В Багдаде неспокойно - Александр Марков

— Ну, ты дал, — смеялся над ним после Сергей, — ты прям как зомби к камере пошел.

— А что, — тоже смеялся оператор, — реакция-то правильная была.

— Правильная, — улыбаясь, соглашался Громов.

Игорь оставил камеру на штативе, лег на второй диван и сонно спросил:

— А может, они и не будут сегодня бомбить?

— Будут, если уж не бомбить, то хотя бы прилетят точно, для того чтобы надавить психологически. Станут прилетать каждую ночь. Разве не помнишь, как все это бывает?

— Помню, — сказал Игорь.

Через несколько минут, Громов услышал посапывание оператора. Оно не очень мешало. Вот если бы Игорь захрапел, тогда заснуть было бы труднее. Пришлось бы толкать оператора в бок, чтобы он храпеть перестал.

Тревогу все-таки объявили в шестом часу утра. Громов проснулся от воя сирены, а потом еще несколько секунд лежал, пытаясь понять, что происходит.

Он видел, как Игорь подбежал к камере, занял за ней боевую позицию, совсем как зенитчики на крыше «Таляляма». Он ждал, что вот скоро начнут вспухать в разных частях города взрывы, посматривал в видоискатель, потом окидывал взглядом панораму города, но взрывов так и не дождался. Он все никак не мог разглядеть — бегут ли по улице люди в бомбоубежище. Сами они туда спускаться не намеревались. В каком-то старом фильме о блокаде Ленинграда один ученый высчитал вероятность того, что в его дом попадет бомба и она оказалась очень мала. Он долго не спускался в бомбоубежище, но однажды соседи его там все-таки встретили.

— А вы что тут делаете? — спросили они у ученого.

— Да вот решил спуститься, а то в Ленинграде был всего один слон в зоопарке, так и его разбомбили, — отвечал, стесняясь, ученый.

Был ли в Багдаде слон? Будут ли Сергей с Игорем спускаться в бомбоубежище, если этого слона разбомбят?

Американцы вновь не бомбили. Самолеты пролетели мимо.

— Успеем еще немного поспать, — сказал Игорь, когда объявили отбой воздушной тревоги.

— Успеем.

Ломать голову над тем, что снимать поутру, не пришлось. Обо всем позаботилось министерство информации, подготовив для русских журналистов тематическую поездку по Багдаду, жители которого плюют с высокой колокольни, вернее с минарета на все эти авианалеты. Поездку организовывали с пропагандистской целью, а маршрут, наверняка, был согласован на самом верху, хотя вряд ли лично Саддам Хусейн тыкал в карту города карандашом, объясняя своим подчиненным — куда можно журналистов везти, а куда не стоит.

Зная, что показывать, наверняка, будут потемкинские деревни, никто, тем не менее, отказываться не стал.

К «Палестине» подогнали автобус и повезли журналистов кататься по городу. В любой момент автобус можно было остановить, если кто-нибудь видел из окна интересную сценку на улице, и ему хотелось ее запечатлеть на видеокассету. Обычно остальные пассажиры соглашались с этой остановкой, выходили на улицу и начинали снимать все подряд.

Город пытался жить повседневной жизнью, вот только народа на улицах было очень немного. Торговцы открывали витрины магазинов, старались зазывать прохожих, а, увидев журналистов в сопровождении представителей властей, напускали на себя грозный вид, демонстративно размахивали кулаками и кричали в едином порыве слова мантры: «Буш — собака».

Накануне этой командировки Сергей отсматривал в архиве материалы коллег, сделанные в Ираке. Ему запомнился сюжет о русскоязычной школе. Так вот дети в том сюжете держали в руках плакаты, на одном из которых было написано: «Путин наш друг», а на другом: «Буш — собака». Собаки здесь были самыми презираемыми животными, самыми бесправными. Сергей, правда, не видел, чтобы их закидывали на улице камнями, но подозревал, что такое случается.

На одном из переулков стояло несколько мальчишек. Они держали в руках банкноты с изображение иракского лидера и кричали: «Саддам Хусейн — наш президент». Выглядело все это очень колоритно. Игорь буквально руки от удовольствия потирал, снимая происходящее, а на лице его было такое умиленное выражение, как у кота, который вдоволь наелся вкусной сметаны. Надо признать, разработавший сценарий поездки потрудился неплохо. Похоже именно этими банкнотами мальчишкам и заплатили за участие в шоу. На митинги в Москве тоже часто приглашают массовку с какой-нибудь киностудии, а статистом дела нет — ходить ли на втором плане на съемках фильма или на митинге создавать массовость. Главное — сколько тебе заплатили.

