Навлекая беду - Лайза Скоттолайн

Она пошла в обратную сторону. Ветерок оказался настолько теплым, что ни о какой свежести не было и речи. Энн остановилась у газетного киоска, чтобы купить бутылку воды и какую-нибудь филадельфийскую газету. Получив влажный чек, она отошла в сторону и уже собиралась щелкнуть пластиковой крышечкой бутылки. Энн развернула газету и замерла.

«УБИТА ЖЕНЩИНА-ЮРИСТ». Под громким заголовком располагалась ее собственная фотография времен окончания юридического факультета. Дешевые краски придали ее глазам зелень синтетических леденцов, а волосы обрели прямо-таки апельсиновую рыжину, уместную разве что на охотничьих флажках. Фото было заключено в черную рамку, а внизу стояла подпись: «Энн Мерфи».

Она неестественно рассмеялась. В заглавной статье рассказывалось о ее смерти, но она не была мертвой! Усталой, обезвоженной — да, была. Только не мертвой. Ошибка, чудовищная ошибка! Энн развернула газету. С океана налетел ветер и принес резкий запах крабов и дизельного выхлопа. Листы надулись, словно парус. Справившись с непослушной бумагой, Энн прочитала несколько первых абзацев.

«Убита Энн Мерфи, двадцати восьми лет, адвокат, представлявшая интересы интернет-компании „Чипстер-ком“. Прошлой ночью тело Мерфи было обнаружено в ее собственном доме. По сообщениям полиции, смерть наступила в результате нескольких выстрелов в упор. О случившемся было объявлено в больнице университета Темпл в пятницу, в 23.48.

Полиция прибыла к дому Мерфи (Уолтин-стрит, 2257) по вызову соседей, услышавших выстрелы. Признаков взлома не обнаружено. На данный момент на подозрении у полиции никого нет».

Энн сняла темные очки и перечитала абзац. Чувство юмора куда-то испарилось. Нет, ей, наверное, привиделось. Бред! Может, адрес неправильный? Энн еще раз проверила: Уолтин-стрит, 2257. Это ее дом, однако она не мертва. Ее там вообще нет.

О Господи! У Энн перехватило в горле. Какая чудовищная путаница! Ее затрясло. Обнаруженное полицией тело принадлежит Уилле!

Такое возможно? Разве такое возможно?! Ее сердце остановилось. И лишь постепенно к Энн вернулась зрение: вокруг было полно людей, все расплывалось. Дрожащей рукой она нацепила темные очки.

«Это Кевин, — прошептал внутренний голос; голос, от которого она, как ей казалось, навсегда избавилась. — Ты знаешь: это сделал Кевин».

Она гнала от себя и этот голос, и саму мысль, но это было выше ее сил. Уилла мертва? Нет! Нужно все выяснить, во всех подробностях! Она перечитала статью. Там приводилось лишь короткое описание ее юридической карьеры и была помещена групповая фотография работающих у Росато юристов с надписью: «ЖЕНСКИЙ ПОДХОД». Об убийстве больше ничего не сообщалось.

Просто в голове не укладывается! Она старалась не дать страху захлестнуть себя, но будто ладонью от прилива отгораживалась. Что там произошло? Как такое могло случиться? Энн сморгнула слезы и стремительно пролистала газету, но остальное было все сплошь посвящено Дню независимости: красные, белые и синие объявления с расписанием праздничных шествий. Или с рассказом о салюте у Художественного музея. Мимо проехал велосипедист с безупречными ногами. Он неотрывно смотрел на Энн. Бегущая следом тройка долговязых бегунов синхронно повернули голову в ее сторону. Энн резко сложила газету и вернулась к заглавной статье, пытаясь уразуметь, как же все произошло. Кевин сбежал? Каким образом? И почему ей не сообщили?

У Энн не получалось отделаться от голоса. Или от вопросов. Копы спутали ее с Уиллой? Как? Ведь они такие разные! Уилла — кареглазая, нос у нее другой формы, у нее нет шрамов. Кто проводил опознание? Энн опять задумалась. Они с Уиллой примерно одного роста — пяти с половиной футов, у них один размер — шестой. Волосы у Уиллы той же длины, что и у нее, и примерно того же цвета.

У Энн заныло сердце. Она вспомнила, что одолжила Уилле свою футболку с надписью «РОСАТО И ПАРТНЕРЫ» на груди. И что? Да ничего! Копы при идентификации руководствуются не одеждой, не цветом волос и не размером платья. Они обращаются к анализу ДНК, записям дантиста, научным методам и всему такому прочему. Разве нет? И Кевин знал бы, что это не она.

Непонятно. Или он кого-то нанял? Нет. Даже сидя в тюрьме, он на это не пошел бы. Кевин захотел бы сделать это сам.

Кого же убили у нее дома? Почему все подумали, что это ее тело? Голова раскалывалась. Газета жгла ладонь. Энн не хотела держать ее ни минутой дольше. Развернувшись, она выронила бутылку и столкнулась с очередным бегуном, мужчиной средних лет, который, казалось, был рад заключить ее в объятия.

