Андроид Каренина - Лев Толстой

Он узнал, что она тут, по радости и страху, охватившим его сердце. Она стояла, разговаривая с дамой, на противоположном конце катка. Дамы парили выше уровня дорожек для катания, их коньки были переключены на нейтральную скорость, пока они разговаривали. Ничего, казалось, не было особенного ни в ее одежде, ни в ее позе; но для Левина так же легко было узнать ее в этой толпе, как розу в крапиве. Все освещалось ею. Она была улыбка, озарявшая все вокруг. В эту минуту Левину даже показалось, что она и есть тот самый Глаз, который любовно присматривает за Москвой со своей Башни.

— Будьте спокойны — не волнуйтесь — будьте спокойны — не волнуйтесь — спокойны — не волнуйтесь — спокойны… — снова и снова шептал Сократ ему на ухо.

— Неужели я могу сойти туда, на дорожки, подойти к ней? — пробормотал Левин. Место, где она была, казалось ему недоступною святыней, как будто окруженной рвом со сверкающим жидким грозниумом, и была минута, что он чуть не ушел: так страшно ему стало. С помощью Сократа он сделал попытку совладать со своим волнением: около нее двигались всякого рода люди! А значит, и сам он мог прийти туда покататься на коньках. Он сошел вниз, избегая подолгу смотреть на нее, как на солнце, но он видел ее, как солнце, и не глядя.

На катке собирались в этот день недели и в это пору дня люди одного кружка, все знакомые между собою. На коньках с тонкими намагниченными лезвиями гуляющие накатывали несколько верст по переплетающимся дорожкам. Положительный заряд поверхности лабиринта мягко отталкивал положительный заряд коньков, и публика непринужденно скользила, приподнятая над дорожками ровно на пять миллиметров. Были тут и мастера кататься, щеголявшие своим искусством, радостно они проносились мимо, петляя в металлическом лабиринте, весело приветствуя друг друга, выделывая смелые трюки в прыжке, мчались вперед или (когда направление дорожек менялось II/Ледовым мастером/490) в обратную сторону.

Были и те, кто учился кататься за креслами, с робкими неловкими движениями, так же и пожилые дамы катались медленно, опираясь на своих роботов III класса. Все казались Левину избранными счастливцами, потому что они были тут, вблизи от нее. Все присутствующие, казалось, совершенно равнодушно обгоняли, догоняли ее, даже говорили с ней и совершенно независимо от нее веселились, пользуясь отличным катком и хорошею погодой.

Она была на угле и, тупо поставив узкие ножки в высоких ботинках, видимо робея, катилась к нему.

— Будьте спокойны! Будьте спокойны, спокойныспокойныспокойны… — наставлял Сократ.

Когда Кити подъехала к нему, маленький мальчик, катившийся на некотором расстоянии от нее, вдруг перевернулся через голову и вылетел с дорожки на мерзлую землю. Такие падения случались редко даже среди совсем неопытных конькобежцев — равновесие поддерживало самокорректирующееся устройство магнитного катка. Константин Дмитриевич едва ли заметил это происшествие, его глаза и сердце были прикованы к прелестному тонкому стану Кити Щербацкой.

— Давно ли вы здесь? — сказала она, подавая ему руку и весело кивая Сократу.

— Я? Я недавно, я вчера… нынче то есть… приехал, — отвечал Левин, не вдруг от волнения поняв ее вопрос. Прямо сзади них с дорожки вылетел полный мужчина средних лет. Он, как и мальчик, шлепнулся на землю с оглушающим треском. — Я хотел к вам ехать, — продолжил Левин, и тотчас же, вспомнив, с каким намерением он искал ее, смутился и покраснел.

Прежде чем он успел совладать с собой, Кити вдруг резко отшвырнуло назад, и она полетела вдоль дорожки как тряпичная кукла, отброшенная капризным ребенком. В мгновение ока она оказалась в нескольких аршинах от Левина и Сократа, ее фигура со страшной скоростью удалялась от изумленных собеседников. И что было хуже всего, она летела прямо на усатого столичного денди, который с невероятной прыткостью несся вперед, в то время как Кити столь же быстро неслась ему навстречу.

— Сократ! Они же сейчас столкнутся! — крикнул Левин в отчаянии. Робот бросился вперед, стремительно приближаясь к возможному месту столкновения, его длинные пружинистые ноги вытягивались с каждым шагом. Бородатый желтый робот с развивающейся густой щетиной из пружин и шестеренок поймал Кити за талию и успел вытащить ее с дорожки, прежде чем усатый господин чуть не въехал в нее.