Мальчишкам заплатили не очень много. Гораздо меньше, чем получает статист в голливудских постановках. Это и понятно. Масштабы разные. Да и зарплата в двадцать долларов в месяц, которую получал учитель, считалась в Ираке неплохой. Правда в местной валюте эквивалентная сумма была с большим числом нулей.

После «Бури в пустыне», которую затеял Буш-старший, иракские деньги сильно девальвировалась. Не так сильно, как афганские, но на сто долларов менялы на рынке давали целый кулек динаров. Этого хватило бы на всю поездку, потому что еда в Багдаде почти ничего не стоила. Большая часть расходов приходилась на гостиницу. Еще надо было платить водителю, которого посоветовали нанять в «Таляляме». Не вызывало никаких сомнений, что он сотрудник спецслужб, приставленный присматривать за русскими журналистами. Платить надлежало и переводчику, которого дал полковник Ахмед. Переводчик тоже был сотрудником спецслужб. Выходило, что за одной съемочной группой следили, как минимум, в четыре глаза. Возможно «рыцари плаща и кинжала» заодно следили еще и друг за другом, чтобы, не дай бог, кто-то из них не продал журналистам секретные сведения.

Зато двумя проблемами меньше, успокаивал себя Сергей, когда ему навязывали переводчика и водителя, объясняя, что это люди проверенные и надежные.

«Кем проверенные?» — хотелось спросить ему, но он этого, конечно, не сделал.

Материал приходилось собирать буквально по крохам. Немного там, чуть здесь. Игорь снимал из окна проезды по городу, адресные планы зданий. Видеоряд у всех получался почти одинаковым, но Сергея это пока вполне устраивало. Если сегодня позвонят из редакции и попросят сделать сюжет на вечерний выпуск, а можно не сомневаться, что именно так и будет, то он с чистой совестью предложит им историю о жизни Багдада.

Вскоре большинство пассажиров уже с раздражением воспринимало очередной вопль: «Остановите автобус!» Впрочем, такие крики раздавались все реже и реже. Энтузиастов коллеги одаривали раздраженными взглядами, намекая, что надо бы с работой заканчивать, хватит. А идти против общественного мнения не хотелось никому. Они все-таки были здесь одной командой.

Уже оказавшись в гостинице, Игорь увидел, что во дворе одного изломов мальчишки играют в футбол. Майки на них были выцветшие, грязные и рваные, совсем не похожие на те, что обычно надевают мальчишки — с номерами и фамилиями известных футболистов, на которых они хотели походить. Хотя может имя Бекхем — здесь тоже ругательство, как и собака, но Пеле-то в любой стране — непревзойденный авторитет. Футбольная площадка была обнесена железной сеткой, какой обычно обтягивают участки дачники.

— Спустимся? — спросил Игорь, показывая на футболистов.

— Давай, — кивнул Сергей.

Мальчишки играли в ботинках, а в такой обуви мяч хорошо не обработаешь. Вот и казалось со стороны, что они играют плохо, не играют даже, а гоняются за мячом всей толпой, но загнать его в ворота, размером с гандбольные, долго никому не удавалось. Мальчишки устраивали кучу-малу в центре площадки, будто они не в футбол играли, а в странный вариант регби, где мяч нельзя брать в руки, а все остальное — разрешено. Наконец мяч затолкнули в ворота. Команда, которой удалось это сделать, запрыгала от радости, закричала, точно они выиграли финал чемпионата мира или хотя бы этим мячом добились права играть в финальной стадии чемпионата.

Сергей радовался вместе с ними. Он нашел эпизод, который скрасит его сюжет. Война идет, Багдад бомбят, а мальчишки, как ни в чем не бывало, играют в футбол.

Перегонять сюжеты приходилось вместе с сопровождающим. На нем лежала очень ответственная задача — проверять, не снимали ли журналисты картинку во время налета. Делать этого не разрешалось, но санкции за нарушения были совсем не строгими. Если сотрудники спецслужб замечали, что кто-то снимает с балкона, то приходили в номер и забирали кассету. Во время перегона можно было схитрить — сказать сопровождающему, что картинку снимали не самостоятельно, а взяли ее с трансляции — с тех камер, что были установлены на крыше «Таляляма». В этом отношении иракцы спустя рукава относились к своим обязанностям. Инструкции они почти не выполняли, и тотального контроля не было.

— Мы едем на перегон, подходите к тарелке, — сообщал Сергей по телефону, который ему дал полковник Ахмед.