Спящий город - Олег Таругин

223-й легко оторвался от полосы и набрал разрешенную для полетов боевых самолетов в Подмосковье высоту. Отгудели, пряча шасси в ниши, гидроприводы, приглушенно клацнули, запираясь, створки люков. Черный на фоне закатного неба самолет занял положенный ему высотный эшелон и взял курс на юго-восток. В течение ближайших часов ему предстояло нарушить ряд международных соглашений по совместному безопасному использованию воздушного пространства и незаконно пересечь несколько воздушных границ, незамеченным доставив свой хрупкий, но смертоносный груз в известную только пилотам и генералу Музыкальному точку "икс"…

Генерал отвлекся от наблюдения, почувствовав на себе чей-то мимолетный, но внимательный взгляд. Слегка скосив глаза, он встретился взглядом с майором и едва заметно кивнул. Отстегнув ненужные более ремни, он встал и, не оглядываясь, прошел в конец отсека, где было установлено одно спаренное кресло. Спустя несколько секунд к нему присоединился и командир группы. Мужчины уселись рядом и, синхронно надев висящие на откидных спинках кресел наушники с крошечными микрофонами, подключили их к расположенному на подлокотнике гнезду с надписью "ВЭС".[13] Теперь им не мешал ни монотонный гул авиамоторов, ни досужие разговоры и смех расслабляющихся перед заданием бойцов.

Несколько секунд длилось молчание — Юрий Сергеевич собирался с мыслями, а его подчиненный, будучи приученным службой в спецназе не задавать лишних вопросов, ждал, когда начальник сочтет необходимым первым начать разговор. Наконец генерал прокашлялся и в наушниках Московенко зазвучал его спокойный голос:

— Эта история, Саша, началась, похоже, очень давно…

7

Пригород Спящего Города. 1942 год

Высунувшись из люка, Зельц обернулся к следовавшим за ним машинам и подал знак заглушить двигатели. Колонна стала, и, не успела осесть поднятая движением пыль, как наступила звенящая, душная тишина… Изнурительный восьмидневный, почти на пределе и человеческих и технических возможностей марш завершился…

Ни водители, ни пассажиры идущих вслед за зельцевской "тройкой" машин еще не знали, в чем причина этой неожиданной (следующий привал должен был быть только через два часа, с наступлением сумерек) остановки.

Однако Зельц, чей танк уже выкарабкался на плоскую спину очередного бархана, видел нечто, позволившее ему предположить, что утомительное путешествие подошло к завершению — в километре по курсу движения, словно материализуясь из бескрайнего песчаного океана, стоял окруженный высокими, по самым осторожным прикидкам — в три человеческих роста, стенами, сложенными из огромных каменных блоков, город…

С высоты стоящего на бархане танка Зельц уже мог в бинокль разглядеть выступающие над уровнем стен крыши домов, шпили и башенки непонятных сооружений и даже (в центре пустыни?! Ничего себе!) раскидистые кроны деревьев…

Интерлюдия

ГЕНЕРАЛ

— Эта история, Саша, началась, похоже, очень давно и слишком напоминает сказку… Я стал ее участником, в общем-то, совершенно случайно, благодаря, как это ни странно, знаменитой немецкой педантичности.

В середине шестидесятых мне поручили разработку одного не слишком перспективного человечка в бывшей ГДР — надо было проверить, нет ли в нашем архиве на него какой-нибудь бумаженции за последние двадцать лет. Я имею в виду, что в конце войны мы вывезли из Германии тонны архивных материалов и иногда среди них находились весьма интересные фактики на интересующих нас людей…

Занимаясь этим делом, я наткнулся на рапорт некоего унтер-офицера, служившего в сорок втором в Африканском корпусе Роммеля.[14] Абсолютно пустяшный документ, не представляющий никакого интереса. Он сообщал командиру своей 21-й бронетанковой дивизии о передаче под командование капитана… уж и не помню, как его звали… двух неизношенных танков и нескольких единиц автотехники для боевого прикрытия какой-то экспедиции, направляющейся в самый центр пустыни… Ничего особенного, правда? Я тоже так думал, пока случайно не обратил внимание на дату — весна 1942 года. Через пять дней ожидалось крупное наступление в направлении Аль-Аламейны и Тобрука, контрудар по скоплениям англо-американских войск в Северной Африке, а командир дивизии позволяет забрать у него два лучших танка с экипажами, приспособленные для действий в пустыне автомашины, роту солдат. Странно, тебе не кажется?

Генерал перевел дыхание и, расстегнув молнию на десантном комбезе, извлек из кармана камуфляжной куртки несколько сложенных вчетверо пожелтевших листков. Увидев удивленный взгляд подчиненного, он, усмехнувшись, пояснил:

— Не удивляйся, Саша. Всегда старался давать тебе максимум информации, да память уже не та — вот и прихватил кое-что с собой. Это к вопросу о немецкой пунктуальности и педантичности — к первому рапорту были раньше подшиты еще два — точнее, рапорт и перевод двух шифрограмм, отправленных в Берлин с интервалом в две недели. И я их нашел!

