Религиозная тайна - К. Андреев

Федеральный закон от 27 декабря 1991 г. № 2124-1 «О средствах массовой информации» обязывает журналиста получать согласие на распространение сведений о личной жизни гражданина от самого гражданина или его законных представителей.

При этом следует отметить, что согласие как понятие, охватывает широкий диапазон отношений: от пассивного непротивления до восторженного согласия. Когда согласие выражено явно и в словесной форме, оно по меньшей мере может иметь легитимирующую силу. Трудности возникают тогда, когда отношение не выражено явно и надо определить его наличие или отсутствие, исходя из действий (или бездействия) человека.

Поскольку считается, что согласие влечет за собой важные последствия с точки зрения ответственности и законности, совершенно естественно, что особое внимание уделяется обстоятельствам, в которых это согласие давалось: например, не было ли принуждения или злоупотребления влиянием? Имел ли человек действительную возможность выбора? Хорошо ли человек, давая согласие, знал, что это повлечет за собой?

Последний вопрос привел к появлению понятия согласия, основанного на имеющейся информации, т. е. согласия, даваемого человеком, располагающим информацией, необходимой для сознательного приложения его воли к данному предложению, действию или результату.

Ясно, что человек, недостаточно хорошо знающий суть дела, может с готовностью согласиться на предложение, от которого он отказался бы, если бы лучше представлял последствия. Поскольку согласие связано с признанием законности, следует учитывать как психическое состояние, так и возраст (совершеннолетие) действующего лица[44].

Европейский суд по правам человека неоднократно указывал, что независимость верующих и религиозных общин от вмешательства государства является необходимым критерием плюрализма в демократическом обществе и находится в центре защиты свободы вероисповедания.

Так, в деле «Александридис против Греции», где заявитель, допущенный к адвокатской практике и обязанный принести присягу, что предусматривало религиозную церемонию, был вынужден признаться, что его религия не допускает присяги, ЕСПЧ указал: «Свобода исповедовать свою религию содержит также негативный аспект, а именно право не исповедовать свою религию или религиозные убеждения и не принуждаться к действиям, которые позволяли бы сделать вывод о том, имеет ли лицо такие убеждения или нет.

Государственные органы не имеют права вмешиваться в эту сферу индивидуального сознания и удостоверять религиозные убеждения или вынуждать раскрывать свои убеждения по духовным вопросам. Это тем более верно в делах, где лицо обязано совершить действия для исполнения определенных обязанностей, в частности для того, чтобы принести присягу для допуска к должности»[45].

В деле «Фолгеро и другие против Норвегии» ЕСПЧ указал, что: «Информация о личных и философских убеждениях относится к наиболее интимным аспектам личной жизни… наложение обязательства на родителей предоставить подробную информацию администрации школы об их религиях и философских убеждениях, может привести к нарушению статьи 8 Конвенции и, возможно, статьи 9 Конвенции» (п. 98)[46].

В то же время, когда государство, гарантируя право на свободу вероисповедания каждому, предусматривает освобождение верующих от исполнения каких-либо обязанностей, оно вправе требовать от гражданина раскрытия своих религиозных и иных убеждений и (или) принадлежность к той или иной религии.

Так, в соответствии со ст. 11 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 113-ФЗ «Об альтернативной гражданской службе»[47] граждане, изъявившие желание заменить военную службу по призыву альтернативной гражданской службой, должны обосновать, что несение военной службы противоречит их убеждениям или вероисповеданию. В заявлении о замене военной службы по призыву альтернативной гражданской службой гражданин указывает причины и обстоятельства, побудившие его ходатайствовать об этом. Согласно Определению Конституционного Суда Российской Федерации от 17 октября 2006 г. обращенное к призывнику требование обосновать наличие убеждений и вероисповедания, препятствующих прохождению военной службы, не является нарушением свободы совести и указанного выше запрета. Такой вывод вытекает из того, что процесс обоснования наличия убеждений вызван не принуждением гражданина, а его собственной инициативой – заменить военную службу по призыву альтернативной гражданской службой[48].

