Сборник 8 ВОСПОМИНАНИЕ ОБ УБИЙСТВЕ - Рэй Брэдбери

– Да, я всегда пользовалась успехом. Ничего с этим не могу поделать, знаете ли. Он… – кивок в мою сторону. – Он, кажется, ничего не имел против того, что за мной волочатся мужчины. Думаю, ему как бы льстило, что он женат на… породистой женщине.

Коронер быстро толкает меня под ребра, что, вероятно, является шуткой, принятой среди медиков. Он делает вид, будто тщательно меня осматривает, чтобы не фыркнуть или не расхохотаться над ее выбором слов.

Остальные репортеры теперь гудят, как растревоженный улей. Жена не пожелала говорить с ними, но, видимо, в Карлтоне есть что-то такое… может, в выражении губ или форме плеч… Во всяком случае, коллеги сердятся. «Кончай, Карлтон, дай нам тоже попробовать!»

Карлтон поворачивается к следователю:

– А кто убил, капитан?

– Мы проверяем всех ее дружков, – отвечает детектив с умным видом, покачивая головой, словно обдумывая свои слова.

Карлтон тоже кивает, почти не слушая, весело косится на жену, торжественно просматривает свои записи, салютует моему хладному телу и выходит из комнаты.

– Благодарю, благодарю, благодарю. Сейчас вернусь. Хочу позвонить. Продолжайте работать. – И, ухмыляясь, мне: – Не жди меня, дорогой.

Хлоп. Дверь закрывается.

– Что ж, – со вздохом говорит детектив, – здесь мы, кажется, закончили. Отпечатки пальцев. Вещественные доказательства. Фотографии. Допрос. Мне сдается, тело уже…

Он внезапно умолкает, давая возможность высказаться коронеру, который, в конце концов, имеет право сделать небольшое официальное заявление.

Коронер благодарен за такую учтивость и после приличествующей глубокомысленной паузы изрекает:

– Полагаю, тело уже можно забирать. Да.

Один из оставшихся журналистов подает голос:

– Скажите, Шерлок, не кажется ли вам, что это похоже на самоубийство? Если хотите знать мое мнение…

– Не хочу, – обрывает следователь. – Как ты объяснишь колотые раны?

– Мне это представляется таким образом, – перебивает коронер. – Она возвращается домой, видит его на полу; он только что покончил с собой. Это объясняет, почему на ней нет крови, брызнувшей из перерезанной яремной вены. Очевидно, женщина схватила орудие самоубийства и нанесла ему три удара в припадке – как бы это выразиться… – восторга? Она обрадовалась, увидев его мертвым, и дала себе волю. В колотых ранах крови нет, а это доказывает, что они были нанесены позже, после того, как обнаружили лежащий труп.

– Нет-нет, погодите! – ревет следователь. – Вы совершенно не правы! Все происходило совсем не так! Совершенно! Все не так! – Он горячится, трясет головой, и волосы падают ему на глаза. Пытается найти выход из тупика, жует сигару, бьет кулаком в ладонь. – Нет, нет и нет! Вы категорически ошибаетесь!

Коронер снова тычет меня под ребра и смотрит мне в лицо. Я отвечаю ему взглядом, в котором нет ничего, кроме холодного блеска.

– Но коронер прав! – Жена с проворством леопарда, выбрасывающего лапу, хватается за эту информацию и присваивает ее. – Он абсолютно прав!

– Подождите-ка минутку, – недовольно бормочет следователь, чувствуя, как у него из-под ног выбивают почву.

– Именно так все и было, – мурлыкая, настаивает жена и моргает большими, влажными, темными глазами. – Я вошла. Он лежал вот здесь. И… что-то… на меня нашло. Наверно, я просто схватила нож и закричала от радости, что он умер, и ударила его еще несколько раз!

– Однако, – слабо защищается детектив, – так попросту не могло быть.

Он понимает, что такое могло случиться, но ему не хочется признавать это. Он вот-вот затопает ногами, как обиженный ребенок.

– Так все и произошло, – повторяет она.

– Так, так. Давайте разберемся, – растерянно бормочет следователь. Нарочно роняет сигару, чтобы потянуть время, пока поднимает и отряхивает ее, снова засовывает в рот. – Нет, ничего не получается, – устало произносит он наконец.

В разговор вмешивается коронер:

– Юная леди, вас не станут преследовать за убийство, однако подвергнут штрафу за нанесение повреждений трупу!

– Да заткнитесь вы! – орет детектив, поворачиваясь то туда, то сюда.

– Хорошо, – соглашается жена. – Оштрафуйте меня. Давайте.

Журналисты кричат, создавая еще большую неразбериху.

– Это правда, миссис Джеймсон?

– Можете цитировать меня. Это правда.

– О Господи! – свирепеет следователь.

Жена своими лакированными когтями разрывает все дело в клочья, ласково, любовно, аккуратно и намеренно, а детектив лишь в изумлении разевает рот и пытается заставить ее умолкнуть.

– Парни, не обращайте на нее внимания!

– Но это чистая правда, – настаивает она, и в глазах ее светится честность.

– Вот видите? – ликуют репортеры.

– Всем очистить помещение! – кричит следователь. – С меня довольно!

А между тем дело закрыто. По крайней мере, так со смехом утверждают журналисты. Сверкают вспышки, моя жена при этом мило жмурит глаза. Следователь видит, как слава раскрытия преступления уплывает от него. Сделав над собой усилие, он успокаивается.

– Послушайте, парни, послушайте… Насчет этих моих фотографий для газет, сейчас…

– Какие фотографии? Ха. Точка. Восклицательный знак. Ха!

– Убирайтесь отсюда, все до единого! – Детектив с силой крошит сигару в пепельнице. Пепел и табак летят на меня. Никто их не стряхивает.

Коронер усмехается, а под окнами, затаив дыхание, стоит толпа любопытствующих. Такое впечатление, что в любую секунду могут грянуть аплодисменты.

Все кончено. Раздраженный детектив трясет головой.

– Довольно, миссис Джеймсон. Если журналистам нужна дополнительная информация, прошу пройти в участок.

В комнате движение тел; они шаркают по ковру, толпятся в дверях. «Надо же, вот это будет статья! А девочка – будь здоров, какие фотографии!»

– Алиса, быстрее, посмотри в окно. Они его сейчас унесут!

Кто-то закрывает мне лицо тряпкой.

– Черт, опоздали, теперь ничего уже не видно!

Репортеры выходят из комнаты; в небрежных жизнерадостных руках они уносят мои снимки, один даже цветной. Все торопятся, чтобы поспеть сдать материал в номер.

Я доволен. Я умер еще до полуночи, поэтому наверняка попаду в утренние газеты. Очень предусмотрительно с моей стороны.

Следователь делает гримасу. Жена встает и выходит из комнаты. Один полицейский кивает другому:

– Ты как насчет пирожков с лимонадом в «Белом бревне»?

А я не могу даже облизнуть губы.

Детектив утомленно морщит лоб. Он ничего не говорит, он думает. Судя по лицу, он подкаблучник. Ему не хочется сейчас идти домой, к жене; он предпочитает бездельничать, не возвращаться по ночам. Трупы предоставляют ему такую возможность. Я в том числе. Только теперь от меня мало толку. Придется написать обычный отчет и отправиться домой.