Первый — это рапорт командира дивизии в штаб экспедиционного корпуса, адресованный самому генералу Эрвину Роммелю. — Юрий Сергеевич бережно развернул истертый на сгибах листок. — Он сообщает о выполнении полученного приказа, выделении затребованных сил и средств огневой поддержки и направлении некой экспедиции в район Катар-аль-Ларинхс. Это в самом центре пустыни, — не дожидаясь вопроса, пояснил генерал. — Но самым интересным документом, с моей точки зрения, были две шифрограммы, обе на имя фюрера. В первой Роммель докладывает об отправке экспедиции, сообщает некоторые малозначительные подробности операции и сетует на тяжелое положение на фронте, а вот во второй, отправленной спустя две недели… Во второй он… Впрочем, послушай сам…

Музыкальный развернул следующий листок и прочитал:

— "Мой фюрер! С прискорбием сообщаю Вам о вероятном провале операции "Город". Связь с экспедицией отсутствует уже почти неделю, последний сеанс был накануне предположительного прибытия в известную Вам точку района Катар-аль-Ларинхс. К моему величайшему сожалению, я не могу отправить на поиски спасательную партию, поскольку, ввиду строжайшей секретности операции, не знаю ни координат объекта, ни направления поисков. Если Вы сочтете необходимым сообщить мне вышеупомянутые сведения, я сделаю все от меня зависящее для немедленной отправки поискового отряда, хотя это и будет сопряжено с рядом сложностей, обусловленных нынешним положением на вверенном мне Севера-Африканском фронте.

С искренним уважением — Ваш Э. Роммель…" Генерал спрятал документы обратно в карман и застегнул комбинезон.

— В общем, на этом мои изыскания зашли в тупик, поскольку больше никаких документов по этому делу обнаружить не удалось, и я даже не узнал, в чем же заключалась эта загадочная операция "Город"… Да, честно говоря, мне и не до этого было: сначала Хрущева с поста убрали, затем в Чехословакии заваривалось — сам знаешь, в мире тогда сложно все закручено было. А вот дальше… — Юрий Сергеевич поерзал в достаточно удобном кресле, и майор понял, что рассказ еще не окончен. — А дальше, Саша, отправился я по долгу службы в этот самый "фатерлянд", правда восточный. И там моя история получила продолжение, да такое, что никакому писателю и в голову не придет. Ну, в общем, та часть, где я служил, расположилась под самым Берлином — почти что в пригороде — и официально занималась строительно-монтажными работами. А неофициально — готовила под видом постройки гарнизонных складов для западной группировки войск позиции для ракет средней и малой дальности — уж больно местоположение было стратегически выгодное: до кое-кого из наших тогдашних вероятных противников не больше четырех минут подлетного времени! Н-да… — то ли с сожалением, то ли с какой-то скрытой укоризной произнес генерал. — Так вот, начали, значит, наши якобы стройбатовцы очередной котлован рыть, метра на три заглубились — вдруг меня как ответственного по любой чрезвычайщине зовут. Ну, побежал я, под маскировку спустился (у нас там почти все работы под масксетями велись — даже с использованием строительной техники — представляешь?), смотрю — солдатики до чужого бетона дорылись. Вообще, Саша, нам подобные вещи часто попадались — вокруг Берлина, если помнишь, один из мощнейших укрепрайонов в Европе был. Кое-что при штурме города разрушили, кое-что фрицы сами взорвали, кое-что после войны засыпали, но, бывало, находились и нигде не учтенные, явно законсервированные бункеры и убежища — мы их "летучими германцами" называли. Я, конечно, работы свернул, оцепление выставил, со всех подписки о неразглашении взял… Ты не удивляйся, майор, — время такое было, да и по инструкции о строительстве объектов категории "А" так положено, — пояснил генерал, в очередной раз опередив незаданный вопрос. — И саперов — наших, грушных, не армейских вызвал. Кстати, не зря — они, когда дверь откопали да вниз пошли, больше десятка ловушек сняли — там все заминировано было, тонны три тротила немцы не пожалели… Спустился и я… Бункер как бункер: два яруса, свой генератор, вентиляция, пищеблок, два лифта и штук десять помещений — от караулки для охраны до зала заседаний. Но! — Генерал поднял вверх палец, и "майор Саша" понял, что приближается кульминация, вероятно, любимый момент рассказа Юрия Сергеевича. — В одном из помещений, в абсолютно герметичном блоке, находился самый настоящий архив! Я, конечно, сразу охрану сменил, наших ребят поставил, ну, точнее, ваших, — усмехнулся он, — спецназеров, а сам — вниз и бумажки перебирать. Причем, что интересно, я про свое "расследование" даже и не вспомнил — о другом думал: коль немцы такой бункер ради документов отгрохали — значит, стоило того. Правда, аусвайсов там не так уж и много было — они, видно, или успели часть увезти, или, наоборот, не довезли… Я там — не поверишь! — трое суток на одном сухпае просидел — так заработался. И уже под завязку наткнулся на папку — даже, скорее, контейнер — с грифом наивысшей степени секретности, озаглавленную "секретные экспедиции фюрера"…