Истребивший магию - Юрий Никитин

Когда идешь рядом с таким высоким и статным и чувствуешь, как он огромен, еще больше презираешь свою хрупкость и малый рост, страстно завидуя крупным статным женщинам, у которых на бедрах достаточно сладкого молодого мяса для жадных мужских ладоней.

Правда, этот человек совсем не смотрит на нее как на женщину, уж она-то хорошо узнает эти взгляды. Шагает ровно и сильно, на пальцах блестят кольца, слишком простые с виду, чтобы быть простыми. В том смысле, что когда делают волшебные, то не заморачиваются тем, чтобы украсить драгоценными камнями, затейливой резьбой или дивной огранкой. Кольца магов обычно проигрывают в красоте немагическим, а у этого все три кольца — два на правой и одно на левой — выглядят очень даже скромно.

А еще на шее под самым горлом амулет, там в самом деле недобро поблескивает красным огнем рубин, но мелкий, вряд ли в нем большая сила. Похоже, больше всего силы в посохе. Она сама чувствует исходящую от него мощь.

Ворот рубашки широко распахнут, на могучей груди тускло поблескивают амулеты попроще, аккуратно нанизанные на толстый шнурок. Обычно их с почтением носят каждый отдельно, но иногда и вот так на одной веревочке, это когда их много. У этого десятки, все мелкие, плотно подогнанные так, что выглядят, как бусы.

Деревья расступились и очень неохотно выпустили их на свободу. Он чувствовал острое сожаление лесных великанов, но не удосужился даже помахать им рукой.

Женщина сказала внезапно:

— Ты всегда такой молчун? Почему даже не спросил, как меня звать? И как зовут тебя?

Он в изумлении оглянулся.

— Ты еще здесь?

Она спросила обиженно:

— А где мне быть?

— Ну… улепетывать от волков.

— Меня зовут Барвинок, — сказала она.

— Красивое имя, — произнес он вежливо. — Что-то такое цветное… вроде бабочки-капустницы. Нет, та вся белая… а ты вроде мотылька на троянде.

Она кивнула, милостиво принимая похвалу своему имени.

— А тебя?

— Олег, — ответил он.

— Олег? Просто Олег?

— А тебе мало?

Она пожала плечами.

— Обычно у мужчин имена подлиннее. И еще всякие прозвища… ну там Ужасный, Непобедимый, Победоносный, Блистающий, Молниеносный… У тебя какое прозвище?

Он поморщился.

— Обойдешься.

Она снова пожала плечами.

— Как хочешь. Мне даже проще, если тебе в самом деле все равно… а тебе не все равно, только не признаешься. С такой статью ты не мог не заработать прозвища.

Он хмыкнул, но смолчал, мужчины должны быть или хотя бы казаться неразговорчивыми, это, по их мнению, добавляет им суровости и мужественности, а этот здоровяк с зелеными глазами все-таки мужчина, хоть и старается выглядеть чем-то особенным.

Впереди поднялась небольшая и буйно заросшая сухой травой каменная гряда, Барвинок услышала ропот волн, а когда перевалили через невысокий гребень, перед ними открылась широкая река с быстрой водой.

— Эх, — сказал ее спутник с досадой, — вон же дорога! А мы ломились через кусты, как двое лосей…

— Это ты лось!

— Да я бы сообразил, — ответил он с непонятной интонацией, — если бы меня некоторые тут не отвлекали…

— Чем?

— Чириканьем…

— Тебе не нравится мой голос?

— Если бы. А то нравится.

Укатанная колесами тысяч телег дорога, выйдя из леса, сперва петляла, потом увидела мост и радостно понеслась к нему по прямой. Деревянный, но широкий и надежный, две телеги разъедутся, он соединил, как скоба, оба берега.

Барвинок довольно взвизгнула, не нужно искать брод или лодочника, Олег кивнул и пошел быстрым шагом.

Она первая начала замедлять шаг, на середине моста двое крепких мужчин расположились в чересчур вольных позах. Один прислонился к перилам стоя, другой сидит, расставив ноги, и мерно втыкает нож в деревянный настил.

Глава 4

Олег шел неторопливо и уверенно, мужчины повернули к нему головы. Барвинок ощутила их оценивающие взгляды. Когда приблизились шагов на пять, тот, что стоял, отклеился от перил и сказал лениво:

— За топтание нашего моста… плата.

А сидящий, он постарше и покрупнее, добавил мирно:

— Если нечем платить, можешь оставить лук.

Олег ухмыльнулся:

— Рассмотрел?

— У меня глаз острый, — сказал мужчина довольно. — Лук хорош…

Первый хохотнул и сказал молодым, задорным голосом:

— А мне так лучше оставь девку!

Олег сказал уважительно:

— Хорошее дело. В самом деле… Мост требует ласки и ухода. Вы построили, ремонтируете, молодцы! Без присмотра и домашняя скотина дичает. За такой мост, понятно, вам и должны платить, это все правильно.

Барвинок выглянула из-за его спины, пискнула гневно:

— Неправильно!

Он удивился:

— Почему?

Она прокричала так, будто он находился на другом конце света:

— Потому что они не строили этот мост!

— Не может быть, — не поверил Олег, он повернулся к молодцам: — Разве это не вы построили мост?

Тот, что постарше, кивнул утвердительно, выбрав этот путь: да, построили, второй весело расхохотался, гордо выпятил грудь и сказал победно:

— Мы что, дураки? Мост уже был. Мы просто собираем деньги за проход по нему. Кто отказывается платить — сбрасываем в воду. А тут глубоко… И река широкая.

Олег в великом недоверии повернулся к старшему.

— Он что… врет?

Тот с неудовольствием поморщился.

— Не совсем.

— Это как? Построили вы мост или нет?

— Не строили, — объяснил старший, — зато собираем совсем понемногу. Потому люди платят. Если бы требовали много, через мост никто бы не ходил. Там ниже лодочник, но берет больше. Да и не перевезешь на лодке коня с повозкой.

Олег пробормотал:

— Потому и берете ровно столько, сколько могут дать… Ладно, ребята. Вы ищщо молодые, дурь играет. А жить нужно праведно, честно. В смысле, своим трудом! Вы могли бы землю пахать, плотничать, лес валить. Еще, слышал, каменщики везде нужны…

Оба смотрели угрюмо, набычившись, но старший смолчал, только всем видом показывал, что без оплаты не пропустит, а молодой вскричал:

— Он совсем дурак!.. Ты слышал, ты слышал, что он говорит?

Старший пробурчал:

— Он дело говорит. Но кто уже попробовал этой сладкой жизни, другой не захочет.

— Я знавал таких, — возразил Олег голосом строгого, но справедливого наставника, — закоренелых злодеев, что раскаивались, проливали слезы и возвращались к честному труду. Но, правда, таких случаев мало, а жаль, правда? Потому правы те цари, что просто вешают всех разбойников сразу, даже не пробуя исправить. Людей на свете много, плодятся хорошо, земля дает хлеб и траву, только потом саранча и засухи…