Румбы фантастики - Виталий Севастьянов

Не оборачиваясь, Генерал сказал глухо:

— Забыл тебя предупредить. До завершения операции никто не имеет права покидать здание управления.

— Я и не собираюсь, — сказал Доктор.

— Вот и прекрасно.

Доктор подождал несколько минут, потом встал и тихо вышел. Спасители человечества, думал он, неторопливо шагая по светлым коридорам. Защитники. Мессии. А человечество, похоже, и понятия не имеет о том, что его усердно спасают. Конечно, создался головоломный юридический казус, на котором может заработать нервное расстройство не один специалист по международному праву и вообще юрист, тут Король Марк полностью прав, и тем не менее… Не тот век на дворе. Нельзя спасать человечество, не выслушав даже его мнения по сему поводу — конечно, речь не идет о всеобщем референдуме, это преувеличение, но в нынешнем составе играть просто невозможно. Нельзя одному человеку, хорошему, в общем-то, и честному, желающему на свой лад людям добра, брать на себя роль Спасителя. Не имеет он никакого права. Ох уж это «на свой лад» — сколько всяких неприглядностей совершено под сенью этого лозунга, сего знамени…

А ребята ничего не поняли. Очень хорошие ребята, искренне считающие сейчас, что спасают человечество. В их возрасте легко жить без сомнений, и очень хочется побыть хотя бы недолго спасителем человечества. Так что же делать?

Он завернул в свой кабинет и поднял трубку городского телефона — просто так, проверки ради, никуда он не собирался звонить. Телефон молчал.

— Ну да, — сказал себе вслух Доктор. — Разумеется…

Он спустился этажом ниже, открыл дверь операторской, небрежно отстранил удивленно обернувшегося к нему радиста, сел во вращающееся кресло и сказал:

— Все три группы — на связь.

Радист, недоуменно поглядывая на него, защелкал тумблерами. Приборы тихонько посвистывали, подвывали, шуршали разряды, и наконец раздались громкие уверенные голоса:

— «Единица» слушает.

— «Двойка» слушает.

— «Тройка» слушает.

Доктор поднес к губам черное рубчатое яйцо микрофона:

— Говорит Доктор. Слушайте меня внимательно, ребята. «Мобиль» ударит по самому сокровенному, что хранит ваш мозг. Самые радостные и самые горькие воспоминания. То, что больше всего волнует. То, что сильнее всего запечатлелось. То, что…

Внезапно погасли все лампочки, стихли шорохи и треск помех. Рации превратились в холодные железные коробки. Доктор взглянул на радиста, но тот был удивлен не меньше. Ай да Марк, подумал Доктор, догадался все-таки, хотя чуточку опоздал. Правда, я не сказал, как следует защищаться, чтобы уменьшить опасность — принять нейротразин, он имеется в аптечке каждого фургона.

Но ребята должны догадаться, просто обязаны, они только что прослушали короткую лекцию о тэта-излучении, о его взаимодействии с биополем мозга, и не так уж трудно сделать следующий шаг — понять, что нейротразин до предела уменьшит контакт биополя с тэта-излучением…

Рации молчали. Доктор откинулся на узкую спинку кресла. Он подумал, что совершил должностное преступление, но, странное дело, не испытывал ничего, даже отдаленно напоминающего стыд, или угрызения совести.

За ним пришли через три минуты.

4 вандемьера 2026. Ближе к полудню.

— Ну, и что ты обо всем этом думаешь?

Купидон вел фургон с небрежной лихостью мастера, свесил левую руку наружу, и амулет на запястье, крохотный серебряный чертик, раскачивался над пунктирной линией разметки, летевшей под колеса трассирующей очередью.

— Все это в высшей степени странно, — сказал задумчиво Гамлет. — С одной стороны — голос, несомненно, принадлежит нашему эскулапу, но почему вдруг прервалась связь? Это наши-то рации способны отказать?

— И что ты этим хочешь сказать?

— А черт его знает, господа офицеры. Может быть, начались уже сюрпризы, а?

— Ты это серьезно?

— Я это серьезно, — сказал Гамлет. — Ничего ведь не знаем об этой проклятой твари. Вообще, в этом что-то есть — бить по сокровенному. Та же рукопашная — знай лупи по болевым точкам. Эй, Братец!

— Ну? — Братец Маузер отвел глаза от круглого голубого экранчика.

— Что у тебя самое сокровенное?

— Пива бы. С рыбкой домашнего копчения.

— Бездна воображения…

— А что делать? Вот вернемся — прямиком отправлюсь в «Гамбринус».

— Не каркай…

Они были чуточку суеверны. Они истово ждали своего часа, верили в свою звезду.

