Живородящий - Илья Соколов

Севередова замерла напротив приятной витрины магазина видеоодежды, впав частью сознания в гипнотический транс на почве покупательского инстинкта. Лиссов скептично отлепил подругу от изображений за бифокальными стёклами, и они продолжили путь к Пуфику.

Арифметические множества людей шли мимо, а один куцый парень попросил у Лиссова корявенький автограф на майку. Люба спросила своего узнаваемого коллегу:

– Ты эту ЛисСову вообще-то видел? Говорят, она красива, как ветер с моря при закате.

Илья шумно смотрел куда-то перед собой, закидывая многоцветный взгляд за облачный горизонт темнеющих высоток.

– Люди болтают всякую чушь… – сообщил он в шутливой манере. – Я эту газетчицу знать не хочу, пусть бы она осталась даже самой известной дурой в мире. Но на сетевых фотках она действительно суперкрасива, это да.

– Ты бы хотел, чтобы твоя фамилия была у неё в кредитном паспорте? – Севередова хитронно смазала вопрос иронией, сарказмом и насмешливым парадоксом гротеска.

– Благодарность за издёвку я пришлю тебе по почте, – Лиссов весело ухмыльнулся. Ещё через много мгновений они дошли до дома, где жил Пуфик. Его квартирка всеми окнами смотрела на город с высоты девятого этажа, то бишь – из низины первого сектора здания-гиганта.

Зайдя в пределы холла, нейро-актёры влезли на ковровый подъёмник, ведущий к лифтам.

– Ты думаешь, он дома? – Люба блондинисто вызвала «вертикальное такси». Илья неопределённо пошевелил пальцами в прозрачных карманах своей куртки цвета туманного завтра в горах.

– Возможно, наш пухлый друг давно повесился у себя на балконе из-за необдуманной любви к одной девушке, которую все мы знаем не первый ужин с пивом.

– Ты про Единицу, что ли? Я видела, как Пуфик на неё пялится. Будто готов отрубить себе руку ради её трусиков. Или работать бесплатно. Вдруг он не явился на репетицию по причине смерти во сне? Его убил Смерч, об этом ты не думал? – Севередова спроецировала фразу «кошмарный ужас» на выражение красоты своего лица.

Лифт всё-таки приехал. Они вошли. Илья сказал:

– Зачем гадать? Сейчас мы всё узнаем…

После выжидательной поездки на лифте последовал процесс подачи звуковых сигналов во внутреннее пространство квартиры. Пуфик открыл дверь не сразу. Он был слегка пьян и полуодет.

– Меня уволили из театра? – его вопрос пылал печалью безразличия.

– Не придумывай ерунды! Этим и без тебя много кто занимается, – Люба напористо внедрилась в квартиру. Илья прошёл за ней. Пуфик траурно затворил дверь.

– Ты почему на репетиции не был? – блондивчина убористо присела на диван, целомудренно скрестив соблазнительные ножки, мало прикрытые юбкой тигрово-влажной расцветки.

Лиссов прислонился к стене, расслабленно и просто. У него за спиной мерцали видео-обои (какой-то космический корабль валялся брюхом на поверхности расколотой планеты, а злые песчаные бури заметали его коррозийный корпус). Судя по этой картинке, скачанной и установленной совсем недавно, настроение у Пуфика было более чем поганым. Что называется, вкус к жизни слегка угас.

– Мне хотелось побыть одному… Никуда не ходить сегодня… – начал всхлипывать Пуфик, заматываясь в халат.

– А ещё пить и страдать, – высказала очевидную правду Севередова, посматривая на хозяина квартиры с чувством строгого сострадания. Так смотрят электрики на приговорённых к электро-виселице; подобным образом любуются приталенным бифштексом; глядят в направлении сумрачных монахов, которые вынуждены вырубать себе кровати в скале.

Пуфик молча прошаркал к дивану и плюхнулся рядом с Любой, словно кит в море с вертолёта.

– Пива хотите? – жалобно спросил он. – Илюха, принеси всем, пожалуйста. Из холодильника. Там есть… Я бы сам, но уже не могу… Слишком тяжело.

Пуфик грузно закрыл глаза, его лицо напоминало пухлый блин печали. Блондинка Севередова скучающе вздохнула и сказала:

– Зачем ты себя так мучаешь? Из-за любви? В любом случае, нам поручено вернуть тебя в театр. Завтра премьера «Сталкера». Дюйм ждёт всех с утра на генеральный прогон. Твоя роль не будет сложной.

– Конечно же. Меня должны порезать пулями в начале постановки?

– Не совсем так, – мягко улыбнулась Люба. – Твой персонаж погибает от жуткого похмелья по случаю обнаружения бесконечной бутылки водки на подступах к развалинам пивзавода.

