Стажеры - Аркадий и Борис Стругацкие

– Ну и порядочки тут у вас! – вернувшись в гостиницу, возбужденно сказал Юра администратору. – Какое-то клопиное гнездо!..

– Вы о чем? – испуганно спросила администратор.

Юра пришел в себя.

– Да на улицах, понимаете, – сказал он, – такое болото!..

– Международный порт, пока приходится терпеть, – сказала администратор с улыбкой. – Ну, как ваши дела?

– Еще не знаю, – сказал Юра. – Скажите, пожалуйста, как пройти в триста шестой номер?

– Поднимитесь в лифте, третий этаж, направо.

– Спасибо, – сказал Юра и направился к лифту.

Он поднялся на третий этаж и сразу нашел дверь номера триста шесть. Перед дверью он остановился и в первый раз подумал, как, что и, главное, кому он скажет. Ему вспомнились слова Ивана о свирепом на вид человеке. Он старательно пригладил волосы и осмотрел себя. Потом он постучал.

– Войдите, – произнес за дверью низкий хрипловатый голос.

Юра вошел.

В комнате за круглым столом, накрытым белой скатертью, сидели два пожилых человека. Юра остолбенел: он узнал их обоих, и это было настолько неожиданно, что на мгновение ему показалось, что он ошибся дверью. Лицом к нему, уперев в него маленькие недобрые глаза, сидел известный Быков, капитан прославленного «Тахмасиба», угрюмый и рыжий – такой, как на стереофото над столом Юриного старшего брата. Лицо другого человека, небрежно развалившегося в легком плетеном кресле, породистое, длинное, с брезгливой складкой около полных губ, было тоже удивительно знакомо. Юра никак не мог вспомнить имени этого человека, но был совершенно уверен, что видел его когда-то и, может быть, даже несколько раз. На столе стояла длинная темная бутылка и один бокал.

– Что вам? – глуховато спросил Быков.

– Это триста шестой номер? – неуверенно спросил Юра.

– Да-а, – бархатно и раскатисто ответил человек с породистым лицом. – Вам кого, юноша?

«Да ведь это Юрковский! – вспомнил Юра. – Планетолог с Венеры. Про них есть кино…»

– Я… я не знаю… – проговорил он. – Понимаете, мне нужно на Рею… Сегодня один товарищ…

– Фамилия? – сказал Быков.

– Чья? – не понял Юра.

– Ваша фамилия!

– Бородин… Юрий Михайлович Бородин.

– Специальность?

– Вакуум-сварщик.

– Документы.

Второй раз за последние два часа (и вообще в жизни) Юра полез за документами. Быков выжидательно глядел на него. Юрковский лениво потянулся к бутылке и налил себе вина.

– Вот, пожалуйста, – сказал Юра. Он положил рекомендацию на стол и снова отступил на несколько шагов.

Быков достал из нагрудного кармана огромные старомодные очки и, приставив их к глазам, очень внимательно и, как показалось Юре, дважды прочитал документ, после чего передал его Юрковскому.

– Как случилось, что вы отстали от своей группы? – резко спросил он.

– Я… Понимаете, по семейным обстоятельствам…

– Подробнее, юноша, – пророкотал Юрковский. Он читал рекомендацию, держа ее в вытянутой руке и отхлебывая из бокала.

– Понимаете, у меня внезапно заболела мама, – сказал Юра. – Приступ аппендицита. Понимаете, я никак не мог уехать. Брат в экспедиции… Отец на полюсе сейчас… Я не мог…

– Ваша мама знает, что вы вызвались добровольцем в космос? – спросил Быков.

– Да, конечно.

– Она согласилась?

– Д-да…

– Невеста есть?

Юра помотал головой. Юрковский аккуратно сложил рекомендацию и положил ее на край стола.

– Скажите, юноша, – спросил он, – а почему вас… э-э… не заменили?

Юра покраснел.

– Я очень просил, – ответил он тихо. – И все думали, что я догоню. Я опоздал всего на сутки…

Воцарилось молчание, и было слышно, как на проспекте Дружбы вразноголосицу орут «варяжские гости». Не то залившие горе, не то спрыснувшие радость. Возможно, у старого Джойса.

– У вас есть… э-э… знакомые в Мирза-Чарле? – осторожно спросил Юрковский.

– Нет, – сказал Юра. – Я только сегодня приехал. Я только познакомился в кафе с одним товарищем. Иваном его зовут, и он…

– А куда вы обращались?

– К дежурному по пассажирским перевозкам и к администратору гостиницы.

Быков и Юрковский переглянулись. Юре показалось, что Юрковский чуть-чуть отрицательно покачал головой.

– Ну, это еще не страшно, – проворчал Быков.

Юрковский сказал неожиданно резко:

– Совершенно не понимаю, зачем нам пассажир.

Быков думал.

– Честное слово, я никому не буду мешать, – убедительно сказал Юра. – И я готов на все.

– Готов даже красиво умереть, – проворчал Быков.