— Говорит «двойка», — раздался голос Виолы. — Как у вас, мальчики?

— Все прекрасно, девочки, — Гамлет лениво курил. — Катим себе без руля и без ветрил.

— Что собираетесь предпринимать по сообщению Доктора?

— Ровным счетом ничего.

— Лично мы едим нейротразин.

— Это еще зачем?

— Чтобы уменьшить возможность тэта-излучения влиять на мозг. Советуем и вам.

— Знаешь, — сказал Гамлет, — ты училась на биофизическом, тебе легко рассуждать о биоизлучениях и прочем, а я, признаться, плохо верю даже Доктору. К тому же, это мог быть и не Доктор… Одним словом, мы посоветовались и решили — пусть каждый сам выбирает линию поведения. Кушайте таблетки, а мы подождем. Кстати, «тройка» к нашему мнению присоединяется. Мы…

Резко, пронзительно затрещал звонок, на экранчике заплясали алые зигзаги, и Братец Маузер повернул к ним побледневшее лицо:

— Тэта-излучение!

— Ага! — Гамлет выплюнул сигарету в окно. — Тройка, двойка, у нас клюнуло, идем по пеленгу! Рули, Купидончик, рули, все наверх!

Братец Маузер осторожно вращал верньеры. Хаотическое мелькание алых зигзагов постепенно становилось более упорядоченным, и вскоре экран крест-накрест пересекли две идеально правильные алые прямые, и он стал похож на оптический прицел. Гамлет перешел в кузов, нажал несколько кнопок. Рифленая стена кузова раздвинулась, в квадратное отверстие грозно глянул спаренный пулемет. Гамлет сдвинул предохранители и повел стволами вправо-влево, целясь в лес, мимо которого они мчались.

— Стоп! — рявкнул Братец Маузер, и Купидон мгновенно затормозил. — Где-то здесь, парни.

— И, судя по тому, что лес довольно густой, это уже не автомобиль…

Фургон стоял на обочине черной автострады. Перед нами был лес, немая стена деревьев, прятавших нечто неизвестное и непостижимое. Слабенький ветерок, синее небо и тишина, которую во что бы то ни стало нужно было разнести в клочья пулеметными очередями.

— Пошли, — сказал Купидон. — Гамлет, остаешься прикрывать. Братец, ты вправо, я влево.

Они вошли в лес, двигаясь среди стволов так, словно земля под ногами была стеклянной и, надавив подошвой сильнее, можно было провалиться вниз, где грузно клокочет кипящая смола. Они не знали, что увидят, и это было самое страшное — враг с тысячей лиц, тысячей обликов, помесь вурдалака с Протеем…

— Купидон! — зазвенел стеклянным колокольчиком девичий голос.

Он мгновенно развернулся в ту сторону, палец лег на курок, автомат нашел цель. И тут же опустился.

Между двумя раскидистыми дубами стояла девушка-кентавр, одной рукой она опиралась на тонкое копье с золотым наконечником, другой небрежно и грациозно отводила от лица упругую ветку. Лукавые, улыбчивые серые глаза обещали все и не обещали ничего, в волосах запутались зеленые листья. Она легонько ударила копытом в мох и рассмеялась:

— Ты не узнал меня, глупый?

— Конечно, узнал, — сказал Купидон. — Ты — Меланиппа, амазонка из Фессалии, верно?

— Да, — сказала девушка, улыбаясь ему. — Ты, кажется, не удивлен?

— Нет, — сказал Купидон. — Я всегда верил в вас. Я знал, что были кентавры, была Атлантида, рыцари короля Артура, что древние сказители не выдумывали легенды, а описывали то, что видели. И вот — ты. Такой я тебя и представлял.

— И ты обронил как-то: «Увидеть фею и умереть…»

Ее лицо было юным и прекрасным, как пламя.

— Я красива? — спросила она.

— Ты прекрасна, — сказал Купидон.

— Спасибо, милый, — сказала Меланиппа.

И, улыбаясь нежно и ласково, метнула копье.

Вцепившись обеими руками в несуществующее древко, Купидон медленно осел в траву, успел еще ощутить щекой сыроватую прохладу мха, и Вселенная погасла для него, исчезли мириады звезд, закаты и радуги.

Братцу Маузеру оставалось всего несколько метров до верхушки дерева, у подножия которого валялся брошенный им автомат. Он целеустремленно лез вверх. Он знал — сбылось, он оказался-таки птицей, большой белой птицей, и наконец сможет взмыть к облакам, проплыть по небу, как давно мечтал. Наконец спала эта глупая личина прикованного к земле бескрылого существа, и можно стать самим собой, красавцем лебедем…