Пять президентов - Павел Багряк

Тут физик заметил, что и одежда незнакомца была точной копией его костюма. Те же серые брюки, пиджак в клетку, белая рубашка, черные полуботинки и даже этот галстук с крохотным гербом Монако внизу, который он купил в прошлом году, когда ездил на Ривьеру. Галстук – это уж слишком… Он подошел ближе и спросил:

– Простите, откуда у вас этот галстук?

– Купил в Монако, – ответил незнакомец.

– В прошлом году?

– В прошлом году.

– В августе?

– В августе.

Тут у Миллера впервые мелькнула мысль, что все происходящее – галлюцинация, болезненная реакция мозга, утомленного бессонными ночами последней недели. Как это называется у психиатров? Раздвоенность сознания? Неужели он заболел? Заболеть сейчас, накануне решающих опытов… Ужасно… Он опустился в кресло и, прикрыв лицо рукой, до боли надавил на глаза. Взглянул снова. Вот он, стоит.

– Это редчайший феномен, – сказал незнакомец и засмеялся нервным смехом. – Насколько я знаю, у моей матери не было близнецов. Вероятность такого совпадения практически равна нулю. И тем не менее, коли уж вы пришли ко мне, давайте познакомимся.

– Я пришел к вам? – спросил Миллер.

– Не понимаю. – Незнакомец пожал плечами. – Или вы будете отрицать, что минуту назад переступили порог моего кабинета?

– Но это мой кабинет! – Миллер встал с кресла.

– Черт с ним, с кабинетом! Не будем спорить по пустякам. Итак, разрешите представиться. – Незнакомец протянул руку. – Профессор Эдвард Миллер, доктор физики…

– …родился в Женеве 9 марта 1927 года, – продолжал Миллер, – окончил Мичиганский университет в 1959 году.

– Совершенно верно! – воскликнул незнакомец.

– Еще бы не верно! – сказал Миллер. – Это же я!

Теперь он подумал, что участвует в грандиозной мистификации, великолепном иллюзионе, и уже заранее восхищался гением неизвестного фокусника.

– Что значит "я"? – спросил незнакомец.

– Я – значит я, – сказал Миллер весело. – Эдвард Миллер, доктор физики, – это я.

– Та-ак… – протянул незнакомец и вытащил из кармана пачку сигарет.

«Курит тот же сорт», – подумал Миллер и взял сигарету. Две зажигалки щелкнули одновременно. Две одинаковые зажигалки. Они оба заметили это.

– Так… так, – снова протянул незнакомец и выпустил первое колечко дыма. – Итак, вы утверждаете, что вы тоже профессор Миллер?

– У меня есть на это некоторые основания, – не без иронии сказал Миллер.

– Хорошо. Предположим. Как говорят политики, поговорим не о том, что нас разъединяет, а о том, что нас объединяет.

– При самом беглом осмотре видно, что объединяет нас чересчур многое.

– Итак, вы мой двойник.

– Простите, это вы мой двойник.

– Не понимаю.

– Почитайте «Начала» Евклида, он пишет там о принципе подобия, – посоветовал Миллер.

– Кстати, я читал Евклида.

– На третьем курсе. Главным образом для того, чтобы произвести впечатление на Леру Вудворд, рыженькую теннисистку с химфака.

– Вы и это про меня знаете? – удивился незнакомец.

– Это я знаю про себя!

– Послушайте, – сказал незнакомец, – а ведь все серьезнее, чем вы думаете. И зря вы веселитесь.

– Это – единственное средство, чтобы не сойти с ума.

– Да, нервы работают за красной чертой. И еще бессонная ночь: не привык ночевать в гостинице.

– В какой вы остановились? – с веселой любезностью спросил Миллер.

– Нигде я не останавливался. Я живу на Грей-авеню…

– …дом 37, квартира 14.

– Верно! Но прошлой ночью я вернулся поздно и обнаружил, что замок заклинило. Ломать замок – это работа до утра, и я решил заночевать напротив.

– В «Скарабей-паласе»?

– Да.

– Значит, это вы скреблись в дверь, когда я сидел в ванной?

– В какой ванной?

– В своей ванной, в своей квартире 14, дом 37, на своей улице Грей-авеню.

– Та-а-ак.

– А ведь вы правы, – задумчиво продолжал Миллер, – положение действительно гораздо серьезнее.

Помолчали.

– Послушайте меня спокойно. Кажется, я все понял, – сказал наконец Миллер. – Так вот, я – настоящий Миллер, а вы – мой двойник, случайно синтезированный вчера в лаборатории Чвиза. Старик добился своего! Он рассказывал мне не раз теорию матричной стереорегуляции. Человек – система живых клеток, особенным образом организованных. Никакой души, духа и прочей мистики. Физика и химия. Только! Организм для Чвиза – матрица. Он дробит его на молекулярном уровне в поле своего гиперрегулятора и перепечатывает наново… Полная копия, абсолютно полная, вплоть до напряженности нейронов… Чвиз рассказывал об этом, но я всегда считал, что это бред.

– Кстати, и я думал, что это бред, – сказал незнакомец.

– Да-да, не перебивайте. Еще вчера утром вас не было. Поэтому мы никогда не встречались раньше. Вы – это я в то самое мгновение, когда я проходил мимо его биогологенератора или как там его называют.

– Послушайте, а вы не отличаетесь скромностью, – сказал Двойник. – Почему «я – это вы»? А если наоборот? Как я мог родиться вчера, если я помню себя десятки лет? Я все помню, – сказал он задумчиво. – Я могу показать вам могилу отца, и две сосны, где висели мои качели, и свои фотографии… Мальчик на велосипеде…

– Это мои фотографии!

– …и свои фотографии, и ту скамейку в Парке смеха, где я впервые увидел Ирен…

– Ирен! – воскликнул Миллер. – Вы знаете Ирен?

– Простите, это моя невеста, – спокойно ответил Двойник.

– Но это чудовищно!

– Успокойтесь, так называемый профессор Миллер. И давайте здраво взвесим все события. Если вы утверждаете, что я возник вчера и виной тому ваша неосторожность в лаборатории старика Чвиза, то, насколько я знаю теорию Чвиза, мы должны быть абсолютно одинаковы физиологически, а характер и эмоции одного из нас должны определяться характером и эмоциями другого точно в момент синтеза. Каким были вы в ту секунду, когда Чвиз включил полет? Не помните? Разумеется, вы не помните: человек не может контролировать и запоминать свои эмоции по секундам. А тогда ответьте мне на вопрос: как можно сейчас доказать, что вы – настоящий Миллер, а я – синтезированный?

Миллер молчал.

– Значит, критерия нет, – продолжал Двойник. – Сравнивать не с чем. И, клянусь, я не отобрал у вас вашего имени. Синтезированный двойник – вы.

– Послушайте, – сказал Миллер, – но ведь я отлично помню, как все было. После разговора с Чвизом я сел в такси и уехал домой, а утром…

– А я после разговора с Чвизом пошел домой пешком и опоздал: вы заперли дверь.

– Но я помню все, что было до Чвиза, я все время думал.