Суккуб - Дарья Еремина

Он наклонился.

Он не верил.

Не веря, осторожно коснулся губами губ.

Душно. Очень.

Я не умею целоваться. Мне очень стыдно, но я не умею. Это безумно глупо и непростительно в моем возрасте. Но я, действительно, не умею.

Я думала лишь об этом. Когда теплые мягкие губы касались моих губ. Практически, в недоумении. И когда он прижал меня к себе, впиваясь в рот. Проникая языком внутрь.

Мадонна умолкла. Он не мог остановиться.

Заиграло что-то новое. Я чувствовала его возбуждение. И еще больше я чувствовала свое.

Когда мы вернулись к столику, глаза бугая были залиты по ватерлинию. Девчонки вернулись с танцплощадки отдохнуть. Олежек с моего курса сидел между ними, развлекая. К тому месту, куда я была впихнута вначале, благо, вернуться было нереально.

Я и не собиралась туда. Лешка не отпускал мою руку. Когда мы сели, он держал меня так, будто я собиралась сбежать. За талию. Крепко. Прижимая к себе. Не сводил взгляда. Снова предлагал уйти. Я мотала головой, отворачивая лицо.

Я боялась на него смотреть. На лице крупным каллиграфическим почерком были написаны все его желания и надежды. Олежек замолк, когда мы вернулись. Не понять было сложно. Поняли все, кроме чужих девчонок. Понял бугай. Андрей его зовут. Да.

И у него были другие планы. Стало не по себе. Какой-то животный страх наползал при взгляде на него.

Наверно, все же стоило уйти. Когда по лавке у стенки, на которой бугай сидел один, он сдвинулся в сторону нашей, я автоматически попыталась сдвинуться ближе к краю. Лешка, потерявший дар речи после неожиданной взаимности с моей стороны, обернулся.

- Пойдем? – Повторил в третий или четвертый раз в ухо. За те несколько минут, что мы провели за столом после танца, он больше ничего и не произнес. Я кивнула. Нужно было уйти отсюда. Если этот Дрон наберется, ожидать можно будет самого неприятного. Я боялась таких людей.

Я выбралась из-за стола. Поискала глазами сокурсников на танцполе, чтобы попрощаться. Но на переднем плане их не было. А дальше не пойду. Когда обернулась, сердце спрыгнуло в матку.

Лешка сидел на месте. Его запястье на столе сжимала ручища бугая. Его губы что-то шептали. Я не могла расслышать. Они смотрели друг на друга, практически уперевшись лбами. Олег напрягся, наблюдая. Девчонки смотрели так же, молча.

Когда подбородок Лешки дернулся в мою сторону – на выход – я сглотнула.

- Не надо. – Прошептала. Вряд ли меня кто услышал.

Лешка сдвинулся по лавке, не глядя на меня. Дрон за ним. Я перевела взгляд на Олега. Я боялась отойти и выпустить их. Обернулась на зал. На выход. На охранника.

Нельзя их отсюда выпускать...

Снова обернулась на Олега. Он был невысокий, коренастый. Может быть, чуть полноватый. Самую малость. И тоже привстал, сдвигая по гладкой деревянной лавочке девушку. Очнувшись, она выползла и отошла.

- Лид, отойди. – Сказал Лешка.

Сразу за этим он отодвинул меня в сторону рукой.

- Не надо. – Попросила я. Не знаю кого. Всех сразу.

Похоже, до меня в это время уже никому не было дела. Я снова посмотрела на охранника, на Олега.

- Олег.

Он обернулся, остановившись.

- Сделай что-нибудь. Останови их. Пожалуйста.

Я ухватила его за руку, сжимая. Я не знала, что сказать. Было достаточно посмотреть на спину бугая, чтобы понять исход.

Олег отцепил мою руку и направился к выходу. Молча.

На негнущихся ногах я пошла за ними.

Остановилась у охранника.

- Вы можете остановить драку? – Крикнула.

- Не имею права покидать зал. – Ответил он, не глядя.

Лестница показалась длиннее и уже, чем обычно.

- Вы можете разнять дерущихся? – Спросила у рамки.

Меня смерили одновременно заинтересованным и безразличным взглядом. Если бы ноги не подгибались от страха, я бы уже вышла. Доставая на ходу кошелек, выгребла все что есть, кроме одной сторублевой бумажки. Протянула охраннику.

- Пожалуйста.

Я уже не смотрела на него. Я шла к массивной деревянной двери. Рамка пищала, будто я прихватила с собой барную стойку.

Они недалеко от выхода. На улице так тихо и тепло, что я не верю в то, что вижу. Кажется, это кино. Другой мир. Они такие разные в свете фонаря. Это Шрек и Осел... Посчитавший себя вправе отстаивать меня у кого-то...

Они вцепляются друг в друга, я вижу спину Олега. Он не вмешивается. За моей спиной захлопывается дверь. Потом еще один хлопок. 

Даже, если у него не было выхода...

Я слышу удар и вздрагиваю, отводя взгляд. Роняя на пол вилок капусты, я слышала тот же звук. Мимо проходят, слишком медленно, слишком неторопливо, два охранника. Виснут на плечах Андрея. Олег, будто балерина, плывет к Лешке. Только когда он, словно детеныш-коала, повисает у него на спине, я вижу кровь. И начинаю смеяться.

Сначала тихо.

Потом громче, громче. В животе животный страх сменяется тянущей болью. Все возвращается... Мужики тоже... Они тоже стареют и кровоточат.

Я ржу.

Я сижу на корточках, потому что желудок сдался. Он перестал ныть. Он начал орать. Слезы текут по щекам. Но я не могу остановиться.

Они утихают. Смотрят на меня. А я сижу на коленях, вжимаю сумку в живот и реву и смеюсь одновременно.

Идиоты...

Какие же идиоты.

Надо найти аптеку «24 часа». Любой антацид. Сотки хватит на пяток пакетиков фосфата алюминия и обезболивающее. Надо найти аптеку...

Не отнимая от себя твердого края сумки, врезающегося в желудок, я поднимаюсь. Метро рядом. И за это тоже я люблю Винстрим...

- Лида.

Я не знаю, что происходит сзади. Мне все равно.

Лешка догоняет через четверть минуты.

- Что с тобой?

Мне плохо. И каждый день, день за днем я делаю так, чтобы стало еще хуже...

- Лида, что с тобой?

Я морщусь и оборачиваюсь. Я не хочу с тобой говорить. Для этого придется разжать зубы.

Вижу аптеку. Иду к ней. Лешка волочится, как на привязи. Он не понимает. Мне все равно. Прямо у прилавка надрываю левомицитин. Прошу стакан воды. Вспоминаю, что пила. Прошу баралгин. Надрываю его. Запиваю. Сразу за ним – фосфат алюминия. Выйдя из аптеки, сажусь на ступеньки и сжимаюсь в комок.

Все...

Завтра начну блевать овсянкой.

9.

Вряд ли я осознанно могу сказать, что помню этот вечер целиком. Он спрашивал, зачем я пью при гастрите. Почему я довожу себя до такого состояния. Спрашивал такие банальные вещи, что хотелось смеяться. Я сидела и ждала, пока боль чуть уймется, чтобы вернуться в общагу. Я не могла ответить ему на эти вопросы.

Заглотнув вчера левомецитин я проснулась бы в красных пятнах. Они сошли бы еще до сдачи первого зачета. Но никакая реакция не ограничивается внешними признаками. Я предпочитаю контролируемый спуск.