Лесная ведунья. Книга третья - Звездная Елена

– Веся? – Водя занервничал.

А я на него смотрю, и что сказать не ведаю. Коли правду скажу – Водя меня отсюда вытащит, супротив воли моей вытащит. Скажу лешему – тот же исход. Про аспида и говорить нечего. А я мавку мертвую в Гиблом яру оставить не могу! Кто ее создал вопрос хороший, да только ответ мне не поможет. Мавки – это утопленницы. Те, кто жить не захотел, да в стремнину шагнул осознанно. Именно осознанно – это главное в перерождении. Именно осознанность не дает мавкам стать нежитью, они нечистью остаются. И живут себе в реке, али близ нее, песни поют, хороводы устраивают, венки плетут в полночь, да парней иной раз к себе заманивают… А дальше как получится, кого отпустят, кого в топь заманят, а если кого полюбят, живут с ним как муж с женой, с одной лишь разницей – днем мавка из дому не выходит, жжет ее солнце, не до смерти, но жжет. Вреда от мавки обычной немного, разум то они сохраняют, так что и договориться можно, и водяным пригрозить, и в целом народ адекватный, разве что с русалками вечно ссорятся. Но коли дева юная в стремнину шагнула не осознанно, а под действием чар, да опосля смерти своей чарами же была и поднята, появляется совсем иное существо – навкара. Навкары опасны. Смертельно опасны даже для меня, ведуньи леса Заповедного. Скорость у нее сверхъестественная, выносливость – моему лешему на зависть, регенерация – бесконечна, а коли опасность высока, навкара прыгнет так высоко, что любая опасность внизу останется, но не надолго – упав сверху навкара молча убьет. И хорошо если молча, потому как своим голосом навкары могут многое – и в транс ввести, и в ступор, и парализовать. А могут заставить врага в себе самом увидеть, и себя же убить без колебаний да на радость улыбающейся навкаре.

От того сражаться с ней бессмысленно – отгородиться, отбросить, парализовать на время краткое и бежать, далеко-далеко бежать, вот только мне отступать некуда. Это мой лес. Теперь мой. И если мавки лесу полезные – где мавка шагнет, там трава и та зацветет, то с навкарой иначе все – следы ее черной гнилью оборачиваются, губит она лес, не сразу, но губит. И если в мой Заповедный пройти не сумеет, границы охраняются, то в Гиблый яр пробраться ей не сложно было, Ярина-то еще слаба, а потому… схватки с навкарой мне не избежать. Никак не избежать. Она всех погубить может – и лешиньку, и водяного, и вампиров, и волкодлаков, с бадзулами разве что провозится чуть подольше, но и их без труда уничтожит. Моровиков позвать? У них крови нет, навкаре на них нет и смысла нападать, но вот слежу я за ней глазами Ярины и вижу – не за кровью в мой лес эта тварь пожаловала, вовсе не за кровью, она мимо оленей пасущихся легко проскользнула, на кабанов не взглянула даже, а сама вся белая от голода, так что не кровь, вовсе не кровь ей надобна была – она за жизнью пришла, и что-то мне подсказывает, что за моей.

А я за жизнью моей никому бы приходить не советовала бы!

Опасно это, за жизнью моей приходить, недальновидно я бы даже сказала!

«Лешенька, – отпустив побег Ярины, друга верного позвала, – соль мне нужна, вся какая есть, вся нужна, да в избе, в сундуке моем есть пузырек из стекла зеленого, его захвати, нужон безмерно».

Леший тут же ответил:

«Это какой пузырек, тот коим ты потравиться опосля смерти Кевина думала?»

«Он самый. А еще, знаешь, платье мне нужно мое, свадебное».

«Так я ж его порвал, – напомнил друг-соратник».

«Неси рваное, что ж делать-то. К заводи неси, сейчас водяного пришлю».

И весело Водю попросила:

– Не хватает мне сущей малости, коли не трудно, перенеси от лешеньки ко мне да скоренько.

Нахмурился Водя – как-никак при всей его армии за передачей послала, но слова мне не сказал, лишь кивнул, да умчался мгновенно, под блестящими взглядами всей своей армии. А у русалов глаза ярче доспехов их заблестели, и все почему – да любопытные они сверх меры. Таким яд доверять никак, они ж как дети малые, коли увидят что-то закрытое, тут же нос свой сунут, непременно сунут, природа у них такая. От того и помчался Водя сам, знает уже хорошо своих подданных, и меня знает, сразу понял – опасное что-то принести нужно, очень опасное.

