Джейн Эротика - Шарлотта Бронте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Есть ли здесь девочка по имени Джейн Эйр? – спросила она.
– Да, – ответила я.
Меня вынесли наружу, спустили чемодан, и дилижанс мгновенно скрылся.
Способность ясно мыслить вернулась ко мне через некоторое время, и я осмотрелась. Темнота была наполнена дождевыми каплями и шумом ветра, но мне удалось разглядеть вытянутое строение – или множество строений с многочисленными окнами, в некоторых из них горели огоньки. Я проследовала за своей проводницей ко входу по дорожке, усыпанной галькой, мокрой от дождя. Она проводила меня по коридору в комнату, где пылал камин, и оставила одну.
Я стояла у огня, отогревая онемевшие пальцы, когда в комнату вошли две женщины. Одной из них была высокая дама с темными волосами, темными глазами, широким лбом и печальным выражением лица. В руке у нее была свеча.
– Ее нужно поскорее отвести в постель, – сказала она. – Девочка выглядит усталой. Ты устала? – обратилась она ко мне, положив руку на мое плечо.
– Немного, мэм, – ответила я.
– И, без сомнения, хочешь есть. Накормите ее ужином, мисс Миллер. Ты первый раз покидаешь своих родителей, дитя мое?
Я рассказала, что у меня нет родителей. Она спросила о том, как давно они умерли, сколько мне лет, как мое имя, умею ли я читать, писать и шить, затем слегка коснулась пальцем моей щеки и произнесла: «Я надеюсь, ты будешь хорошей девочкой» и вышла, оставив меня наедине с мисс Миллер.
Мы долго шли через бесконечные комнаты и коридоры огромного, беспорядочно построенного здания. В конце концов, мы оказались в широкой зале, где стояли два длинных сосновых стола с зажженными свечами. На скамьях вокруг столов сидели девочки разных возрастов, от девяти или десяти до двадцати лет. Они были одеты в одинаковые коричневые шерстяные платья старомодного покроя и холщовые передники. Был час самостоятельных занятий, и они все заучивали уроки на завтра.
Мисс Миллер показала мне на скамью возле двери, куда мне следовало сесть, и, повернувшись лицом к девочкам, громко приказала: «Старшие, соберите учебники и поставьте их на полки». Четыре высокие девушки поднялись со своих мест в разных концах стола и, обойдя всех, собрали учебники. Снова раздался приказ: «Старшие, принесите подносы с едой».
Девушки вышли и быстро вернулись с подносами, уставленными тарелками. На каждом из подносов стоял кувшин с водой и кружка. Девочки передавали друг другу тарелки, но, когда очередь дошла до меня, я только отпила из кружки, но не притронулась к еде, чувствуя нервное возбуждение и усталость.
Ужин был окончен, мисс Миллер прочитала молитвы, и девочки парами направились наверх. Охваченная непреодолимой слабостью, я едва замечала, что происходит вокруг меня, и отметила только про себя, что спальня, как и классная комната, была очень длинной. Этой ночью я должна была спать с мисс Миллер. Она помогла мне раздеться, и когда через десять минут потух единственный огонек, комната погрузилась в молчание. Помню только, что успела поздравить себя с тем, что мне теперь нечего опасаться ночных посещений Джона Рида, я была избавлена хотя бы от этого искушения. С этой мыслью я уснула.
Ночь показалась мне очень короткой, у меня не было сил даже на то, чтобы видеть сны. Я только раз проснулась от шума порывистого ветра, налетавшего со злобным удовольствием, и дождя, который обрушивался потоками на крышу, и почувствовала, что мисс Миллер уже лежит рядом. Когда я открыла глаза в следующий раз, звонили в колокол, девочки уже встали и одевались. Я поднялась с неохотой, потому что было невыносимо холодно, оделась, дрожа всем телом, и умылась, когда освободился таз. Снова начал звонить колокол. Девочки выстроились в шеренгу попарно и прошли в холодную, тускло освещенную классную комнату. Мисс Миллер прочитала молитвы и скомандовала: «Встать по классам».
Начались занятия. Сначала произнесли молитву, затем несколько текстов Писания, после последовало длительное чтение глав из Библии. Все это заняло час. Рассвело. Прозвенел звонок, девочки опять построились и прошли в другую комнату на завтрак. Как я радовалась возможности поесть! Я чуть не падала от истощения, потому что днем раньше почти ничего не ела.
Столовая представляла собой мрачную комнату с низкими потолками. На длинных столах дымились котелки, распространявшие, к моему ужасу, совсем не аппетитный аромат. Я услышала, как вздох разочарования вырвался из груди тех, кому предстояло вкусить этой непривлекательной пищи. Высокие девушки из старшего класса произнесли громким шепотом: «Какая гадость! Овсянка снова подгорела!»
