Время Бармаглота - Дмитрий Колодан

Слева от экрана на толстых цепях крутится окровавленная свиная туша. Ржавые крюки грубо вгрызаются, рвут на части розовую плоть. Под скрип цепей туша поворачивается из стороны в сторону. Пока Джек не понимает, что длинные русые волосы, заколотые деревянным гребнем, не могут принадлежать свинье. Тягучие темные капли падают в огромную лужу на полу.

Бармаглот лежит, опустив голову в эту лужу. Белесые усики-щупальца колышутся в такт могучему дыханию, и кажется, перед мордой чудовища копошится клубок червей. В кровавой луже вспучиваются пузыри.

Бармаглот спит на битом стекле, точно сказочный дракон на горе сокровищ. Бледно-зеленую шкуру покрывают бесчисленные порезы, сочащиеся сукровицей. Бармаглот проводит когтистой лапой по обвислому рыбьему брюху, оставляя глубокие царапины. В городе до сих пор верят, что Бармаглот не чувствует боли. Это неправда.

Длинный змеиный хвост щелкает по свинье, и туша начинает раскачиваться. Джек слышит едва различимые мольбы. Он молчит — любые слова комом встают в горле.

Джек не хотел сюда идти. Больше всего на свете. Но он не способен контролировать свои визиты. Он закрывает глаза и оказывается в этом месте. К счастью, в отличие от Бармаглота, он может отсюда выбраться. Осталось только пройти мимо чудовища. Джек делает неслышный шаг.

Бармаглот поворачивает голову. Пустые фасеточные глаза дробятся тысячами отражений. Глаза-стробоскопы… Бармаглот поднимает длинную шею, в которой, похоже, совсем нет костей, и смотрит на Джека.

Чудовище его не видит. Джек знает это — он не отражается в глазах-зеркалах. Знает он и то, что Бармаглот ему ничего не сделает. Иначе он сам перестанет существовать. Возможно, это единственное, чего боится чудовище, хотя никогда и не признается. Вместо этого Бармаглот притворяется, что Джек ему интересен.

Еще один неслышный шаг.

— Добрый день, друг мой, — голос Бармаглота звучит как скрип гвоздя по стеклу. — Я рад, что вы решили навестить меня. Давненько вы не заходили в гости…

Чудовище вскакивает, на костлявых лопатках дрожат рваные кожистые крылья. Слишком маленькие, чтобы поднять такую тушу, и все же Бармаглот отрывается от земли. Шея распрямляется и голова Бармаглота оказывается в ладони от лица Джека. Из пасти несет плесенью и гнилью, меж кривых зубов застряли куски мяса. На пол стекает струйка пенистой зеленой слюны.

Джек смотрит в огромные глаза, в которых дробятся отражения подвала и в которых не отражается он сам.

— З-здравствуйте… — От чудовищного зловония трудно дышать. На глаза наворачиваются слезы.

— Очень хорошо, друг мой, что вы зашли ко второму завтраку, — говорит Бармаглот. — Могу ли я предложить вам чашечку чая?

Шея Бармаглота завязывается узлом. Уродливая голова исчезает среди стеллажей и появляется снова. В зубах трепыхается существо с огромными влажными глазами и крошечными пальчиками. Тонкий крик похож на писк комара. Джек открывает глаза, лишь бы не видеть, что случится дальше.

— …Я предупреждал, — говорит полковник Ван Белл. — Связываться с картами себе дороже. Но кто меня слушает?..

Джек моргает — лицо Ван Бела сменяет морда Бармаглота, как при неумелом монтаже. Джек считает до пяти и закрывает глаза. Бармаглот, того и ждавший, глотает несчастное создание живьем.

— Мерзость, — говорит Бармаглот. — На вкус как желе… Но полезно для желудка, что поделаешь.

Он вздыхает.

— Если вы, друг мой, не хотите чай, могу предложить отличный кофе. Вы же не откажетесь от чашечки кофе со старым приятелем? Мы так давно не виделись…

— С-спасибо, — Джек находит в себе силы говорить. — Я не г-голоден.

— Какая жалость, — говорит Бармаглот. — Но в хорошей беседе вы мне точно не откажете.

— ПОЖАЛУЙСТА!!! — дикий вопль раздается из глубин подвала. Эхо мечется меж стен.

— Как самочувствие Ее Величества? Как поживают ее собаки? — поджав лапы, Бармаглот садится. Теперь его не обойти.

— Неплохо, — отвечает Джек. — С-собак по-прежнему много.

Он прислоняется спиной к стеллажу.

— Замечательно! Как замечательно! А кто станет чемпионом в этом сезоне? Нет, не говорите! Лучше, друг мой, поставьте за меня двадцатку на «Единорогов».

Джек не знает, что сказать. Бармаглоту плевать на королеву и «Единорогов», и они оба об этом знают.

— Еще мне полагается спросить о погоде, но мы, как старые друзья, можем обойтись без формальностей?

— М-можем…

— Тогда сразу перейдем к делу. Итак, друг мой, что привело вас в мою унылую обитель?