Я же вдохнув грудью полной, улыбнулась месяцу, Ярине сказала «Не усердствуй с защитой» и начала готовиться к делу славному, но кровавому. Для начала прут взяла ивовый – им круг обвела в пять шагов диаметром, аккурат по границе затопления островка. И там, где связь с лесом была, только там разложила для начала мяту сушенную – любую нежить замедлит она, опосля веник ромашковый разложила по веточке – нежить любую он о прошлом задуматься заставит. Аккуратно раскладывала, бережно, не торопясь. Как закончила, как раз и Водя вернулся. Я к нему поспешила, мешочек с солью взяла небрежно, платье через плечо перекинула – а вот пузырек с ядом очень-очень осторожно.

– Весь, – тихо сказал Водя, – ты же его пить не собираешься?

– По обстоятельствам, Водя, по обстоятельствам, – улыбнулась ему. – А теперь прикажи армии своей затонуть ненадолго, переодеться мне надобно.

Приказал. И раз приказал. И второй. И третий. Да только пока кракена не позвал, толку с его приказов не было – ну любопытный народ русалы. Они полюбопытнее русалок будут. И сплетничают втрое больше, чем женские особи, и за собой следят в сто раз лучше, и даже волосы красят в цвет доспехов своих. Так у золотой гвардии и волосы золотые, у серебряной соответственно серебряные, а вот как жемчужные войска жемчужного цвета волос добиваются мне вообще неведомо. Но я время не теряла, пока Водя на рев срывался уж пару раз, я за пределы круга шагнула, да обильно солью проход посыпала. Соль вообще штука хорошая, от нечисти защитить может, если концентрация нужная, и от нежити тоже помочь способна, вот только не от всякой… от навкары соль не защитит, и я это знала преотлично.

А потом, пока Водяной зорко за гладью водной следил, быстренько в платье свое переоделась, хоть и не самое приятное это дело было, не остирала я его от крови, и застыла та пятнами бурыми, а на спине платье вовсе порвано было, ну да сойдет, а уж потом, как-нибудь, приведу его в вид человеческий.

– Ну, все, – объявила я водяному, усаживаясь в центре круга поудобнее, и размешая перед собой плошку с кровью, пузырек с ядом, да кинжал костяной.

– Что значит «все»? – возмутился Водя. – Веся, у тебя вся спина голая!

А, да, точно – и я волосы распустила.

– Очень смешно, – выругался водяной.

Обернулась, посмотрела на него, да и сказала как есть:

– Водя, она меня только спереди видеть будет, на спину мою ей смотреть будет некогда.

– Ей это кому? – прорычал водяной.

Подмигнула весело другу давнему, повернулась лицом к лесу, нож взяла рукой левой, запястье обнажила на правой, голову запрокинула, на месяц глядя, улыбнулась – опасность всегда с улыбкой встречать надобно, я же ведьма, а мы народ гостеприимный, и начала со слов Агнехраном поведанных:

– Frigus, ventum, et

Corda vestra sunt, sicut lapis in mare

Ego addictos suffocatio in mea motus

Oceanum dixit omnia esse denique

Si vos ire ad somnum…

Слова на языке магов, языке что раздражал, вызывал бешенство у нежити, слова сказанные с веселостью и беспечностью. Так маг самоучка, раздобывший учебник где-нибудь, пробует силы свои… и гибнет. Не существует магов самоучек, нет их, не выживают они, такой вот своеобразный природный отбор. И вот сейчас я взбесила всю нежить в округе заклинанием своим, и послышался рев, рык, хрип, вой, загудел Гиблый яр, взбунтовался, в неистовство пришел.

Улыбнулась я шире, да и вторую ошибку совершила, из тех, что маги-недоучки совершают – к крови своей прибегла. Легко прошлось лезвие костяное по тонкой коже запястья, заалел порез, набухли тяжелые багровые, почти черные в темноте ночи капли, да потекли в плошку подставленную.

И задрожала земля, затряслась – я всем телом то чувствовала.

Вскипела вода за моей спиной – Водя перестраховывался, войска свои подогнал ближе, и судя по плеску кракенов не щадил, гнал со скоростью огромной. Зашумел и лес впереди, загудела земля – Ярина тоже к схватке готовилась, силы свои стягивала, и вспарывая почту поднимались из глубин кусты терновые, стеной непролазной вырастали деревья, наливались ядом острые клиновидные колючки на лианах. Опытная была Ярина, ослабленной, это да, но опытной и знающей, от того знала и я – никого из нежити не подпустит она ко мне. Но существовал на свете и еще кто-то, кто точно знал – Заповедная чаща свою ведунью защитит от всего. От всего, кроме навкары!