Ах, прица-тройка, перестройка! (фрагмент) - Алекс Бор

- Почти убедили, - согласился Юрий. Однако мне показалось, что он не верил в искренность Кузькина. Как, впрочем, и я. Уж если говорить о демагогии, то самым первым демагогом можно считать самого Кузькина.

- И что ВЯК с ним цацкается, - проворчала пятикурсница с жабьим лицом. - Согнать пора с трибуны, чтобы не занимал чужое время, раз свое не ценит.

- Это не совсем демократично, - сказал я.

- Ты что, его поддерживаешь? Первака этого? - с подозрением осведомилась Жаба.

- Вот еще! Я воздерживаюсь, - дипломатично ушел я от прямого ответа.

- А если потребуется применить комсомольскую принципиальность? поинтересовалась Жаба.

- Посмотрим, как обстоятельства сложатся, - дипломатично ответил я.

Пятикурсница с жабьим лицом неудовлетворенно пожала плечами и отвернулась.

Жест был слишком многозначительным, чтобы правильно истолковать его смысл.

Будто ей было трудно выразить свои мысли простыми человеческими словами...

Я снова обратил свое внимание на сцену, где разворачивался необычный спектакль. "Взгляд" бы сюда, они бы такой репортаж сделали...

- У меня есть конкретное предложение, - сказал Юрий. - Мы заслушали общий отчет, и теперь я хотел бы предложить заслушать каждого члена бюро, который отчитается за работу в течение года.

- Это невозможно, - подала тихий голос секретарь бюро.

- Почему?

- Мы не готовились. Да и не было никогда такого...

- Пора ломать застойные стереотипы, - сказал Юрий. - Я предлагаю немного отступить от повестки дня и перед тем, как приступить к выборам нового состава комсомольского бюро, вызвать весь прежний состав бюро и устроить пресс-конференцию.

- Какую еще пресс-конференцию? - недовольно спросила секретарь бюро.

- Обыкновенную. Пусть каждый, у кого возникли вопросы к работе бюро, задаст их и получит ответ, что называется, из первых рук. В этом есть и другой плюс: выслушав ответы на вопросы, мы тем самым сможем дать верную оценку работы бюро. У меня все.

Юрий покинул трибуну и отправился на свое место. Раздались жидкие аплодисменты. И снова, воспользовавшись паузой, студенты завели разговоры, весьма далекие от повестки дня комсомольского собрания: кто как на кого посмотрел, кому что из тряпок или косметики удалось достать, кто жаловался на субъективный подход при оценке ответа на экзамене по диалектическому материализму преподавателем Осипманом...

А в президиуме произошло замешательство. Кузькин что-то сказал секретарю комсомольского бюро, затем что-то спросил у декана. Декан пожал плечами и что-то ответил. Секретарь комсомольского бюро закивала головой. Как мне показалось, излишне подобострастно. Кузькин снова о чем-то спросил у нее, и секретарь обратилась к двум девушкам - членам президиума. По-видимому, "власть имущие" сумели прийти к единому мнению, так как секретарь бюро поднялась из-за стола и, призвав народные массы к спокойствию, громко сказала:

- От комсомольца Юрия Домбровского, студента первого курса, поступило предложение: провести пресс-конференцию комсомольского бюро. Ставлю данный вопрос на голосование: кто "за"? "Против"? "Воздержались"?

Как ни странно, большинство высказалось за пресс-конференцию. Я же по принципиальным соображениям в голосовании не принимал. Этот принцип я взял на вооружение еще в школе, еще будучи восьмиклассником, когда вдруг понял, что все решения принимаются единогласно, потому что все уже решено заранее "наверху". Голосовать "за" - значит, уподоблять себя серой бесцветной массе. Голосовать "против" - себе дороже. А воздерживаться мне вообще не хотелось. Мой голос не примут во внимание. Так что лучше совсем не голосовать. Особенно если садишься на "камчатке", а не в первом ряду...

- Предложение Домбровского принято большинством голосов, - подвела итог секретарь бюро. - Просьба членам бюро подняться. Желательно со своими стульями.

"Десятка" пришла в движение и стала похожа на разворошенный муравейник.

Заскрипели на разные голоса столы и стулья. Почти половина аудитории поднялась с мест, давая возможность членам бюро подняться на сцену. Держа над головами стулья, они бочком пробирались через живые лабиринты людей, столов и стульев. Одна девушка споткнулась и брякнулась вместе со стулом, что вызвало еще большее оживление.

Девушка с жабьим лицом тоже оказалась членом комсомольского бюро.

Через несколько минут шестнадцать человек заняли все свободное пространство сцены, полукругом вокруг президиума. Среди них я увидел множество знакомых лиц. Одних - например, Катьку Осоцкую с третьего курса или Машку Серегину с четвертого - я знал более или менее хорошо. Другие например, Андрей Разин (нет, не из "Ласкового мая", просто однофамилец)

или Инна Краснова - давно примелькались в стенах факультета. Были и три человека с моего курса.

Но особенно меня удивило, что в число "бюрократов" попала одна третьекурсница, которая в этом году была вместе со мной в одном колхозе.

Ее имени, как это бывало у меня часто, я не знал. То есть знал, конечно, но забыл. Я называл ее - и за глаза, и в глаза - Блатной Берет, и она не обижалась. Почему я дал ей такое странное прозвище? Просто в колхозе она выходила на поле в несколько вульгарном кепи, вечно сдвинутом на самый лоб. Если к этому прибавить угрюмую телогрейку и высокие мужские сапоги, то она была очень похожа на представительницу преступного мира, каким я знал его по телефильмам.

Однако эта девушка только внешне выглядела "блатной". На самом деле в этой беловолосой девушке с острым лицом не было ничего от тех вульгарных девиц, которые встречаются не только в детективных романах, но и в реальной жизни. Блатной Берет была, что называется, "своим в доску парнем" и умела не только сама веселиться, но и веселить окружающих. Она запросто травила анекдоты, которых знала великое множество, и была незаменима в нашей компании. Своим весельем она скрашивала наши тяжелые трудовые будни, когда после длинного рабочего дня ныла спина, подкашивались ноги и не слушались руки.

А по вечерам Блатной Берет садилась на пенек у нашего Богом забытого пристанища, посещаемого разве что представителями деревенской молодежи, брала в руки гитару и пела лиричные, душевные песни...

Секретарь комсомольского бюро представила нам одного за другим членов бюро, указывая обязанности каждого. Я не очень удивился, когда узнал, что Блатной Берет зовут Леной (у нас полфакультета Лены, и откуда их столько берется?), но меня поразило, что в комсомольском бюро она занимала далеко не маловажный пост. Лена Блатной Берет заведовала учебным сектором, а так как, по мнению Кузькина, отличная учеба является единственным ощутимым вкладом студентов в революционную перестройку, то он предложил, а секретарь комсомольского бюро поддержала (или наоборот - она предложила, а Кузькин поддержал?) идею первым заслушать заведующего учебным сектором.