Во всем лабиринте царил хаос. Кто катился спиной, кого-то несло вперед, в то время как другие несчастные вращались на месте против своей воли. Было видно, что никто уже может сладить с собственными ногами; всем управляли электромагнитные дорожки, или коньки, или все вместе. Еще несколько мгновений назад Левин видел почтенную матрону, которая с опаскою тащилась по специальной прогулочной дорожке; теперь же старушка эта пронеслась мимо него на бешеной скорости, затем ее и вовсе отбросило с дорожки в сторону, и она упала у подножия припорошенного снегом холма.

Убедившись, что Кити вне опасности, Левин побежал по периметру лабиринта, помогая всем, кому мог помочь: он запустил в воздух несколько летающих механизмов, они подхватывали перепуганных людей и относили их за пределы электрического поля. Сократ устремился в противоположном направлении, также хорошо справляясь с поставленной задачей — из своей бороды он выдрал мощный ручной дестабилизатор, закоротил в нескольких местах магнитное поле, ослабив его действие на необходимое для конькобежцев время, чтобы они могли вырваться наконец на свободу.

— Это работа СНУ, — мрачно сказал Левин Сократу, когда они встретились у входа в парк, где под припорошенной снегом осиной сидела дрожащая, но невредимая Кити.

— Кто, если не они? — горько согласился Сократ. Такую страшную атаку могли устроить только одержимые ученые ученых из так называемого Союза Неравнодушных Ученых — они были настроены анархически и владели новейшими техническими средствами. Неудовлетворенные медленным развитием научного прогресса, несмотря на все достижения, ставшие возможными после открытия грозниума, футуристы, ушедшие с государственной службы и создавшие СНУ, были настроены разрушить Министерство любой ценой.

К счастью, сегодня неразбериха была недолгой; Левин услышал сирену, завывающую с Башни, а 77-й батальон уже входил в парк. Стенали раненые, повсюду в снегу валялись развороченные тела; те, кому удалось избежать страшной участи, выглядели испуганными и смятенными, чего и добивались террористы СНУ.

Левин и Кити стояли рядом, переводя дыхание после атаки. Он укутал ее в свое пальто, перевел Сократа в Спящий Режим и пытался набраться мужества и сказать что-то, хоть что-нибудь, что вернет его к тому объяснению, которое даже сейчас, после случившихся беспорядков, грозило вырваться из его уст с большим разрушительным эффектом, чем это могла бы произвести любая, самая мощная атака СНУ.

— Я не знал, что вы катаетесь на коньках, и прекрасно катаетесь.

— Вашу похвалу надо ценить. Здесь сохранились предания, что вы лучший конькобежец, — сказала она.

На мгновение они оба замолкли, скорбно опустив глаза: в карету стали грузить труп, завернутый в грубую мешковину.

— Да, я когда-то со страстью катался; мне хотелось дойти до совершенства, — ответил Левин после непродолжительной паузы.

— У вас все получается, я почему-то уверена в вас, — сказала она, улыбаясь.

— И я уверен в себе, когда вы рядом со мной, — ответил он, но тот час же испугался того, что сказал, и покраснел. И действительно, как только он произнес эти слова, вдруг, как солнце зашло за тучи, лицо ее утратило всю свою ласковость, и Левин узнал знакомую игру ее лица, означавшую усилие мысли: на гладком лбу ее вспухла морщинка.

— Вас что-то беспокоит? Не имея в виду, конечно… — с этими словами он кивнул в сторону грустного зрелища, которое представлял собой каток. — Впрочем, я не имею права спрашивать, — быстро проговорил он.

— Нет, меня ничего не беспокоит, кроме этого ужасного нападения на нашу любимую Москву, — отвечала она холодно.

Левин помрачнел; не было никаких сомнений в том, что это происшествие навредило всем его планам, и он чувствовал, что Кити сторонится его. Когда она снова взглянула на него, лицо ее уже было не строго, глаза смотрели так же правдиво и ласково, но Левину показалось, что в ласковости ее был особенный, умышленно спокойный тон. И ему стало грустно, даже несмотря на то, что она спросила о его жизни.

— Неужели вам не скучно зимою в деревне? — сказала она.

— Нет, не скучно, я очень занят, — сказал он, чувствуя, что она подчиняет его своему спокойному тону, из которого он не в силах будет выйти. Вокруг них, как по обыкновению случалось после террористических атак, лабиринт спешно подготавливали к открытию: унесли с катка раненых и мертвых, оставалось только дождаться, когда роботы 77-го батальона завершат сканирование уровня безопасности. Управляемые Смотрителями механизированные солдаты переворачивали лавочки, подправляли секции лабиринта, их сенсоры сияли от ощущения собственной значимости.