– Тишина! – раздался окрик.
Чуть не падая в обморок, я жадно набросилась на еду, но, проглотив пару ложек и утолив немного голод, я почувствовала омерзительный вкус этого варева: горелая овсянка – это такое же несъедобное блюдо, как гнилая картошка. Девочки работали ложками с неохотой, каждая пыталась глотать то, что оказывалось во рту, но сразу же отказываясь от своих попыток. Завтрак был окончен, а никто толком и не позавтракал.
До начала занятий оставалось еще пятнадцать минут, и классная комната наполнилась шумом голосов, потому что, очевидно, в это время разрешалось переговариваться вслух и с большей свободой. Разговор вертелся вокруг завтрака, которым были недовольны решительно все. Мисс Миллер находилась в комнате, и вокруг нее собралась группа старших учениц с серьезным и решительным выражением на лицах. Я услышала, как кто-то произнес имя мистера Брокльхерста, на что мисс Миллер неодобрительно покачала головой, но смирить всеобщее негодование она не спешила, так как, судя по всему, разделяла его.
Часы пробили девять, и мисс Миллер покинула маленький кружок и провозгласила: «Тишина! По местам!»
Привычка к дисциплине восторжествовала, и через пять минут разрозненная толпа несколько упорядочилась и затихла. Все преподаватели уже заняли свои места, но, казалось, все чего-то ждали. Я в недоумении стала оглядываться, но внезапно все одновременно поднялись с мест в едином порыве.
Что было тому причиной? Я не слышала никакого приказа и не понимала, в чем дело. Я размышляла над этим, а все уже опять сели на скамьи. Взгляды были устремлены в одну и ту же сторону, и, обратившись в том же направлении, я увидела даму, которая встретила меня вчера. Она стояла на пороге, печально и безмолвно рассматривая два ряда девочек.
– Старшая из первого класса, принеси глобусы, – сказала она.
Девушка отправилась выполнять команду, а дама медленно двинулась между рядами. Сейчас, при дневном свете, она показалась мне высокой, стройной и прекрасной. Это, как я позже выяснила, была мисс Темпл, Мария Темпл (я однажды увидела ее имя на молитвеннике, который мне было поручено отнести в церковь). Директриса Ловуда (а дама была не кем иным, как директрисой) собрала учениц старшего класса вокруг стола, на котором стояла пара глобусов, и начала вести урок географии. Затем последовали уроки чистописания и арифметики, а позже мисс Темпл учила музыке некоторых из старших учениц. Длительность каждого занятия отмерялась по часам. Наконец, они пробили двенадцать. Директриса поднялась с места.
– А теперь мне нужно кое-что сказать ученицам.
Нарастающий гул голосов, обычный для конца занятий, словно потонул в ее голосе. Она продолжила:
– Сегодня вам подали завтрак, который невозможно было есть, и вы, вероятно, голодны. Я распорядилась, чтобы вам принесли ланч, состоящий из хлеба и сыра.
Преподаватели взглянули на нее с легким удивлением.
– Под мою ответственность, – обратилась она к ним и незамедлительно вышла из комнаты.
Хлеб и сыр действительно вскоре принесли, что вызвало всеобщее удовольствие и оживление. Затем последовал приказ: «В сад». Ученицы надели соломенные шляпки и серые фризовые плащи. Меня одели так же, и толпа девочек вынесла меня на воздух.
Сад был обнесен такими высокими стенами, как будто их создатель хотел исключить любую возможность узнать, что находилось по другую их сторону. Пространство в середине сада было поделено на маленькие клумбы, где работали ученицы. У каждой из учениц была своя собственная клумба. Летом, усыпанные цветами, они должны были радовать глаз, но сейчас, в конце января, пятна коричневой мерзлой земли придавали саду унылый вид. Все девочки бросились играть и бегать, а я стояла, дрожа от холода, как вдруг услышала, как кто-то слабо кашлянул позади меня.
Я обернулась и увидела девочку, сидевшую на каменной скамье. Она склонилась над книгой, и, видимо, была погружена в чтение. Я смогла разглядеть название – «Расселас». Переворачивая страницу, она подняла взгляд, и я прямо спросила: «Интересная книга?» Я уже решилась попросить дать мне ее почитать.
– Мне нравится, – произнесла она, потратив две или три секунды на то, чтобы внимательно изучить меня.
– О чем она? – продолжала я. Не знаю, откуда нашлась во мне храбрость, ведь я первая начала разговор с совершенно незнакомым человеком. Вероятно, доверие к ней во мне пробудило то, что в руках она держала книгу – я тоже любила читать. Я еще ни с кем не говорила здесь и искала дружеского участия.