По лабиринтам авангарда - В. Турчин

Расцвет аллегорического мышления привел к подъему искусства скульптуры, для которой ясность внешней идеи подразумевалась как основа изобразительности (в это время складывается творчество А. Джакометти, Г. Мура, К. Бранкуси, посткубистической школы, О. Цадкина и др.). Второй период развития авангардизма ясен и в какой-то степени изучен (по основным мастерам). В нем много компромиссного, непоследовательного, хотя язык авангардизма стал как-то чище, определеннее. В этом периоде родилась проблема «первых» и «вторых» мастеров, стали выделяться «гении» авангардизма (Пикассо, Дали, Шагал, Поллок), жизнь и деятельность которых интерпретировались аллегорически-мифологически.

Значение личного, конечно, стало выше. Моделирование образов шло через художников, больше высказывалось доверия к «Я», что приводило к отказу от универсальных идей. Аллегорический язык этой эпохи был архетипален, но прочитывался индивидуально. Поэтому совершенно по-другому возникали группы. Самой представительной была сюрреалистическая группа, сложившаяся к 20-м гг., но представлявшая собой сумму индивидуальностей, а не родственный конгломерат активных натур (как было, например, в кубизме, футуризме и др.). Бесконечные конфликты между членами этой группы во многом и составляют историю сюрреализма в целом.

Дада, завершившее первый из открывшее второй период авангарда, и поп-арт, стоявший на рубеже второго и третьего периодов, имеют в его истории принципиальное значение. Они схожи между собой, их типологическая общность определялась самой исторической функцией — систематическим разрушением предшествующей модели авангардизма, очищением метода от сковывающей его стилистики, предоставлением возможности создать новый тип авангардизма. 3fn направления занимали промежуточные места между большими этапами авангардизма и при этом, в известной степени, конечно, были самостоятельны.

Известное сходство между дадаизмом и поп-артом сказывается в их принципиальном, глубоком эклектизме, если так можно выразиться. Собирая все более или менее живое (с точки зрения авангардизма) из предшествующей практики, они как бы представляли собой «энциклопедии авангардизма» за предшествующий период. Р. Гюльзенбек писал в 1920 г.: «Совместная работа художников в «Кабаре Вольтер» заключалась в том, что они сосредоточили в своих руках последнее развитие артистических способностей авангардизма». Тут были опыты экспрессионизма, кубизма, футуризма, абстрактного искусства. Но все эти элементы прошлых «измов» были переиначены уже по-своему. Поп-арт вобрал в себя из предыдущего периода развития авангардизма элементы абстрактного экспрессионизма, адаптировал идею «увеличения фрагмента» Ф. Леже, заимствовал методу репрезентации сюрреализма, опыт американского посткубизма. Среди других общих черт дадаизма и поп-арта можно отметить и то, что для них характерна жестикуляция «называния» явления — или ради его отрицания, или ради его утверждения. В их «эстетике» связаны «факт» и «действие». Развитие дадаизма и поп-арта не было кратким. Около 10 лет развивались и то и другое направления. После их завершения менялась структура авангардизма, а точнее, система его ценностей и основных представлений. Процесс этот был затяжным, и насколько долог он был, настолько долго и «срабатывали» эти направления.

Однако порой значение сходства дадаизма и поп-арта слишком преувеличивается и утрируется, в результате чего получается, что поп-арт лишь версия дадаизма, его эпигон. Вместе с тем различие этих направлений наблюдается в главном — в их отношении к действительности.

Дада говорило всем «Нет!», поп-арт говорил «Да!». Дадаизм стремился к отрицанию всего, уверяя, что лишь выявляет кризисную ситуацию самого общества, поправшего в первой мировой войне все ценности гуманизма. А потому дада проповедовало «тотальный нигилизм». Р. Гюльзенбек писал: «Дада — это сборный пункт абстрактной энергии, постоянное «анти». Функция деятельности дадаизма — довести до полного распада то, что они видели в процессе распада — искусство, этику, религию, политику, профессиональную деятельность и т. п. Дада поэтому и представляет постоянный скандал, уничтожение логики.

Поп-арт, который Гюльзенбек назвал «незаконным наследником дада», отличался от дадаизма каким-то сразу чувствующимся вкусом удовлетворенности окружающим миром. Критик Дж. Рабловски замечает, что лидеру поп-арта Э. Уорхолу «нравится наш мир, он принимает его как есть». М. Козлоф называет Уорхола «великим соглашателем и одобрителем».