Юра прикусил губу. «Дрянь дело, – думал он. – Ох и плохо же мне. Ох плохо…»

– Мне очень надо на Рею, – сказал он. Он вдруг с полной отчетливостью осознал, что это его последний шанс и что на завтрашний разговор с заместителем начальника рассчитывать не стоит.

– Мм? – сказал Быков и посмотрел на Юрковского.

Юрковский пожал плечами и, подняв бокал, стал смотреть сквозь него на лампу. Тогда Быков поднялся из-за стола – Юра даже попятился, такой он оказался громадный и грузный – и, шаркая домашними туфлями, направился в угол, где на спинке стула висела потертая кожаная куртка. Из кармана куртки он извлек плоский блестящий футляр радиофона. Юра, затаив дыхание, смотрел ему в спину.

– Шарль? – глухо осведомился Быков. Он прижимал к уху гибкий шнур с металлическим шариком на конце. – Это Быков. Регистр «Тахмасиба» еще у тебя? Впиши в состав экипажа для спецрейса 17… Да, я беру стажера… Да, начальник экспедиции не возражает. (Юрковский сильно поморщился, но промолчал.) Что? Сейчас. – Быков повернулся к Юре, протянул руку и нетерпеливо пощелкал пальцами. Юра бросился к столу, схватил рекомендацию и вложил в пальцы. – Сейчас… Так… От коллектива Вязьминского завода металлоконструкций… Боже мой, Шарль, это совершенно не твое дело! В конце концов, это спецрейс!.. Да. Даю: Бородин Юрий Михайлович… Восемнадцать лет. Да, именно восемнадцать. Вакуум-сварщик… Стажер… Зачислен моим приказом от вчерашнего числа. Прошу тебя, Шарль, немедленно подготовь для него документы. Нет, не он, я сам заеду… Завтра утром. До свиданья, Шарль, спасибо.

Быков медленно свернул шнур и сунул радиофон обратно в карман куртки.

– Это незаконно, Алексей, – негромко сказал Юрковский.

Быков вернулся к столу и сел.

– Если бы ты знал, Владимир, – сказал он, – без скольких законов я могу обойтись в пространстве. И без скольких законов нам придется обойтись в этом рейсе. Стажер, можете сесть, – сказал он Юре.

Юра торопливо и очень неудобно сел. Быков взял телефонную трубку.

– Жилин, зайди ко мне. – Он повесил трубку. – Возьмите ваши документы, стажер. Подчиняться будете непосредственно мне. Ваши обязанности вам разъяснит бортинженер Жилин, который сейчас придет.

– Алексей, – величественно сказал Юрковский. – Наш… э-э… кадет еще не знает, с кем имеет дело.

– Нет, я знаю, – сказал Юра. – Я вас сразу узнал.

– О! – удивился Юрковский. – Нас еще можно узнать?

Юра не успел ответить. Дверь распахнулась, и на пороге появился Иван в той же самой клетчатой рубахе.

– Прибыл, Алексей Петрович, – весело сообщил он.

– Принимай своего крестника, – буркнул Быков. – Это наш стажер. Закрепляю его за тобой. Сделай отметку в журнале. А теперь забирай его к себе и до самого старта не спускай с него глаз.

– Слушаю, – сказал Жилин, снял Юру со стула и вывел в коридор. Юра медленно осознавал происходящее.

– Это вы – Жилин? – спросил он. – Бортинженер?

Жилин не ответил. Он поставил Юру перед собой, отступил на шаг и спросил страшным голосом:

– Водку пьешь?

– Нет, – испуганно ответил Юра.

– В бога веруешь?

– Нет.

– Истинно межпланетная душа! – удовлетворенно сказал Жилин. – Когда прибудем на «Тахмасиб», дам тебе поцеловать ключ от стартера.

3

МАРС. АСТРОНОМЫ

Матти, прикрыв глаза от слепящего солнца, смотрел на дюны. Краулера видно не было. Над дюнами стояло большое облако красноватой пыли, слабый ветер медленно относил его в сторону. Было тихо, только на пятиметровой высоте шелестела вертушка анемометра. Затем Матти услыхал выстрелы – «пок, пок, пок, пок», – четыре выстрела подряд.

– Мимо, конечно, – сказал он.

Обсерватория стояла на высоком плоском холме. Летом воздух всегда был очень прозрачен, и с вершины холма хорошо просматривались белые купола и параллелепипеды Теплого Сырта в пяти километрах к югу и серые развалины Старой Базы на таком же плоском высоком холме в трех километрах к западу. Но сейчас Старую Базу закрывало облако пыли. «Пок, пок, пок», – снова донеслось оттуда.

– Стрелки, – горестно сказал Матти. Он осмотрел наблюдательную площадку. – Вот подлюга, – сказал он.

Широкоугольная камера была повалена. Метеобудка покосилась. Стена павильона телескопа была забрызгана какой-то желтой гадостью. Над дверью павильона зияла свежая дыра от разрывной пули. Лампочка над входом была разбита.