Логика античного мифа - Яков Голосовкер

Еще пример:

Рог изобилия неиссякаем: он вечно изобилует пищей, плодами. Желание вкусить пищу есть единственная причина, обусловливающая действие рога. Никаких особых обстоятельств для того, чтобы вместо съеденной пищи появилась новая – не нужно. То, что рог изобилия есть символ вечного плодородия (земли), – это уже истолкование, а не логика, это истолкование смысла образа.

Хотя в эллинском мифе нет ничего метафизического – все вещественно, все реально, тем не менее вещество пищи (плоды) появляется в роге из ничего. То есть положение логики здраво смысла ех nihilo nihil fit «из ничего и получается ничего», заменяется в логике чудесного положением ех nihili omnia fit «из ничего возникает все» – стоит только высказать желание.

У мира чудесного существуют свои, неотъемлемые от него черты. Это абсолютность качеств и функций его существ и предметов, будь то боги, чудовища или волшебные (чудесные) предметы. Функция волшебного предмета непрерывна, ибо энергия его неисчерпаема (абсолютна) и проявляется и прекращается она только согласно желанию обладателя этого предмета: например, по условному знаку, слову («Сезам, откройся») и тому подобное.

Волшебное оружие бьет всегда «без промаха»: лук и стрелы Аполлона или Геракла, меч Тезея, копье Пелея – Ахилла всегда достигают цели.

Абсолютное достижение цели – без исключения, если это исключение специально не обусловлено, – второе качество волшебных предметов. Но это также качество всех чудовищных существ этого чудесного мира. Недостижение ими цели означает аннулирование самих волшебных предметов и существ. Не выполнив своей функции, они лишаются тем самым своего смысла и вместе с аннулированием их смысла аннулируются они сами.

Ни одно судно не должно проплыть между Симплегадами (сталкивающимися скалами); ни одно судно, ни один моряк не должен проплыть мимо Острова Сирен; ни один смертный не должен разрешить загадку Сфинкса; ни от одного- смертного. нельзя отогнать Гарпий до выполнения ими их задания; никто не сможет взглянуть безнаказанно в лицо Медузе; никто не может избавить титана-зевсоборца Прометея от терзающего его печень коршуна [33].

Но когда аргонавты проплыли между Симплегадами, скалы навсегда разошлись и застыли неподвижно (в «Одиссее» дублируется этот эпизод).

Когда певец Аполлона Орфей миновал Остров Сирен, победив пением бывших муз мира титанов (а теперь прекрасноголосых певиц-людоедок, превращенных в чудовищ-полуптиц), и ни один из героев-аргонавтов не кинулся в море, чтобы плыть к Сиренам, то Сирены кинулись со скалы в море и канули навсегда.

Когда Эдип разрешил загадку Сфинкса, Сфинкс кинулся в море и также канул навсегда.

Когда Персей взглянул безнаказанно на отраженное в зеркале щита лицо Медузы, участь Медузы была решена: Персей отсек ей голову.

Когда крылатые Бореады, Зет и Калаид, отогнали Гарпий от стола слепца Финея и погнались за ними, Гарпии исчезли из мира мифологии. Позднее Геракл добил их для порядка: он истребил всех чудовищ, это уже механическая версия.

Когда стрела Геракла вонзилась в коршуна, терзающею Прометея, избавленный от мук Прометен был как титан аннулирован (так у Эсхила): он возносится на Олимп к богам и исчезает из мира мифологии.

Абсолютную силу имеет и закон метаморфозы: любое существо или вещество может быть обращено по воле бога в любое другое.

Закон абсолютного достижения цели определяет абсолютность преодоления препятствия или разрешения заданной герою задачи. Отсюда – выполнение невыполнимого, достижение недостижимого, осуществление неосуществимого.

Выполнение невыполнимых заданий, этот сказочный мотив, помимо его морального значения (например, возвеличивания отваги, усилия и труда, целеустремленной воли, мощи благого помысла), помимо также его эстетической прелести, есть как бы одна из логических категорий мира чудесного, причем чудо совершается здесь при помощи другого чуда: чудесного снадобья, или предмета, или акта вмешательства бога и так далее. Вспахать поле огнедышащими быками и посеять зубы дракона; добыть золотое руно, охраняемое драконом (добыть самое солнце!); обуздать крылатого коня Пегаса; пройти через Лабиринт и одолеть чудовище, людоеда Минотавра, – все это задания невыполнимые для смертного без помощи чуда. Ибо чудесное – а перед нами существа чудесные – можно одолеть только чудесным способом. Вот тут-то волшебные вещи и приходят на помощь героям, конечно, благодаря содействию богов, то есть также чудесных существ. Чудесные подвиги Геракла, героя «без помощи и платы»[34], первоначально также совершены с помощью волшебного оружия. Разница та, что другим героям это оружие даровали боги, Геракл же первоначально сделал его себе сам: он добыл себе палицу; он напоил свои стрелы ядом Лернейской гидры.