Также вопрос о раскрытии религиозных убеждений возникал на практике по отношению к последователям Церкви адвентистов седьмого дня, когда ставился вопрос об освобождении школьников и студентов от занятий по субботам, а также освобождении учащихся от посещения уроков «Основы православной культуры» в общеобразовательных школах, которые участвовали в соответствующем эксперименте.

Таким образом, мы видим, что Конституция Российской Федерации и иные федеральные законы гарантируют личную религиозную тайну и предусматривают ее раскрытие в определенных случаях по инициативе самого гражданина.

Таким образом, право на личную религиозную тайну имеет абсолютный характер и может быть раскрыто исключительно с согласия субъекта.

Правовой режим профессиональной религиозной тайны закреплен рядом федеральных законов.

В соответствии п. 7 ст. 3 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» тайна исповеди охраняется законом, священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди.

Подобные гарантии содержатся в Уголовно-процессуальном кодексе РФ (далее – УПК РФ) и Гражданско-процессуальном кодексе РФ (далее – ГПК РФ).

Так, в соответствии п. 4 ч. 3 ст. 56 УПК РФ: «священнослужитель не может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными на исповеди».

Согласно пп. 3 п. 3 ст. 69 ГПК РФ не подлежит допросу в качестве свидетелей священнослужители религиозных организаций, прошедших государственную регистрацию, об обстоятельствах, которые стали им известны из исповеди.

Как мы видим, в законодательстве в контексте тайны исповеди говорится о священнослужителях. Однако ни Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», ни иные законодательные акты не раскрывают этого понятия.

Немаловажным является тот факт, что на территории Российской Федерации зарегистрировано более 60 конфессий, у каждой из которых свое вероучение. Единых для всех конфессий определений понятия «священнослужитель» не существует. Более того, во многих религиях не используется термин «священнослужитель», что еще более усложняет решение данной проблемы.

Следует отметить, что термином «священнослужитель» в конфессиональных установлениях религиозных организаций охватывается довольно широкая группа духовных лиц.

Так, в православии различают белое духовенство (священники, не приносившие монашеских обетов) и черное духовенство (монашество).

К чинам белого духовенства относятся:

алтáрник – именование мужчины-мирянина, помогающего священнослужителям в алтаре. Термин не употребляется в канонических и литургических текстах, но стал общепринятым в указанном значении к концу XX в. во многих европейских епархиях в Русской православной церкви. В сибирских епархиях Русской православной церкви оно не употребляется; вместо него в данном значении обычно используется более традиционный термин пономарь, а также послушник. Над алтарником не совершается таинство священства, он лишь получает от настоятеля храма благословление прислуживать в алтаре. В обязанности алтарника входит наблюдение за своевременным и правильным возжжением свечей, лампад и иных светильников в алтаре и пред иконостасом; подготовка облачения священников и диаконов; принесение в алтарь просфор, вина, воды, ладана; разжигание угля и подготовка кадила; подавание плата для отирания уст во время причащения; помощь священнику при совершении таинств и треб; уборка в алтаре; при необходимости – чтение во время богослужения и исполнение обязанностей звонаря. Алтарнику запрещено касаться престола и его принадлежностей, а также переходить с одной стороны алтаря на другую между престолом и Царскими вратами.

Чтец (псаломщик; ранее, до конца XIX в., дьячок, лат. lector) – в христианстве низший чин церковнослужителей, не возведенный в степень священства, читающий во время общественного богослужения тексты Священного Писания и молитвы. Кроме того, по древней традиции чтецы не только читали в христианских храмах, но и растолковывали значение трудно понятных текстов, переводили их на языки своей местности, произносили проповеди, обучали новообращенных и детей, пели различные гимны (песнопения), занимались благотворительностью, имели и другие церковные послушания. В православной церкви чтецы посвящаются архиереями через особый обряд – хиротесию, иначе называемый «поставлением». Это первое посвящение мирянина, только после которого может последовать его посвящение в иподиакона, а затем и рукоположение во диакона, далее – во священника и высшее – во епископа (архиерея)[49].