Апология Грозного Царя - Вячеслав Манягин

Вполне понятно, что в XVI веке нашлось достаточно заказчиков и сочинители злобных баек об Иоанне не сидели без работы. Интереснее то, что маститые историки XIX-XX вв. не постеснялись повторить эти явные вымыслы в своих трудах. 1560 год был объявлен ими годом превращения царя в безжалостного деспота, развязавшего кровавый террор против своих подданных(15).

Однако, в документах того времени нигде не упоминается ни о пытках, ни о казнях. "Политические процессы" обычно оканчивались предупредительными мерами. Опасаясь княжеских измен, Грозный потребовал от вельмож целовать крест на верность. Все присягнули. И тут же бежал за рубеж бывший протеже Адашева князь Дмитрий Вишневецкий, воевода юга России. Этот трижды предатель, изменив Польше, теперь изменил России, но, вновь не ужившись с Сигизмундом, бежал в Молдавию и, устроив там неудачный государственный переворот, попал в руки турецкого султана и был казнен в Стамбуле как смутьян и бунтовщик. Надо ли говорить, что для историков и этот авантюрист есть жертва московского "деспота"? (16) Вслед за ним бежали князья Алексей и Гаврила Черкасские.

Новые недовольства князей вызвал царский указ от 15 января 1562 года об ограничении их вотчинных прав, еще больше чем прежде уравнивавший их с поместным дворянством. Измена разрасталась, но царь по-прежнему проявлял милосердие каждый раз, когда это было возможно. Дважды пытался бежать за рубеж и дважды был прощен И. Д. Бельский, были пойманы при попытке к бегству и прощены князь В. М. Глинский и князь И. В. Шереметев (17). Изменили и перебежали к врагу во время боевых действий зимой 1563 года боярин Колычев, Т. Пухов-Тетерин, М. Сарохозин. Вступил в сговор с поляками, но был помилован наместник г. Стародуба князь В. Фуников (18).

Карамзин и его последователи оправдывали нарушение присяги и бегство к врагу опасением за свою жизнь: "бегство не всегда есть измена; гражданские законы не могут быть сильнее естественного: спасаться от мучителя…" (19). Не говоря уже о том, что само бегство было следствием сговора с врагом и нарушения присяги, действительно ли все эти беглецы были вынуждены спасать свою жизнь? Мы уже видели, что наказание перебежчикам, попавшимся к нему в руки, Иоанн ограничивал опалой или ссылкой. Но может быть, кто-то пострадал от "тирана" более серьезно?

Костомаров повторяет вслед за Курбским рассказ о казни в 1561 году Ивана Шишкина с женой и детьми (20). тогда как в исследовании Зимина мы можем прочесть, что через два года после казни, в 1563 году Иван Шишкин служит воеводой в городе Стародубе (21). Тот же Костомаров, снова ссылаясь на Курбского, сообщает о ссылке и казни князя Д. Курлятева с семьей (22), но другие источники упоминают лишь об опале (23).

Уже упоминавшийся Иван Васильевич Шереметев, по Карамзину, так же повторявшему измышления Курбского, был закован в "оковы тяжкие", посажен в "темницу душную", "истерзан царем-извергом" (24). Выйдя из тюрьмы, Шереметев спасся, якобы, только тем, что постригся в монахи Кирилло-Белозерского монастыря. Но и там "извергцарь" преследовал бывшего боярина и выговаривал игумену за "послабления" несчастной жертве (25). Реальная история "несчастной жертвы" такова: в 1564 году Шереметев пытался бежать за рубеж, и был схвачен, однако, вскоре Иоанн простил его и освободил из-под стражи. После этого боярин по-прежнему исполнял свои государственные обязанности (26): в течение нескольких лет заседал в Боярской Думе! (27) Неплохо для человека, только и думающего о спасении. В 1571 г. Шереметев командовал войсками во время войны с крымцами (28) и лишь затем, почти через 10 лет после инцидента, попал в монастырь, где "устроился довольно комфортабельно" (29), игнорируя монастырский устав и вводя в соблазн монахов, на что и гневался в своем письме (1575 г.) Грозный (30). И все это называется у Карамзина "жить в постоянном страхе" и "спастись в монастыре". Из вышеизложенного видно, что практически все "свидетельства жестокости" этого периода основываются на письмах Курбского, достоверность которых настолько сомнительна, что современные исследователи, проведя анализ переписки Курбского с Грозным, считают невозможным полагаться на нее как на источник (31). Таким образом, злобная клевета известного беглеца сыграла огромную роль в искажении истории царствования Иоанна IV Васильевича.