Для обуздания Пегаса Беллерофонту понадобилась волшебная уздечка, дарованная ему во сне богиней, ибо для победы над крылатой Химерой нужен был чудесный крылатый конь Пегас. Для одоления Медузы Персею понадобились крылатые сандалии Гермеса, шлем-невидимка Аида, волшебный щит и сумка нимф. Для того чтобы вспахать поле огнедышащими быками, Ясону понадобилась волшебная мазь неуязвимости, приготовленная волшебницей Медеей. Для выхода из Лабиринта -одоления Минотавра Тезею понадобились волшебный клубок ниток Ариадны и волшебный меч Эгея *.

Для чудесного мира мифа характерны еще две черты: явность тайного и тайна явного. Такова эстетическая игра чудесного.

Все, что совершается в мифе, предопределено. Тайна грядущего явна. Все предопределено от Мойр, предрешено от богов. Свершение же – дело героев. Судьбу героев и смертных, участь стран и городов, миф предваряет. Вначале сами боги подвластны Мойрам – даже Зевс, владыка богов и людей. Боги – только блюстители велений Мойр (отцом Мойр Зевс стал поздно) [35]. Но все подвластные Мойрам бессмертные и смертные, зная всегда исход, все-таки не знают всего. Мир открыт для них – но не до конца. Там, где исход не может быть обнаружен явно, там выступает на помощь сила опосредствованная: вещание- оракул земли и неба (Олимпа) или подземного мрака. Вещают Селлы, жрецы Додонского дуба, открывая темное знание Земли, вещают Пифия и светлые провидцы Аполлона, вещают Сивиллы, вещают души – призраки умерших, тени подземного мира. Знание мыслей богов ведомо прорицателям: Тиресию, Меламеду, Амфиараю, Финею и другим. Иногда сами боги раскрывают тайну смертным. Такова явность тайного.

И все-таки не все открыто. Зевс знает все, и о себе знает все, но не до конца.

Уран знает, что будет свергнут собственным сыном от Геи-Земли, но не знает, каким, – и задерживает роды Земли. Земля-роженица страдает. Крон заранее знает, что будет свергнут своим сыном, ибо он сам сверг своего отца Урана, но и он не знает, каким. Знают об этом правда Земли – Фемида – и Прометей, ее сын.

Все заранее знает о своей судьбе Прометеи, но отвратить – не отвращает. Почему? – Прометей знает, потому что должен знать, на то он Прометей-Промыслитель. Логика мифа требует, чтобы Промыслитель знал. Он и стал промыслителем для того, чтобы знать, но не для того, чтобы предотвращать свою судьбу. У Эсхила он предотвратил чужую судьбу. Он предотвращает, например, возмездие Зевсу – его свержение – потому, что Зевс сам теперь отец Мойр и бог богов. Свержение Зевса есть свержение неба, то есть свержение Эллады. В таком знании-не-до-конца – тайна явности, как в предвещании исхода грядущего действия – явность тайного.

Знание-не-до-конца дано и Ахиллу. Участь Ахилла заранее предопределена при рождении: она известна его матери Фетиде, она известна самому Ахиллу. После гибели Патрокла ему еще раз предрекает о ней Фетида; ему предрекают о ней его чудесные кони; ему предрекает умирающий Гектор. Ахилл и без Гектора знает, что после гибели Мемнона наступит вскоре и час его гибели, и он все же убивает Мемнона. Но одного он не знает: от чьей руки грозит ему гибель. Это последнее знание не дано Ахиллу. Только сам миф знает, что поразит Ахилла стрелой в ногу прикрытый образом Париса Аполлон. И здесь при всей явности тайного налицо все же тайна явного.

Так логика чудесного играет веденьем и неведеньем, явным и тайным, переводя одно в другое, все открывая как будто до конца и все же не до конца, и все же оставляя главное под вопросом: почему страсти сильнее знания и знание не в силах предотвратить гибельного деяния страстей? Почему воля к мщению за гибель Патрокла помешала Ахиллу не убивать Мемнона? Почему ненависть к Зевсу за деспотизм к смертным помешала Прометею предотвратить собственные муки и сразу открыть Зевсу тайну Мойр, то есть тайну того, что сын, рожденный от Зевса и Фетиды, низвергнет Зевса? Напрасно Прометей клялся, что не откроет тайны. Логика мифа в итоге, в эсхиловом варианте, принудила Прометея открыть эту тайну Зевсу и, освободив Прометея от мук, скрыла его за завесою забвения. Ибо это логика мифа силой логики чудесного потребовала от Ахилла убить Мемнона и пасть от стрелы Париса-Аполлона. Ибо это логика мифа силой логики чудесного потребовала от Прометея возмутиться против Зевса, претерпеть страдание и, свершив подвиг, уйти за завесу. Ибо логика чудесного владеет явностью тайного и тайной явного.