Чародей как еретик - Кристофер Сташефф

Род пожал плечами.

— Аббат всегда казался мне человеком, который может сопротивляться чему угодно, кроме искушения. И, как вы сами сказали, он нашел несколько казуистических причин, которые позволяют ему прекратить сопротивление искусу. Но я не думаю, что он додумался до них сам.

Глава третья

Наконец-то в доме наступила тишина. Род с блаженным урчанием рухнул в кресло у камина.

— Нет, у нас, конечно, чудесные дети, но я всегда вздыхаю с облегчением, когда они ложатся спать.

— Еще бы, — отозвалась Гвен. — Тебя завтра не будет, так ведь?

— Не будет, но если дорога выдастся спокойной, а погода — ясной, я вернусь через два дня. Даже если аббат решит гнуть жесткую линию. От этого наша встреча пройдет только быстрее.

— Ты подозреваешь, что вмешались наши враги из завтра, да?

Теперь футуриане стали уже «нашими» врагами, заметил Род. Что ж, это радует.

— Хм… Угадала.

— Зная тебя и помня те испытания, которые нам пришлось выдержать в прошлом, нетрудно было догадаться, что ты имел в виду, говоря, что кто-то подсказывает лорду аббату его оправдания. Кого же еще ты можешь заподозрить в этом?

— В общем-то, да, но подозревать всюду козни футуриан — у меня это уже стало условным рефлексом. Если солнце скрывается за тучами, я чувствую в этом лапу футуриан.

— Ну-ну, все не так уж и мрачно. На самом деле ты подозреваешь их вмешательство от силы пару раз в году и в половине случаев, как правило, оказываешься прав. Кстати говоря, в этом случае я склонна согласиться с тобой.

— Вот как? — Род поднял голову. — Ты тоже видишь в этом лапу тоталитаристов?

— Вижу, хотя я бы сказала — тех, кто хочет вообще уничтожить любое правление. Взгляни сам, действия аббата могут привести лишь к войне, а борьба между Церковью и Короной может привести нас только к хаосу, — Гвен поежилась, обхватив себя руками. — Ах! А когда рушится церковь, рушится все! Нет, господин мой, я полна самых мрачных предчувствий.

— Так поделись ими, — Род встал с кресла и устроился на ковре, рядом с ней. — И потом, зачем обнимать себя самой, когда есть и другие желающие?

Его рука подкрепила слова делом, легонько скользнув вокруг талии супруги.

На мгновение Гвен напряглась, потом прильнула к нему.

— Я боюсь, мой господин.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Только помни, милая, — Церковь не имеет ничего общего с тем, останется ли наш дом крепким или нет.

Помолчав немного, Гвен покачала головой. Род поднял голову и нахмурился.

— Как? Ты думаешь, если Церковь рухнет, то рухнет и наш брак? Это же суеверие!

— Может быть, но венчались мы в церкви!

— Так, но идея-то была наша! Никакой священник не в силах разрушить или скрепить наш союз — только мы с тобой можем это.

Она вздохнула, снова прижавшись к нему.

— Да, это правда, хвала Небесам. И все равно, вера — это большое подспорье.

— Ты сама этому не веришь! — застыл от изумления Род. — Само собой, Церковь не разрешает разводов — но уж не думаешь ли ты, что я сижу рядом с тобой только поэтому?

— Нет, не думаю, — и Гвен одарила его долгим взглядом из-под полуопущенных ресниц, лучше всяких слов говорившим, какого она мнения по этому вопросу.

Несколько минут спустя Род отдышался, поднял голову и заметил:

— Вот видишь… Вот вам и религиозные запреты. Нет, радость моя, по-моему, даже если бы Церковь запретила наш брак, это бы нас не остановило.

— У меня тоже возникают такие подозрения, — согласилась Гвен, устраиваясь поуютнее. — И все же, мой господин, я выросла в вере, что брак священен, как в это верит весь Греймари, и как раз поэтому я не выскочила замуж за первого попавшегося, а дождалась именно того человека, за которого хотела выйти.

— Да-а-а. Мое самомнение парит, как на крыльях, — шепнул Род жене на ушко (забравшись туда так глубоко, как только мог). — Напомни мне сказать Церкви спасибо.

— Напоминаю, — совершенно серьезно ответила Гвен. Род отстранился от супруги, порядком расхоложенный, а она тем временем продолжала:

— Я хочу сохранить гармонию наших отношений еще и из почтения к святым узам, из желания не осквернять их. Разве ты не чувствуешь чего-то похожего?

— Раз уж ты об этом заговорила, чувствую, — нахмурился Род. — И подумать только, в старые добрые денёчки кое-кто из моих более трезвомыслящих знакомых считал замужество скорее удобством, чем привилегией. Но все равно, дорогая, не думаю, что такое отношение целиком зависит от Церкви — оно берет начало в семье, передается от родителей детям. Семейное наследие, можно сказать.

— Самое ценное среди всех наследств, — согласно кивнула она. — И все-таки — разве ты не заметил, что люди, уважающие брак, еще и веруют?

— Во что? Там, где я вырос, сосуществовало множество вер, и некоторые из них были чем угодно, только не религией. Нет, конечно, статистическими подсчетами я не занимался. У меня на родине в приличном обществе рассуждать о религиях было не принято. Да Господи, я даже знал нескольких людей, живших весьма христианнейшей жизнью, даже не заглядывая в церковь. Люди могут читать Библию и без помощи священника, моя дорогая.

— Да, но сколько из них ее читают? И потом, мой господин, не забудь, что большая часть нашего народа читать не умеет.

— Угу, и потому им приходится верить священнику на слово, что в Писании сказано так-то и так-то. Вот почему я изо всех сил напираю на образование, радость моя.

— Я тоже, мой господин, потому что знаю — то, чему наши дети учатся за стенами нашего дома, оказывает на них огромное влияние. А чему они там научатся, если не будет Церкви, у которой они смогли бы учиться?

— Они больше научатся у приятелей, с которыми играют, чем у священника, дорогая. И ты это прекрасно знаешь.

— Знаю. Потому мне и хочется, чтобы их приятели тоже учились тому, чему мы их хотим научить. А как мы сможем настоять на этом, если Церкви не будет?

— Понятно, — медленно кивнул Род. — И кто знает, что еще переменится, если наша Церковь станет Греймаринской Церковью. Может быть, священникам разрешат жениться, — он еще раз покачал головой. — Интересно, если священники начнут жениться, сколько им понадобится времени, чтобы понять насущную необходимость развода?

— Мой господин! Я с трудом по…

— Нет, солнышко, нет, я не имел этого в виду! Но согласись — если священник настолько беспринципен, чтобы забыть свой обет безбрачия, не склонится ли он к тому, чтобы одобрить и развод?

— Хм… в этом есть зерно истины. Но не все же священники думают только о собственной выгоде?