Теодосия и жезл Осириса - Робин ЛаФевер

Точнее, попытался броситься. Вначале он довольно долго вхолостую скользил лапами по гладкому деревянному полу, но затем все же приспособился, нашел точку опоры и кинулся за Исидой.

А знаете, соль-то все же помогла! Соленый шакал двигался явно медленнее и не так уверенно, как несоленый. А может, мне просто повезло угодить солью в наиболее уязвимую часть его тела. Я прихватила следующую пригоршню соли и встала прямо на пути Исиды. Кошка прошмыгнула мимо меня, а затем показался шакал. Он приблизился, и я швырнула соль ему в морду.

Шакал взвизгнул, проскользнул по инерции немного вперед и остановился. Постоял несколько секунд, затем опять встряхнулся и двинулся теперь прямо на меня. Я отскочила в сторону, шакал, быстро набирая скорость, пролетел мимо меня и погнался за Исидой – она явно была для него целью номер один.

Я задумалась. Понятно, что шакала необходимо целиком покрыть солью. Но как это сделать?

Исида тем временем взлетела на алтарь, где раньше стояла статуя Анубиса. Статуя Анубиса ожила, соскочила вниз, задела при этом полку и сшибла с нее бронзовый сосуд.

Меня осенило: вода! Можно растворить соль в воде, а потом полить соленой водой шакала, который сейчас пытался вспрыгнуть на алтарь вслед за Исидой. Безуспешно – алтарь для него был слишком высок. Это значит, за кошку можно было не беспокоиться – по крайней мере, какое-то время она продержится.

Зажав в руке бронзовый сосуд, я снова – в который уже раз! – бросилась вверх по лестнице, оттуда в холл, и дальше, в туалет. Я уже почти добежала до двери, как услышала папин голос.

– Теодосия?

Я попыталась спрятать бронзовый сосуд за спину и невинно захлопала ресницами.

– Да, папа? – и добавила для большего эффекта. – Да, дорогой?

– Все в порядке?

– Разумеется! Почему бы нет? – звенел ли при этом мой голос от напряжения или нет, не знаю. Не могу сказать.

– А зачем ты тащишь артефакт в туалет?

– А, это. Просто к нему что-то прилипло, хочу смыть, вот и все.

– Надеюсь, ты понимаешь, как аккуратно нужно обращаться с музейными ценностями? – нахмурился папа.

– Конечно! Смотри! – я показала ему свои руки. – Я даже перчатки надела, чтобы ничего не запачкать.

– Могу сказать, отличная идея.

Разумеется, перчатки я надеваю совсем не для того, чтобы беречь музейные экспонаты. Я постоянно ношу их в музее потому, что они не дают проникнуть в меня энергии черной магии, которая иногда обволакивает проклятые предметы снаружи.

Папа с удовлетворенным видом направился к дальней стене холла, но, сделав всего пару шагов, остановился и спросил:

– Ты не встречала Фагенбуша?

Фагенбуша? Вряд ли. Я делаю все, чтобы по возможности не пересекаться с нашим вторым помощником главного хранителя музея.

– Нет, папа. Не встречала, – ответила я.

– Ну, хорошо. Если увидишь, скажи, что я ищу его.

У Фагенбуша неприятности? Хорошо бы. Правда, сейчас мне было не до сладких мыслей о неприятностях Фагенбуша. Глядя вслед папе, я пританцовывала от нетерпения рядом с туалетом, мечтая поскорее наполнить свой бронзовый сосуд водой. Наконец, это мне удалось, и я поспешила назад, к подвальной лестнице, моля небо о том, чтобы не наткнуться по дороге на папу или, того хуже, на Фагенбуша. Когда я добралась до верхней ступеньки, снизу раздался холодящий кровь вопль Исиды. Неужели проклятый шакал все-таки добрался до моей кошечки? И я покатилась вниз, прыгая сразу через две ступеньки.

Внизу я увидела, что шакал застрял головой в щели между стеной и саркофагом, но он продолжал, как сумасшедший, рваться вперед, к Исиде, которая забилась в глубину и испускала дикие вопли.

Присматривая одним глазом за шакалом, я высыпала в воду приличное количество соли, а затем взболтала сосуд, чтобы растворить соль.

Шакал резко взвизгнул – это Исида достала его по носу своими острыми, как иголки, когтями, – но не отступил, он продолжал низко рычать и скалить зубы.

Стараясь не терять ни секунды, я сделала три широких шага, приблизилась вплотную к шакалу и облила его всего соленой водой.

Шакал тявкнул и начал поднимать голову, собираясь схватить меня своими зубами. Но было поздно.

Как только соленая вода растеклась по телу шакала, оно начало затвердевать, ожившая плоть кусок за куском вновь превращалась в камень. Вскоре шакал издал последний жалобный визг и опять стал статуей.