Оба весело рассмеялись. Очень уж безумным был сюжет будущего спектакля. Из кухни вышагнул Лиссов, гружёный баночным пивом «Софт», и снабдил им друзей. Все сделали по нескольку вкусных глотков, а после этого Илья произнёс снайперскую мысль:

– Пора тебе прекращать лить алкоголь в душу. Смени стратегию. Пригласи Катю на ужин к ней домой. Она сразу почувствует твою оригинальность. И захочет поразвлечь себя наедине с тобой. Или будет играть в химический инбридинг, например. А все результаты посвятит только тебе.

– Ты плоховато знаешь женщин, – блондинистая Люба жёстко затуманила свой взор, напоминая знатока из ковалентного железа. – Наша Катенька без красивой стопки банкнот на столе рядом с чашкой кофе даже перчатки не снимет. А уж про проведённую вместе ночь на пустыре твоей спальни – вообще вряд ли… Она знает, сколько сто́ит. За дёшево не купишь.

Девушка-блонд млечно прильнула к банке пива, её поучительный взгляд говорил о многом.

– Катя меня не любит, – стал всхлипывать Пуфик. – Я её безумно люблю, а вот лично ей мои чувства навевают скуку. Она прекрасно обходится без меня… Я не смогу жить один. Мне нужна Единица!

Пуфик отчаянно заревел, талантливо изображая потерявшегося в сплетении молний. Илья и Севередова ускоренно допили пиво.

– Мы поняли твою проблему. Но нам уже пора, – Люба решительно встала с дивана, показала за окном чёрный вечер. – Ты уже завтра продемонстрируешь ей, на что способен. Или Катенька останется всё также сложна для тебя, или вы с ней сформируете прекрасную пару, готовую к любовным утехам в гримёрке и за её пределами. Просто вернись на репетиции.

– Кстати, не забывай принимать эти таблетки от сновидений, – слова Ильи как будто привели Пуфика в чувства собственного достоинства.

Хозяин квартиры мнительно метнулся к кровати, скромно стоявшей в углу комнаты монохромным рисунком. Пуфик открутил какую-то коробку от изголовья, вернулся в прихожую и горделиво показал эту хреновину друзьям.

– Новый вид будильника, который действует ментально? – полюбопытствовала Люба, взглядом скользя по плакату, где она была без одежды, но с алфавитным гироскопом в голове (изображение принадлежало периоду её роли очарованной героини порнокниг, живущей в подсознании безличного мальчика-инвалида).

– Никакой это не будильник. Разве что крепёж откажет – программный блок излучателя отвалится, сбрякает об пол, и я тогда проснусь… – насупился Пуфик, бережно прижимая чёрную коробочку к брюху. – С её помощью я могу не думать про приём «антидрима». Она заменяет таблетки. Эта штука блокирует сны, воздействуя на мозг микроволнами или как-то по-другому… В общем, она меня защищает.

Влажные глаза хозяина квартиры затопил некий священный ужас. Он будто встретил Бога на безлюдной улочке, но почти сразу забыл о таком невероятном событии, а сейчас пытался всё вспомнить при поддержке «волшебной» коробочки.

– Только не говори, что нашёл её на помойке, – шутливый Лиссов недоверчиво ухмыльнулся, поглядывая в сторону плаката с обнажённым нейро-образом Любы.

Настоящая Севередова прильнула к двери спиной, ожидая выхода из владений Пуфика.

– Я купил её у одного барыги-киберядерщика. Она работает исправно. Я сплю, но снов не вижу, – Пуфик надулся от важности и убеждения в непогрешимости спасительного прибора, став визуально ещё толще.

– Ладно, всё. Мы поняли. Рады, что ты защищён от сновидений. Маньяк до тебя не доберётся. Именно по этой причине вся труппа ждёт твоего участия в завтрашней постановке, – Люба открыла исходящую дверь, готовясь к старту. – Больше не пей. Выспись. Спасибо за пиво. И пока, – девушка вышагнула из квартиры, Лиссов устремился следом за ней, простившись с Пуфиком в скоростной манере.

Тот пьяно глянул куда-то далеко, превышая несколько психико-визуальных пределов, а после неспешно затворил дверь.

Смертельный ветер раскроил череп планеты, она уже не способна стареть.

Гигантские трубы клянутся друг другу в бесполой любви, рождая чёрные дыры снаружи, сливаясь серым кошмаром внутри. Мятая тьма ослепляет воспоминания о каждой моей жертвенной жизни, каждой уродливой красоте судьбы, что я отняла.

У них появляется огненный крик, но мне это даже приятно.

Планета пылает зеленью перерожденья. Она заигрывает со мной (вся, целиком), вонзая жало раздвоенного языка мне в затылок.

Я двулико смотрю ей на дно, закручиваясь вместе с ветром. Безумный вулкан ужаса взрывается в ночь сновидений, моих исчерпанных чувств.