, не глядя на меня. — Оформите на неделю испытательного срока, по окладу тарифной ставки первого разряда.

— Хорошо, Михаил Егорович.

— Завтра к девяти утра, без опозданий, — безэмоционально сообщает мне эту информацию. А я не понимаю — мне радоваться надо, что буду рядом с ним, или расстраиваться, что он будет и дальше игнорировать меня и общаться только как с подчиненной.

5

Миша

— Михаил Егорович, к вам Валерия Орлова. — Наконец слышу фразу, которую долго жду и усмехаюсь. Она сама пришла и зависит сейчас от меня.

— Пусть подождёт, сейчас я освобожусь. — Кладу трубку и откидываюсь на спинку кресла.

Я бы отдал ключи и тому мужчине, смахивающему на охрану, но мне хотелось встретиться с ней лично. Вопросов было больше, чем ответов. Зачем она вернулась? Праздновать тут свадьбу или помогать отцу в спасении империи? Китайский гардероб не помещается и пришлось приватизировать ещё одну квартиру? Или все так плохо, что им пришлось продать свои апартаменты? Но, насколько я знаю, у них не такое уж и бедственное положение. Да, их дела не так хороши, но и не так плохи, чтобы продавать недвижимость.