Князь Курбский был прямым потомком Рюрика и Святого равноапостольного князя Владимира, причем по старшей линии (тогда как Грозный - по младшей), и потому считал себя вправе претендовать на "шапку Мономаха" и на русский престол. Карамзин, а вслед за ним и другие авторы голословно провозгласили князя Андрея выдающимся государственным деятелем и великим полководцем. Считается, что царь ненавидел Курбского за его дружбу с временщиками, обвинял в отравлении царицы Анастасии и только и ждал случая с ним разделаться (32). Видимо поэтому Иоанн назначил "ненавистного" Курбского командующим 100-тысячной армией в Ливонии. Падение правительства Силъвестра-Адашева никак не повлияло на карьеру князя. В течение двух последующих лет он не услышал от государя не то что угрозы, но и дурного слова (33). Но в августе 1562 года "великий полководец XVI века", лично командуя 15-тысячным корпусом, потерпел под Невелем сокрушительное поражение от 4 тысяч поляков. Валишевский пишет, что эта неудача была "подготовлена какими-то подозрительными сношениями" Курбского с Польшей (34). К этому добавились "несколько подозрительные сношения со шведами"…(35). Ранение спасает Курбского от ответственности за преступную халатность, а быть может, и за измену. После выздоровления князь был понижен в звании - царь перевел его из главнокомандующих в "простые" наместники города Дерпта. Для заносчивого Рюриковича этого оказалось достаточно, чтобы пойти на измену.

Предварительно договорившись с Сигизмундом о награде за предательство, Курбский бежит в апреле 1564 года к врагу, оставив в руках "тирана" жену и девятилетнего сына. "Жестокий царь" и на этот раз проявил благородство и отпустил семью изменника вслед за ним в Литву. Более того, после смерти Курбского его родственники вновь были приняты в российское подданство (36). Таков был ответ "кровожадного" Иоанна на измену "благородного" Курбского.

В Литве предатель был встречен прекрасно и получил во владение от польского короля город Ковель с замком, Кревскую старостию, 10 сел, 4 тысячи десятин земли в Литве и 28 сел на Волыни (37). Все это надо было отрабатывать и благородный рыцарь засел за сочинение "обличительных" писем.

Здесь снова не обошлось без мифотворчества. Карамзин, в свойственной ему сентиментальной манере, пишет: "Первым делом Курбского было изъясниться с Иоанном… В порыве сильных чувств он написал письмо царю… усердный слуга взялся доставить оное и сдержал слово: подал запечатанную бумагу самому государю, в Москве, на Красном крыльце, сказав: "От господина моего, твоего изгнанника, князя Андрея Михайловича". Гневный царь ударил его в ногу острым жезлом своим: кровь лилась из язвы; слуга, стоя неподвижно, безмолвствовал. Иоанн оперся на жезл и велел читать вслух письмо Курбского…" (38). Как сказал один известный литературный персонаж: "Интереснее всего в этом вранье то, что оно - вранье от первого до последнего слова". Знаменитый Василий Шибанов, известный нам со школьной скамьи "мученик за дело Курбского", был брошен князем-изменником в России вместе с другими слугами, арестован во время расследования обстоятельств бегства князя (39) и поэтому никак не мог служить гонцом из Литвы к Иоанну. Так что красочная сцена, описанная Карамзиным, не более чем очередная сказка.

Князь-изменник не ограничился клеветой на государя. Желая вернуть себе вотчинные права на Ярославское княжество (40) любой ценой, Курбский "пристал к врагам Отечества… предал Сигизмунду свою честь и душу, советовал, как погубить Россию; упрекал короля слабостию в войне; убеждал его действовать смелее, не жалеть казны, чтобы возбудить против нас хана - и скоро услышали в Москве, что 70 тысяч литовцев, ляхов, прусских немцев, венгров, волохов с изменником Курбским идут к Полоцку; что Девлет-Гирей с 60 тысячами хищников вступил в Рязанскую область…" (41).

Для окончательной характеристики этого Иуды, предавшего Родину и оклеветавшего царя, остается добавить, что "как господин он был ненавидим своими слугами, как сосед он был самый несносный, как подданный - самый непокорный слуга короля" (42).

1. Карамзин Н. М. Предания веков.- М., Правда, 1987, с. 563.

2. Митрополит Иоанн Ладожский. Самодержавие духа.-СПб… Царское дело, 1995, с. 145.

3. Валишевский К. Иван Грозный.-Воронеж, ФАКТ, 1992, с. 285.

4. Там же, с. 192.

5. Там же, с. 285.

6. Зимин А. А.. Хорошкевич А. Л. Россия времени Ивана Грозного.-М., Наука, 1982, с. 148.

7. Платонов С. Ф. Лекции по русской истории в 2 чч. 4.1. -М., Владос, 1994, с. 195.

8. Валишевский К. Указ, соч., с. 199.

9. Там же, с. 202.

10. Литвин Михалон. О нравах татар., литовцев и москвитян. В кн.: Иностранцы о древней Москве.-М., Столица, 1991, с. 94.