Жена Лота - Ф. Джесси

— Нет, подождите. — Соланж все еще держала револьвер нацеленным на Ангуса, готовая, при малейшем его движении, выстрелить, но сама при этом думала совсем о другом. Боже, как ей поступить? Что делать?

Соланж понимала — Ангус рассказал ей чистую правду. Он не был настоящим преступником. Именно поэтому она не чувствовала в его присутствии опасности — той, которая всегда исходила от истинных убийц. Но все-таки он был опасен — человек страсти, человек одной идеи, маниакально преданный ей, и этой идеей была Флора, их любовь. Да, Флора… Если она узнает о том, что произошло с ее дорогим Ангусом, прекрасный храм их любви превратится в жалкие руины, и на всю жизнь в ее душе останется кровоточащая, незаживающая рана.

Соланж думала о долгих месяцах в тюремной камере, грозящих Ангусу, о суде, на котором могут выплыть страшные подробности. Чего стоила только та ночь, когда он замуровал тело жены в бетонной колонне! Ангус предстанет перед людьми как хладнокровный, безжалостный убийца, а ведь на самом деле — он просто слабый человек, которому показалось, что он нашел разумный выход из безумной ситуации. Конечно, остервенение, с которым он прятал труп жены, хитрость и коварство Ангуса отнюдь не свидетельствовали о доброте его души, но это уж точно не ее дело.

Все еще целясь в Ангуса, Соланж посмотрела на Мэтью и, собрав все свои познания во французском, сказала, что связана с полицией, намекнув на то, что многое о нем знает — небольшие прегрешения, связанные с контрабандой, более серьезные — связанные с ограблением английского туриста, и так далее, — она заявила, что если Мэтью не будет держать язык за зубами и когда-нибудь кому-нибудь проговорится о том, что случилось в ту ночь и как он помогал бетонировать колонну, ему придется провести всю оставшуюся жизнь за решеткой.

Мэтью весь извертелся на своем стуле, его рот непрерывно кривился в отвратительной гримасе, а выцветшие глаза неотрывно следили за Соланж.

— Но я могу взять эти деньги? — наконец прошептал он.

— Ни одной банкноты, — твердо ответила Соланж, — и если ты только произнесешь слово о том, что знаешь, или же заявишься в этот дом опять, тебя тут же арестуют, и я выступлю на суде свидетелем обвинения. А теперь убирайся. — Она отошла от двери, и старик прошмыгнул мимо нее с такой скоростью, на какую был только способен. А Соланж повернулась к Ангусу, к человеку, которого Бог наделил огромным талантом, но недодал чего-то очень важного и необходимого людям.

— Не знаю, как вы намерены жить дальше, — сказала она, — но я больше не хочу иметь с вами ничего общего. Мне придется разорвать дружбу с Флорой. Это наверняка ее расстроит, но что делать. Однако предупреждаю — если услышу, что Мэтью вдруг умер, и умер при странных и необъяснимых обстоятельствах, тут же сама немедленно займусь этим делом.

Ангус поднял голову и посмотрел на нее.

— Понимаю, вы это делаете для Флоры, — проговорил он, — но в любом случае я вам очень благодарен.

— В основном для Флоры, но не только. Жизнь многих людей полна зла, и если юстиция не способна его устранить, я не считаю нужным ее вмешивать. А на вашем месте я бы продала дом и уехала из этих мест.

— Не могу. Неужели вы полагаете, что эта мысль не приходила мне в голову? Но как подумаю, что вдруг кто-то захочет переделать колонну, на которой никогда не высыхает краска, — он замолчал, резко вздрогнув всем телом.

— Бог с вами, это ваше дело. Вы достаточно наказаны, и не важно, останетесь вы жить здесь или уедете в другое место. Но есть одна вещь, которая не дает мне покоя, — кто была та женщина, моя Гертруда Мартин?

— Мы с ней когда-то вместе учились в Париже. Она была замечательной… Как раз перед тем несчастным случаем с моей женой я приехал в Париж и случайно с ней встретился. Она умирала от туберкулеза, но еще больше, чем близость смерти, ее мучили мысли о деньгах. У нее была небольшая рента, которая выплачивалась, пока она жива, а ведь у нее был сын, Дэвид. И вот, после того, что здесь произошло, после моей встречи с Флорой, я вспомнил о своей старой подруге и снова поехал в Париж. Я и раньше пытался дать ей какие-то деньги, но она была очень гордой и независимой женщиной, и всегда отказывалась, говорила, что не может принять деньги, не заработав их. Я рассказал ей, что моя жена сбежала, что я не знаю, где она, но хочу снова жениться, и мне нужны свидетельства ее смерти. Она согласилась выполнить мою просьбу, если я устрою ее сына в колледж и положу на его счет пять тысяч фунтов.

Остальное вам известно. Я все хорошенько продумал, до мельчайших деталей. Я послал ей телеграмму отсюда, чтобы она отправила открытку на Херефорд-роуд. Кстати, я перевел ей сто фунтов и положил на ее счет тысячу фунтов. Я хотел, чтобы все было предельно достоверно.

— Умирая, она сказала: «Надеюсь, он доиграет игру честно, как я. Верю, он сыграет по правилам». Так как, вы сыграли честно?

Ангус, человек, который мог замуровать тело своей жены в бетонной колонне, человек, хладнокровно планировавший убийство старого бродяги, теперь был почти оскорблен ее вопросом.

— Конечно, я выполнил все свои обещания. — В его голосе звучало неприкрытое возмущение. — Хотите, я предоставлю информацию из моего банка, или же можете сами поехать в Англию и найти Дэвида Гримшоу. Он только что поступил в Кембридж. Дэвид полагает, его мать умерла во время морского путешествия, а ее останки покоятся на дне морском.

Соланж не сомневалась, что он не лжет. Она положила револьвер в карман своей кожаной куртки и в это время услышала, как к дому подъезжает машина.

— Это Флора, — сказал Ангус, вставая. Соланж посторонилась и дала ему пройти. У лестницы он обернулся и с мольбой взглянул на Соланж. — Надеюсь, вы не будете… — неуверенно проговорил он.

— О нет, — ответила Соланж.

И Ангус с огромным облегчением поспешил навстречу жене, а все его существо ликовало — наконец этот кошмар для него закончился.

Соланж прошла к своему мотоциклу, и когда ее уже нельзя было увидеть из дома, посмотрела на виллу. В гостиной горел свет, и она могла видеть фигуры Флоры и Ангуса — он ее нежно обнимал, а она доверчиво склонила голову ему на грудь. А потом они поцеловались. Ангус — талантливый, умный, но очень опасный человек, подумала Соланж, не сомневаюсь, его парижская выставка будет иметь огромный успех, но я ему нисколько не завидую.

Эта наполненная счастьем сценка — Флора и Ангус, обнимающиеся в мягком свете их очаровательной гостиной, долго жила в памяти Соланж, но постепенно ее заслонила другая картина — беседка в саду и зеленая колонна, на которой никак не сохла краска. Флора могла быть счастлива в своем неведении, но для Ангуса эта колонна[1] служила вечным напоминанием — там навсегда была замурована женщина, продолжавшая мучить его после своей смерти так же, как она это делала при жизни. И так навсегда — в красивом и уютном доме очаровательная улыбка любящей Флоры, а в темном и сыром парке — таящая гибель мстительная ухмылка его первой жены.

Примечания

1

По библейской легенде, жена Лота, ослушавшись ангелов, превратилась о соляной столп.