Книга 6_Путь тени - Юлиана Суренова

Странно… Мне нужно присмотреться ко всему, к Рамир… Может быть, тогда я и пойму. Без всяких вопросов. Так было бы лучше всего. Так нужно, чтобы помочь той, кто не хочет… или не может просить о помощи…" – Давай поговорим обо всем. потом? Хорошо?

– Да, – кивнула Рамир. Отложить разговор – что могло быть легче и проще?

– Вот и славно, – улыбнулась ей Фейр. – Ну, а теперь не пора ли нам вернуться в тепло повозки и отдать сну хотя бы два-три часа, что были отведены ему?

Умолкнув, она несколько мгновений ждала ответа молодой рабыни, но та, устремив взгляд куда-то вперед, словно увидев в цепи повозок нечто, что привлекло ее внимание.

– Рамир, – позвала ее старуха.

– Прости, Фейр, я… О чем ты сейчас говорила?

– Пора вернуться в края сна. Пока он, властью той дремы, в которой мы с тобой находимся, не прорвался в мир яви, наполняя его своими тенями-призраками и видениями-кошмарами.

– Да, ступай…

– А ты?

– Я… Чуть позже… Мне нужно…

– Немного побыть одной? Подумать, да? – старая женщина понимающе кивнула. – Конечно, милая. Но не задерживайся, а то простудишься. И не уходи далеко от повозки. Пустыня может быть очень обманчива, тая беду.

– Я буду осторожна. И скоро вернусь. Обещаю! Спокойной ночи, мама!

– Спокойной ночи, дорогая, – и старуха медленно, тяжело переступая – переваливаясь с ноги на ногу, засеменила назад, к пологу повозки рабынь.

Провожая ее взглядом, Рамир нервно потирала ладони, дышала на них, согревая. Ей не терпелось поскорее сорваться с места, она с трудом дождалась того мгновения, когда полог, наконец, успокоился. И бросилась вперед, обгоняя одну повозку за другой. Ее сердце бешено стучалось в груди, словно стремясь птицей вырваться на волю.

– Ами! – окликнул ее негромкий голос.

– Дан! – рабыня закрутилась на месте, ища взглядом друга, которого узнала уже даже по тому имени, которым назвал ее друг. Это было имя лишь для него. Она нервничала, ища его взглядом и не находя. – Где ты?

– Здесь, – голос зазвучал совсем рядом, возле самого уха, так что та даже вздрогнула от неожиданности. – Тише, тише, милая, – зашептал мужчина, рука которого опустилась на плечо подруги, успокаивая. – Все в порядке, это я, действительно я, а не моя тень.

– Да, – она улыбнулась, закрыв глаза, сдвинулась чуть назад, оказываясь в его объятьях, дотронулась щекой до его руки, – я чувствую твое тепло. Среди холода мира оно – огонь, сама жизнь.

– Дорогая моя… – он коснулся поцелуем ее волос.

– Нет, не сейчас, – мягко остановила его Рамир. – Мы не можем так рисковать – нас могут увидеть!

– Кто? Все спят. Иные же далеко.

– А если вдруг? Если кто проснется?

– На переломе ночи? Когда сон сильнее страхов и воли? Нет!

– Но мы же не спим.

– Мы – другое дело! Нами движет чувство, которое…

Рамир не дала ему договорить, продолжая:

– И Фейр не спит…

– Да, я видел ее, – Дан нахмурился, – рядом с тобой. Вы говорили… Надеюсь, ты не отрыла ей нашу тайну?

– Мне было тяжело и мучительно больно таиться от нее. Если бы это была только моя тайна, я бы не удержалась, веря, что она поймет и поможет, но… – на миг умолкнув, она прикусила губу. – Но я не могу допустить, чтобы опасность угрожала тебе!

– Да при чем тут я! – он взмахнул руками. – Ради тебя я готов умереть! Лишь бы ты жила! Но ты ведь знаешь, что случится, если правда откроется?

– Знаю… – вздохнув, рабыня потерянно опустила голову на грудь.

– Как ты думаешь, она догадывается?

– Фейр? Вряд ли… – Рамир задумалась, затем качнула головой: – Нет.

– А если бы… Она стала б следить за тобой?

– Я дождалась, пока она вернется в повозку! – тотчас беспокойно вскинулась рабыня.

– И, все же?

– Думаю, нет, – она вновь успокоилась. – Фейр мне доверяет.

– Пока доверяет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Рано или поздно она начнет сомневаться. А она мудра. И внимательна. Она все поймет… Ты готова?

– К чему? К разговору с ней? Или наказанию?

– Нет. К тому, чтобы покинуть караван.

– Сейчас? – она отшатнулась от него, обернулась, взглянула с нескрываемым ужасом.

– Потом может быть поздно.

– Уйти из каравана…

– Мы ведь говорили об этом, готовились.

– Да, но…

– Ами, родная, – он взял ее за плечи, заглянул в глаза, – сейчас – лучшее время.

Все спят. И видишь – метель начинается! Ветер уже кружит снег, застя глаза, тая следы и мысли. Словно сама пустыня на нашей стороне.

– Мы далеко от города… Здесь нет жизни…

– Мы справимся. Последняя повозка в караване, я спрятал в ней запас огненной воды и еды. Достаточно для перехода. И там, рядом два оленя… Мы выживем! Сможем! Мы…

Мы создадим новый караван! Наш караван! Пусть он будет маленький, но… Надо же с чего-то начинать! Потом он разрастется, и…

Она смотрела на него во все глаза, восхищаясь, удивляясь, сочувствуя. Как он был красив в этот миг – невысокий сутуловатый раб, который с раннего утра и до позднего вечера возился с оленями, такой невзрачный и незаметный.

Даже если кто и видел пару раз их вместе, не придал значение. Что может чувствовать красавица, глядя на такого? Ничего, кроме жалости. Потому что никто, кроме нее, не видел души этого уже немолодого, с сединой в волосах молчуна. А она была прекрасна! Добрый. Искренний. Честный. И такой желанный! Рамир знала – он не просто восхищался ее красотой, но любил всем сердцем, всей душой. И она любила его, зажегшись от него этим чувством. Она была так счастлива!

И не только в те редкие мгновения, когда им удавалось, спрятавшись ото всех, немного побыть наедине друг с другом, но и все остальное время светлого ожидания новой встречи, касанья глаз, счастья жить на одной земле, в одно время, идти одной дорогой…

Она приблизилась к нему, пробежала тонкими точеными пальчиками по щетинистой щеке.

– Почему?

– Что, милая?

– Почему мы должны бежать? Почему нам нельзя быть счастливыми здесь?

– Ты ведь знаешь, родная – раб не может создать семью. У него… – он специально говорил – "у него", не "у меня", словно имея в виду кого-то другого. Так было легче. Обидно, больно, но не настолько, чтобы в кровь кусать губы и выть от беспомощности все изменить. Нет, Дан должен был быть сильным. Не для себя – ради нее. – У него нет такого права.

– Но почему? Почему?! Ведь даже звери не лишены возможности продолжать свой род, а мы… Чем мы хуже? Почему мы любим, если нам нельзя? Почему… – ее душили слезы.

– Это так несправедливо!

– Такова жизнь… – Дан вздохнул, поджал губы, затем повторил: – Такова жизнь. Но мы можем все изменить! – встрепенулся он. – Сами! Достаточно только уйти из каравана!