Харбинский экспресс - Андрей Орлов

— Мы к Дорис, — ответил ротмистр. — Вам это ничего не говорит?

— Решительно.

— Тогда едем, — сказал штатский. — Объясню по дороге. Понравится, если только вы не монах.

— Как знать, — отозвался ротмистр, разглядывая макушку постояльца из восемнадцатого. — Что у вас на голове, доктор? Тонзура?

Макушка у доктора впрямь имела вид исключительный. На самом верху — маленький, с пятак, кружок розовой кожи, начисто лишенной растительности. И было это не тривиальной плешью, а чем-то особенным, по виду имевшим скорее искусственное происхождение.

— Нет, не тонзура.

— Да я сам вижу, — усмехнулся Агранцев. — Похоже на след сабельного удара. Касательного.

— То была шашка, — ответил постоялец из восемнадцатого. — Но это не ваше дело. А что до моих планов… Я отправляюсь в полицию. Делу надобно дать законный ход. Чем скорее, тем лучше.

— Запишут в свидетели.

— Пускай.

— Ну, как хотите, — сказал ротмистр. Он огляделся. — Как назло, ни одного ваньки! Где их черт носит!

Между тем старичок-генерал, стоявший поодаль, этот разговор слушал поначалу с недоумением, а после — с откровенным испугом. Он украдкой проверил карман шинели и, не обнаружив там револьвера, понял, что сбылись его худшие опасения.

— Господа!.. — задребезжал он. — Вы мошенники!..

Все повернулись к нему. Штатский хмыкнул, а ротмистр сказал с укоризной:

— Ваше превосходительство, ну как вам…

Не договорил.

Со стороны «Харбинского Метрополя» раздался хлопок, за ним второй, третий. А затем из углового окна второго этажа, как раз там, где располагался восемнадцатый нумер, выскочило пламя. В солнечном свете было оно почти что бесплотным. В соседнем нумере тоже расколотилось стекло, и тут уж запылало изрядно. А потом и пошло одно за другим: окна лопались, как пузыри, разбрызгивали огонь, а следом дым тянулся наверх, ввинчиваясь под крышу.

Завизжал бабий голос, захныкал ребенок.

Постоялец из восемнадцатого побледнел.

— Господь милосердный…

Потом наклонил голову и стремглав кинулся к мостовой. Но его удержали.

— С ума спятили?! — прошипел ротмистр, сжимая ему плечо.

— Не понимаете!.. У меня чемодан!..

— Что, сударь, вы миллионщик? Деньги у вас? Да хоть бы и так — плюньте. Покойнику капитал ни к чему.

Меж тем публики прибывало.

— Вона-вона занялось! — радостно вскрикнул лоточник со жжеными петушками. — Ну, пойдет черт по бочкам!..

Возле гостиницы образовалась небольшая толпа. Слышались голоса:

— Полицию!

— Куды там! В команду бежать!

— Звони, звони!

— А китаец-то, глянь! Глазищи круглые, что твой француз!

И верно, на крыльцо выбежал Синг Ли Мин, глянул ввысь. Подпрыгнул на месте, хлопнув себя по ляжкам, и тут же скрылся за дверью.

— Конец, — сказал ротмистр. — Надобно уходить, и скорее.

Со стороны вокзала показалась пролетка с мухортой кобылой, бежавшей весьма резво.

— Стой! Сюда, сюда!

Извозчик осадил лошадь.

— Однако, — сказал он, сбив на затылок картуз, — весело тут.

— Поговори у меня, — ответил ротмистр. — Давай в Модяговку! И чтоб духом единым!

Он первым заскочил в пролетку. Оглянулся, встретившись на миг глазами со штатским. Тот ухватил под мышки старого генерала и рывком переправил в пролетку. Забрался следом. Рессорный экипаж качнулся. Возница, крякнув, поворотился, но ничего не сказал.

— Трогай! — прикрикнул ротмистр.

Кучер подхватил было вожжи, но тут штатский глянул на тротуар, где остался гость из восемнадцатого.

— Придержи-ка, — сказал штатский вознице и повернулся к доктору. — Сударь, поехали с нами. Ей-богу, теперь сыскным не до вас. Позже порадуете их откровениями. Если охота не отпадет. Давайте, что ли, свой саквояж!

Особняк стоял за узорчатой чугунной оградой. Он был двухэтажным, с двумя флигелями. Дом казался прелестным, и даже бледно-розового цвета стены нимало его не портили.

Позади кованых узких ворот на высоком стуле восседал швейцар в ливрее и при золотых позументах. Сбоку, на решетке, имелась небольшая полочка, на которой стояла тарелочка для визиток.

— Не прикажете ли за цветами? — спросил кучер, перегибаясь с козел. — Тут уж так принято. Знаем-с.

Ротмистр молча вручил ему ассигнацию и спрыгнул наземь.

— На чаек бы добавить… — заныл по привычке кучер, но, поймав взгляд офицера, немедленно смолк.

— Прибыли, — констатировал штатский, когда пролетка скрылась за поворотом. — Пойдемте, господа.

От ворот к особняку, через газон с розовыми кустами, вела широкая дорожка, посыпанная песком. Выводила прямиком к крыльцу — с портиком, с мраморными колоннами.

На первом этаже открылось просторное помещение. Нечто промежуточное между ресторацией средней руки и хорошей кондитерской. На стенах — картины в тяжелых рамах (постоялец из восемнадцатого машинально отметил копию Батоне, весьма неплохую), в центре зала — белый концертный рояль. Поодаль расположился оркестрион. А вдоль стен, под снежными скатертями, стояли столики. На венских стульях — немногочисленные, надо сказать, посетители. Только мужчины, без дам. Прислуживали двое официантов. В белых брюках, заправленных в красные полусапожки, белых перчатках и в малиновых рубахах с золочеными поясками.

Дальний угол занимал ломберный стол с зеленым сукном, за ним шла игра.

Ротмистр уверенно прошествовал в зал.

Штатский подмигнул доктору:

— Пойдемте.

Уселись все четверо — правда, после некоторой заминки, потому что старый генерал ни за что не соглашался расстаться с шинелью. В конце концов от него отступились, и он, покряхтывая, сел — с видом подозрительным и недовольным. Подлетевший официант подал меню. Однако еще до заказа на столе появились запотевший хрустальный графинчик, рюмки и блюдо с нарезанной бужениной.

Ротмистр устроился так, что свободно мог наблюдать за игрой, которая его увлекла совершенно. Он сидел вполоборота и, казалось, вовсе позабыл спутниках.

— Не возражаете, если закажу на всех? — спросил штатский, подвигая меню.

— Я не при деньгах, — сказал постоялец из восемнадцатого.

— Это понятно, — ответил штатский. — Но, может, согласитесь принять угощение? Не чинясь? Скажем так: в долг.

Доктор пожал плечами. С того самого момента, как они покинули «Харбинский Метрополь», он почти все время молчал и вид имел несколько оглушенный.

— Вот и славно, — проговорил штатский, — люблю, когда без церемоний. А все эти морген-фри терпеть не могу! Давайте-ка лучше выпьем.