Привет. Это я - Наталья Костина

Рюмка полетела в сторону, жидкость выплеснулась на стены вместе с волной тошнотворного запаха… откуда у нас в доме это взялось?! Окаянная посудина не разбилась, а с дребезжанием покатилась в сторону… и я долбанула по ней каблуком… но этому стеклу было пополам… всем все было пополам… Сереге… Маргошке… почему, почему я одна всегда должна выгребать за всеми дерьмо?!!! Готовить, а потом мыть посуду после унылых пьянок, которые почему-то называются семейными праздниками, сочинять, как выкрутиться на две нищенские зарплаты, бегать по распродажам, украдкой, под презрительными взглядами продавщиц класть в тележку уцененные фрукты, приклеивать на место оторвавшийся кусок линолеума, на котором уже сто лет как не видно рисунка и протоптаны дорожки – наши семейные тропы: диван-телевизор-холодильник… А теперь еще на меня свалится ЭТО – внук, который вполне мог бы быть моим сыном. Мне он не нужен, этот ребенок… и моему мужу не нужен… ему вообще все пофиг, кроме воскресных рыбалок, сидения в углу у своего компа, и чтобы его не трогали… и это всех устраивает, даже меня. Даже меня! Потому что я устала, устала, устала от всего! Я внезапно успокоилась. Даже если моя дебилка-доченька и считает, что должна родить этот плод своих похождений, она несовершеннолетняя. И решать за нее буду я.

Линия 2

«радость моя, ты где?»

В семье уже привыкли к моей «упорной бессоннице». Я, сделав безрадостный вид, даже посетила врача и купила снотворное. Потому что Сашка все-таки вышел как-то среди ночи на кухню, и застал меня с ноутбуком. Хорошо, что я уже перестала подозрительно забиваться за холодильник, и вполне пристойно сидела за столом. Я успела закрыть окно со своим виртуальным романом, и на экране повис недоразложенный пасьянс. Сердце мое колотилось, но прерывистый вздох получился вполне натуральным:

– Вторую ночь не могу уснуть…

Может, если бы он обнял меня, согрел свои теплом, сказал мне на ухо все те слова, которые я украдкой, словно воровка, читала с экрана, я никогда не решилась бы пойти дальше… Но ему было все равно. Что ему до меня! Даже здесь он появился не потому, что меня не было рядом, а лишь затем, что его мучила жажда. Муж равнодушно мазнул по мне взглядом, зевнул, набулькал из бутылки минералки, и только выпив ее, спохватился:

– Наташ, может этого… как его… персена? Ну, помнишь, тебе прописывали?..

– Пила уже…

Врать надо умеючи. Если бы он захотел дать мне таблетки, то мне пришлось бы объяснять, что я их сто лет не видела… и не знаю, есть ли они вообще у нас в доме. Но он больше ничего не спросил. Он устал за день, и ему хотелось спать. Однако мой Сашка привык, чтобы его имущество было под боком… поэтому все не уходил, топтался рядом и ждал, что я пойду ним наверх. Может, зря я так обижаюсь на мужа? Вообще, он у меня заботливый… но слишком спокойный. Медлительный. Рассудительный. Немногословный. И… неласковый. То есть он вполне ласков со мной в постели, но… Все происходит молча. А мне, оказывается, нужно чтобы мне говорили. Какая я замечательная. Что у меня хорошая фигура. Нежная кожа. Красивые руки. Стройные ноги. Чтобы мне на ухо шептали все те словечки, которые мой муж считает ужасной пошлостью: зайка, птичка-синичка, кошечка… Если бы он хотя бы раз в жизни сказал мне: «солнышко мое», быть может… Однако для него это – невозможно. Запредельно. Нереально. Сашка никогда такого не говорит. Не умеет. Когда-то мне это даже нравилось. Или я считала, что это – его достоинство, потому что в то время видела в нем одни лишь совершенства. Потом я привыкла, и не требовала большего, чем он мог мне дать. И только теперь это почему-то стало мне необходимо, как воздух.

Конец ознакомительного фрагмента.