Я облегченно расслабила плечи, а Исида прекратила свой кошачий концерт. Затем она осторожно выбралась из своего укрытия, подошла к застывшему шакалу, внимательно обнюхала его, а затем смачно ударила лапой, словно хотела сказать: «Вот тебе, мерзкая статуя». Я смотрела на все это, постепенно приходя в себя и успокаиваясь, и в это время сверху раздался голос.

– Теодосия!

– Да, мама?

– Что там за собака лает у тебя внизу?

Вот проклятье!

– Никакой собаки нет, мама. Это всего лишь я. Играю с Исидой.

– Изображаешь перед ней собаку? – удивилась мама.

– Ну… да, учу Исиду защищаться от собак.

– Но у нас в музее нет собак.

– Я знаю, но вдруг Исида все-таки где-нибудь натолкнется на собаку?

Повисла долгая пауза, затем снова послышался мамин голос.

– Теодосия?

– Да, мама?

– Я думаю, будет лучше, если ты не станешь рассказывать папе о своих играх в собаку, договорились?

– Конечно, мама, все как ты скажешь.

– Ну и прекрасно. А теперь вылезай наверх. Приехала бабушка и привела за собой на буксире твою новую гувернантку, – мама старалась говорить о приезде бабушки весело, даже с юмором, наверняка хотела своим тоном убедить меня, что все замечательно. Старалась, но безуспешно – слишком уж наигранным было ее веселье, слишком фальшивым. – Она ждет тебя в гостиной, поднимайся туда, а я побегу, опаздываю на собрание Королевского археологического общества. Твой папа у себя в кабинете. Бабушка сказала, что хочет видеть и его тоже.

– Мама, а тебе обязательно нужно идти? – спросила я. С бабушкой мне всегда спокойнее встречаться, если рядом со мной мама.

– Да, я непременно должна там быть. До свидания, моя дорогая!

Затем послышалась торопливая дробь маминых каблуков по мраморному полу. Судя по звуку, мама решила выйти из музея не через главный вход, а через заднюю дверь, чтобы наверняка избежать встречи с бабушкой.

Огорченно вздохнув, я поставила сосуд на его место и мысленно пометила себе, что нужно не забыть вымыть его, когда я вернусь. А также смыть соль со статуи Анубиса. Но все это позже, позже, а сейчас мне пора идти на поединок с бабушкой.

Дойдя до папиного кабинета у лестничной площадки верхнего этажа, я услышала доносящиеся из него голоса. Быть может, бабушке надоело ждать в гостиной, она отправилась искать нас и забрела в папин кабинет? Прислушавшись, я поняла, что ошиблась. Один долетавший из кабинета голос точно был папиным, но второй – точно не бабушкиным.

– Но у меня квалификация не ниже, чем у Боллингсворта, – сказал не бабушкин голос.

О, да это же Фагенбуш! Просто я никогда не слышала, чтобы он разговаривал так дерзко и раздраженно.

– Я понимаю, что вы разочарованы, Клайв, но думаю, так будет лучше, – ответил папин голос. – У Боллингсворта и стаж работы был на несколько лет больше, чем у вас.

Боллингсворт. От этого имени всю меня передернуло. Папа не знал, что его бывший первый помощник оказался изменником. Интересно, насколько велик стаж работы Боллингсворта на Змей Хаоса?

– Вы очень способный, я бы даже сказал, талантливый работник, – продолжал папа. – Но вы еще слишком молоды, и я думаю, что еще несколько лет работы на прежнем месте пойдут вам только на пользу. А теперь я должен идти, меня ждут, – папа выскочил за дверь и едва не столкнулся со мной. – О, ты здесь! А я собирался идти искать тебя. Твоя бабушка приехала.

– Да, я знаю, – я чувствовала себя очень неловко и старалась глядеть в пол, а не на Фагенбуша, но все равно чувствовала, что он пристально смотрит на меня своими острыми, колючими глазками. А затем, почти против своей воли, я все же подняла глаза.

О, сколько ненависти пылало во взгляде Фагенбуша! Никакого сомнения – он понял, он знает, что я подслушала весь их разговор с папой, и никогда не простит мне этого.

Глава четвертая

Мисс Сниз

Папа наскоро поздоровался со своей матерью и тут же скрылся, сказав, что его ждет посетитель. Пропади все пропадом! Я просто поверить не могла, что оба моих родителя так позорно сбежали, бросив меня. Неужели они не понимают, что оставаться один на один с бабушкой Трокмортон для меня ничуть не лучше, чем быть замурованной в гробнице в Долине Царей? Тогда, в Египте, родители примчались спасать меня, а теперь? Почему они не хотят сделать это сейчас, когда мне позарез нужна их помощь?

Я расправила плечи и вошла в гостиную. В своем серо-стальном платье бабушка выглядела особенно свирепой и раскаленной как утюг. Крючковатый нос делал ее похожей на хищную птицу, готовую вцепиться в добычу своим клювом.