Рис. 6. П. Блейк. Бо Диддлей. 1963

Таким образом, отмечая сходные черты дадаизма и поп-арта, не следует забывать об их принципиальном различии в восприятии мира, различии, порожденном как внешними (по отношению к системе авангардизма) условиями, так и внутренними моментами. Поп-арт стоял по отношению к дада на более высоком уровне развития, имел значительную предысторию, ставил перед собой специфические задачи: формирование нового языка, адаптацию новых понятийных и визуальных стереотипов, тиражируемых средствами массовой информации, изучение вопроса функционирования своей продукции и т.п.

Авангард, заметим, не был удовлетворен поп-артом, который воспринимался как стиль «переходный» (Р. Гамильтон). В середине 60-х гг. настает время перемен, время пост-поп-арта. Оно открывает какие-то новые глубокие сдвиги внутри авангардизма, сдвиги, пугающие даже его апологетов. Г. Рид, увидев образцы нового искусства, смог сказать об упадке и конце культуры. Но в авангардизме мысль о «конце культуры» была основной с самого его начала. Правда, отрицание культуры принимало постоянно все новые и новые формы. Третий период развития авангарда — неоавангард.

Если попытаться определить этот период в целом, его стоило бы назвать периодом концептуальным, и не потому только, что одно из авторитетных течений внутри него избрало уже себе это имя. Кончились философская символика и дадактическая аллегорика. Художники занимаются только чисто интеллектуальной интерпретацией.

Неоавангард заканчивал свой путь медленно, растянуто, повторяясь. В нем есть какое-то ощущение «усталости», но одновременно и систематичности. Он шел к самоликвидации, повторяя то, что было до него. У неоавангардизма появляются свои дада и поп-арт.

Определяя социальное лицо авангардизма, приходится учитывать несколько важнейших факторов. Авангардизм самоисчерпывается на каждом этапе своего существования, но не стоит принимать каждую его мутацию за «смерть» — уж слишком часто тогда он «оживает». Действительно, он переживает кризисы, и кризисы мощные, сотрясающие его до основ, но питательная среда его — мистифицированные отношения — существуют, а посему и авангардизм продолжает жить.

Авангард в рамках современной культуры существует как довольно автономная система, являясь определенной идеологической силой, призванной будто бы заменить формы художественной, философской, научной деятельности в познании мира. Но, связанные с судьбой людей, его создающих, их симпатиями и их общественными пристрастиями, он приобретает разную политическую окраску. Временами авангардисты кичатся своей аполитичностью, иронически улыбаясь по поводу «ангажированных» художников. Однако они и сами все время увлекаются стихией политических страстей и более того—участвуют в их создании.

Авангардизм политически неустойчив: он легко клонится «вправо» и «влево», хотя от себя заметим, что вкус «леваческого радикализма» ему как-то присущ больше (из этого еще никак нельзя сделать вывод о революционности авангарда). Цвет бунтарства в нем проявлялся не раз. Уже в эпоху Ар нуво авангардизм соединился с анархизмом, проповедуя свою революцию, без бомб и террора,— революцию в умах. Традиция такого анархизма, окрашенного влияниями эстетического утопизма и лишенного четкой социальной программы, прослеживается во взглядах экспрессионистов, кубистов, футуристов, дадаистов, сюрреалистов. Они были высказаны и многими представителями неоавангарда.

Отмечая влияние анархизма, скорее, приходится констатировать, что он представляет всегда только некий климат, в котором складывается новое движение или оформляется творческий путь отдельного художника. Если очередной «изм» прожил довольно краткую жизнь, то обычно он оставался политически «безвкусным», эклектически аморфным, социально неуловимым (например, фовизм). Однако если такое течение развивалось, то оно вскоре приобретало весьма пеструю политическую окраску. Анархизм — типологически общее в «авангарде», а конкретная политическая ориентация — случай индивидуальный. Политические симпатии в кругу авангардистов неустойчивы, часто причудливо перемешаны. Американские поп-артисты то ненавидят американский строй жизни, принимая участие в антивоенных демонстрациях, то поклоняются ему. Вкусы неоавангардистов окрашены политическими идеями «новых левых».