— Извините, мисс, — сказал он, а потом нахмурился. Его очки держались на широкой красной ленте. — Вам плохо? Вы так дрожите…

— Я прекрасно себя чувствую, — ответила Энн, вырываясь. Она проковыляла к урне, прикрепленной к перилам цепью, и бросила газету в кучу пивных банок и пакетов из-под чипсов. У нее подогнулись колени, будто кто-то сделал ей подсечку.

Энн оперлась об урну. Пульс понесся вскачь. Жарило солнце. Смердел мусор. Гудели мухи. Ее затошнило. Она дернулась от урны прочь, но вдруг оказалось, что ей ничего не видно. Солнце совершенно обесцветило прохожих. Небо и облака закружились, сливаясь в одно пятно.

— Мисс? — произнес мужской голос. Сквозь белизну Энн едва различала идущего к ней мужчину. Потом она заметила, что бегут еще несколько. Первый мужчина что-то говорил. Второй стоял прямо перед ней, и от него пахло кофе. Он крепко взял Энн за руку и приподнял ее. Третий тянул Энн за другую руку, словно помогая встать. Оказывается, она упала. Их хватка смахивала на объятия наручников. Сердце трепетало от страха. Соображала Энн с трудом. Защиты никакой. Ни оружия, ни мобильника. Даже временного запретительного приказа[15] — и того не было.

Ее кровеносную систему затопил адреналин. Казалось, сердце вот-вот разорвется. Она боролась с мужчинами, пыталась вырваться, что-то кричала, сама себя не слыша. Те отступили в недоумении. Энн собралась, встала на ноги, стиснула зубы, удерживая во рту желчь, и уставилась на пляшущий горизонт. Она всматривалась в небо до тех пор, пока оно не успокоилось. Солнце затихло, облака перестали кружиться. Ей становилось лучше. Силуэты людей вокруг опять обрели четкость, к ней вернулся слух.

— Не вставайте, у вас приступ! Вы диабетик?

— Я вызову врача! У меня есть сотовый телефон!

— Милая, вы меня слышите?

— Мисс? Как вас зовут?

— Говорю же вам, у нее обезвоживание! Ей нужно попить, у меня есть бутылка с водой!

— Дайте-ка я вам помогу.

— Я позвоню в «скорую»!

«Кевин вернулся».

Страх прочистил Энн мозги. Прогнал тошноту и заставил мускулы ног дрожать. Напомнил телу о самом древнем из инстинктов. Она без единого слова со спринтерской скоростью рванула прочь. Неучтиво, конечно, но мужчины простят ей плохие манеры. Энн бежала, спасая свою жизнь.

Ее ступни с глухим стуком ударяли о настил. Мышцы бедер свело от неожиданного усилия. Стальные перила слились и казались одной серебряной полосой. Атлантика морщилась синей рябью. Энн дышала неровно, с громкими хрипами. Кроссовки едва касались гудящих досок.

Энн скатилась по лестнице на пустой пляж и понеслась к воде. Из-под ее пяток брызгал горячий песок. Легкие наполнил морской воздух. Отдающая рыбой прохлада остужала щеки. Ноги месили песок из всех сил. Она еще поднажала. Энн почти полетела. Двенадцатиминутный аллюр — и дело пошло быстрее, дышать стало легче, сердце сжалось. Тело действовало само по себе. Энн никогда не бегала так быстро, но страх придал ей сил.

Глаза ела соль. Ветер дул сильнее, шумел в ушах. Под кроссовками скрипели осколки ракушек. Энн достигла кромки, где песок был плотнее, и вбежала в воду. Вокруг ее икр плескалась морская пена. Кроссовки и носки пропитались водой. Она споткнулась о разбитую бутылку. Зазубренное зеленое стекло переливалось в солнечном свете. Теперь вперед, вдоль пляжа, туда, к горизонту…

Когда Энн добралась до снятого ею двухквартирного дощатого домика, солнце жарило вовсю. Она взлетела по обветренным ступеням на второй этаж. Грудь ходила ходуном, майка и шорты пропитались потом, словно Энн купалась в одежде. Она толкнула входную дверь. Кроссовки оставляли на выщербленных досках пола расплывчатые влажные следы. Колени облепил мелкий мокрый песок.

Энн рылась в потайном кармане шорт в поисках ключа. Руки дрожали. Вокруг раздавались беспечные голоса отдыхающих. Они шли на пляж. Болтали, смеялись. На их плечах лежали полосатые зонтики. Рядом ковыляли дети с раскачивающимися пластмассовыми ведерками в руках. Один мальчик ехал на трехколесном велосипеде, на руле которого находился примотанный скотчем крошечный американский флаг. Энн отперла дверь и стремительно вошла внутрь, срывая на ходу темные очки. Глаза не сразу привыкли к темноте.

Домик был с одной спальней. На обшитых деревом стенах висели дурацкие рыболовные сети, высушенная морская звезда и красный пластмассовый краб. Симпатичный рыжеватый диван обтянут непромокаемой тканью. По сторонам стояли светлые плетеные стулья, рядом с ними — стеклянные столики, на одном из которых был телефон. Энн не могла поверить, что Уилла мертва. Она схватила трубку и набрала собственный номер.