Люди в сером 2: Наваждение - Кирилл Юрченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нершин посмотрел на соглядатая с «калашниковым». Тот больше не делал вид, что дремлет. Его жгуче-черные глаза под густыми бровями, торчащими из-под шапки-пуштунки, были направлены вниз, на обоих чужеземцев. Нершин подозревал, что этот мрачный тип с одинаковым удовольствием всадил бы по пуле обоим «неверным», не разбирая меж ними, кто советский гражданин, а кто подданный Ее Величества.
— Ишь, смотрит, — не выдержал он. — Того и гляди, дырку просверлит.
Грановский обернулся.
— Обычное дело. Не забывайте, это Афганистан. Здесь иноземец может быть хозяином только того пятачка, на котором непосредственно сидит, да и то, если с оружием в руках. Жаль, что ваши правители не учли это обстоятельство. Это же пуштуны, вечные охранители. Они всех за врагов считают, и только себя — истинными хозяевами здешних земель. Их не заботит, что кроме них на это претендует масса других народов, и только одному Аллаху известно, у кого на то больше прав. Эти малообразованные бедняки живут в глинобитных халупах, а вместо стекол до сих пор натягивают на окна бычьи пузыри, и жутко недовольны тем, что их отстранили от власти национальные меньшинства. Вот увидите, они еще подведут под это идеологическую базу: радикальный ислам, средневековые порядки, мало не покажется. В любом случае, с вашими они не договорятся.
— С вашими в свое время тоже не договорились. Сколько раз вы с ними воевали? Три войны? Вдоволь наигрались.
— Эх, Глеб Александрович, я устал вам объяснять. Я не работаю на Запад. Ни на американцев, ни тем паче на англичан, к коим вы меня так неласково приписываете. Разве что временно сотрудничаю с теми и другими. И с французами тоже, и с немцами. А, между прочим, если хотите, я даже больше для России делаю, чем вы это можете себе вообразить. Впрочем, оставим этот идеологический спор. Как продвигаются наши дела?
— Еще один вход, — Нершин показал пальцем на черную щель.
— Какой уже? Восьмой? Опять ложный?
Нершин мотнул головой.
— Надеюсь, это тот, который вам нужен. Сквозит здорово — пустоты внутри. И с самого начала грунт уж больно легкий пошел, словно здесь кто-то копал до нас.
— В самом деле? — расширил глаза Грановский.
— Именно так.
Нершин хотел добавить, что, по его мнению, этот «кто-то» копал, по меньшей мере, полвека назад. Это сходилось с тем временным промежутком, который установил Грановский. Ведь откуда-то же взялся у старика потрепанный блокнот, с порыжелыми от времени листками, кучей записей и рисунков, подсказывающих дорогу к этому месту. Нершину несколько раз доводилось листать блокнот под ревностным наблюдением Грановского. Нигде ни одной даты — только номера дней. От первого до сорокового, причем последняя запись была сделана в явном бреду — в отличие от основного текста почерк был дрожащим, набор слов порой бессмысленным, и регулярно проскальзывала старая орфография, с ятями и ерами. Грановский утверждал, что человек, ведший дневник, был членом экспедиции Вавилова-Букинича, посетившей Афганистан в 1924 году. Если Николаю Вавилову нужны были образцы растений, чтобы доказать свою теорию о том, что здесь находится центр происхождения некоторых важнейших сельскохозяйственных культур, то Букинич Дмитрий Демьянович, инженер-ирригатор и археолог, не мог не интересоваться древностями, и наверняка с ним были люди, которых занимал поиск следов этих древностей. Но Нершин подозревал, что Грановский говорит так для отвода глаз, намеренно умалчивая об истинной дате документа и его происхождении. Ведь, насколько он был в курсе, была и другая экспедиция, двумя годами позже, которую проводил сам Букинич. Отчего же Грановский не отнес дневник к ней?
Нет, думал Нершин, — автор дневника, судя по всему, сам был руководителем нигде, ни в каких архивах не зарегистрированной группы, которая посетила Афганистан примерно в те же годы. В записях почти не было имен, и человек, ведший его, гораздо чаще употреблял местоимение «я», чем «мы». Он вполне мог скончаться от какой-нибудь лихорадки, а перед смертью, будучи в бреду, писать по-старому, как его учили еще до революции.
Голос Грановского вернул Нершина в действительность.
— Да, разница совершенно очевидна, — говорил старик, разминая грунт в руках, пробуя на твердость. — А вы молодец, славно потрудились.
— Все это, по меньшей мере, странно, — в этот раз Нершин с охотой вступил в разговор. — Я не понимаю ничего. Я допускаю, что здесь побывал именно тот, кто составил вашу карту. Но как он мог найти это место с такой высокой точностью? Буквально до метра! И почему в дневнике ничего не сказано?
— Вероятно, не успел записать. А насчет точности… Возможно, здесь стоял какой-нибудь знак. Столб или другой ориентир. Даже полвека назад еще могли быть заметны его сгнившие остатки.
Нершин посмотрел на барельеф. Ему казалось, в нем есть какая-то подсказка, но он не мог уцепиться за нее.
— Эти сплетенные хвосты, как будто и не хвосты… — перехватив его взгляд, Грановский показал тростью на барельеф. — Вам ничего не кажется странным?
Нершин уставился на жуткое мифическое существо, изображенное в невероятном правдоподобии. Сосредоточил взгляд на извивистых сплетениях.
— Они похожи на…
— Это же корни дерева! — опережая догадку Нершина, вдруг вскричал Грановский. — Оно будто вылезает из-под земли, это существо!
Пошарив вокруг взглядом, он нашел что-то, доказывающее это предположение, и ткнул пальцем, показывая, куда нужно смотреть.
Нершин хлопнул себя по лбу. Он теперь явственно увидел почти смешавшийся с грунтом едва заметный контур ствола огромного дерева, когда-то росшего рядом с аркой. Но что могло случиться с этим деревом — его будто выели изнутри, а потом эту полость заполнило грязью. Долго ли мог просуществовать такой ориентир? И все же он был когда-то.
— Невероятно, даже представить трудно, что здесь могли расти такие большие деревья, — сказал он.
— Не забывайте, века назад в этих местах шумели богатые сады. И если по замыслу скульптора, эти корни символизируют подземный мир, то не гости ли из ада здесь изображены? — рассмеялся Грановский. Он смеха его бородка затряслась, и снова Нершину стало отчего-то жутко. Но в то же время ему все больше хотелось продолжить раскопки, чтобы развеять, наконец, свой непонятный страх.
Он дождался, пока Грановский успокоится.
— Нужно продолжать рыть. Зовите сюда рабочих.
— Увы, — ответил Грановский. — Я как раз пришел вам сказать, что они не желают больше работать. Опять эти глупые суеверия. Говорят, не хотят якшаться с теми, кто хочет освободить слуг Иблиса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});