— Я…

— Не говорите, что не знаете, — усмехается Бармаглот. — У вас есть вопрос, он вас мучает — не важно, хотите вы его задавать или нет. Итак?

— П-почему плачут с-селениты? — говорит Джек.

Бармаглот хохочет.

— Нет, друг мой. Это не тот вопрос, который привел вас сюда. Я на него отвечу, и потом дам вам еще одну попытку. Селениты плачут оттого, что им жалко. В первую очередь — себя, потом остальных. Глядя на тебя, селенит видит тебя мертвым, знает, как ты умрешь…

— Значит, они могут п-предсказывать будущее?

— Можно сказать и так, — кивает Бармаглот. — У селенитов свои отношения со временем. Они не понимают, что было, а что будет. А теперь, друг мой, скажите, что вы хотите знать на самом деле?

Джек молчит. Он обдумывает последние слова Бармаглота. Выходит, полковник Ван Белл прав, и ему суждено погибнуть в этом приключении? Возможно… Джек не испытывает страха. Эта смерть слишком абстрактна, чтобы в нее поверить.

Бармаглот не торопит, ему спешить некуда. Вывернув шею, чудовище смотрит на киноэкран. Среди нарезки черно-белых кадров начинают мелькать цветные вставки. Джек присматривается и узнает квартиру.

Отрывки слишком короткие, чтобы сложилась цельная картина. Рабочий кабинет, стол, заваленный книгами… Ванная, кто-то принимает душ за занавеской… Гостиная. Джил, свернувшись калачиком, лежит на кушетке. Клетчатый плед сполз на пол. Кто-то подходит и укрывает девушку… А следом весь экран занимает лицо Сомнамбулы с выпученными глазами.

Пленка обрывается. В воздухе слышится запах горелого целлулоида.

— Итак, друг мой?

— Откуда в-взялись моржи? — говорит Джек. — И кто такой Плотник?

Бармаглот выпрямляется.

— Это уже интересно, — говорит он. — Какая жалость, что вас зовут…

— Эй! — голос полковника звучит далеко и близко. — Приятель, ты не уснул?

— Надеюсь, в скором времени, мы продолжим нашу беседу, — вздыхает Бармаглот. — Я буду ждать, друг мой. Я буду ждать…

Он отходит, открывая проход в закуток в конце подвала. Здесь стоит круглое зеркало, закрепленное на диковинном колесе из гнутой темной бронзы. Колесо вращается.

Джек подходит ближе. В зеркальной глади не отражается чудовищный подвал и Бармаглот, стоящий за спиной. Вместо этого Джек видит озадаченное лицо Ван Белла. Так близко, что наклонись полковник еще немного, он стукнется лбом о стекло.

— Эй! Мы почти приехали!

— До скорой встречи, друг мой, — говорит Бармаглот.

Джек открывает глаза.

— П-прошу прощения. Кажется, я з-задремал…

— Я уже понял, — говорит полковник. — Приятель, ты знаешь, что разговариваешь во сне?

16. Почему Джек не может вернуться

Говорят, Джек в любой момент может вернуться домой. Достаточно пройти сквозь зеркало. Но он не спешит. Ему нравится в этом городе, здесь он нашел, что хотел — славу, богатство, женщин. Зачем ему возвращаться?

Джек действительно знает, как вернуться. Конечно, это не так просто, как рассказывают, но в общих чертах именно так — нужно пройти сквозь зеркало.

Только вернуться он не может. Даже ради Джил. Из-за Джил. Потому что вернуться — значит подписать ей приговор, обречь на мучения, которые не представить. И не ее одну. Бармаглот не знает меры.

Схема проста. До тех пор, пока Джек не видит своего отражения, чудовище остается в плену его зрачков. Но стоит Джеку перейти зыбкую границу амальгамы, все будет кончено. Не важно, что послужит ключом — осколок стекла, лужа, дождевая капля, глаза Джил… Бармаглот будет свободен, уже по ту сторону зеркала. А там его ничто не остановит.

Джек не может позволить этому случиться. Пока.

17. Особенности памяти

— Смотри, — полковник толкнул Джека локтем. — Город Устриц… Бывал здесь?

— Внутри? Не п-приходилось.

Трамвай ехал вдоль одинаковых домов с желтыми стенами. Древняя штукатурка крошилась от влаги, в прорехах виднелся темный кирпич. Насколько знал Джек, от первоначальной застройки сохранились лишь внешние стены. Окна заколотили толстыми листами жести.

На первый взгляд попасть в Город Устриц проще простого — свернул и ты внутри. На деле в игру вступал диковинный дуализм этого мира.

Люди жили в обычном городе, ходили по обычным улицам и дышали обычным воздухом. Все как везде — магазинчики и лавки, машины, припаркованные у тротуара… Толстый человек в костюме медведя раздавал прохожим листовки. Но при этом устрицы обитали под многометровой толщей воды. Если всматриваться, видно, как в глубине квартала уходят ввысь толстые стебли водорослей, а огромные рыбы скользят между домами. Зайдешь на такую улицу и мигом окажешься глубоко под водой.