Главная роль 7 (СИ) - Смолин Павел

— Милый, обрушивать Высочайший гнев на фрукты такой легкомысленной железякой недостойно грозного северянина, — с ехидной мордашкой заявила она. — Я видела в одной из комнат весьма добротный цвайхендер, давай вооружим тебя им?

Ухмыльнувшись, я вытер катану о нашедшуюся на столе тряпочку, с приятным «шипением» стали о крепления убрал ее в ножны, бросил Остапу (секретарь поймал одной рукой, придав сценке кинематографичности — люблю, это у меня профессиональное) и в пару шагов добрался до целиком вошедшей на кухню Марго.

Взяв ее за руки, я посмотрел в любимые глаза:

— Ты пойдешь со мной и цвайхендером на штурм особняка ворюги-Трикуписа?

— Я пойду за тобой даже в Ад! — не подвела супруга, изобразив на лице решимость и крепко сжав мои ладони.

— Веди в арсенал, моя валькирия!

— Идем! — Марго потащила меня за руку по коридорам.

За спиной хлопнула дверь служебного входа — кто-то из поваров знал русский и изрядно струхнул, побежав рассказывать о моих планах. Доносились из-за спины и шаги: мои верные товарищи ни за что не бросят своего Императора в такой тяжелый и драматичный момент!

Комната с цвайхендером конечно же оказалась совсем рядом с кухней. Помимо меча на стене в ней конечно же нашелся удобный диванчик, а Остап с Петькой конечно же без всяких дополнительных указов выполнили роль призванного «не пущать» барьера, пока запершая за нами дверь Маргарита со всем своим нордическим пылом прогоняла из моей головы мысли о превратностях греческого демократического процесса.

— Так-то и пёс с ним, — подняв с пола порванные супругой «исподние» штаны — не захотела возиться с пуговками — я покрутил головой и за неимением камина (климат этот их!) бросил не выдержавшую натиска валькирии шмотку в угол и направился к двери. — Свой бюджет воровали да пожертвования частных лиц. Я за своими деньгами своими людьми слежу, и подрядчики наши спортивные объекты потребные строили — все два стадиона и один бассейн. Однако возмущение мое все равно велико: так мощно кинуть моего доброго друга Георга на международный престиж и бабло, будучи каким-то Трикуписом!

— Прощать нельзя, — сытой кошечкой потянулась Марго, подставив моему взгляду самые приятные изгибы фигурки.

Я тем временем, не отрывая жадного взора от изгибов, приоткрыл дверь, высунул за нее руку и получил в нее двое «плечиков» с запасной одеждой для себя и любимой.

— Кровожадная, — вернувшись к дивану, потянулся я к бледной и такой нежной коже.

— Пото́м! — хлопнула Марго по моей ладошке.

— И потом тоже! — не стушевался я.

Немного веселой возни, много возни приятной, и можно продолжать разговор:

— Прощать нельзя — это правда. Если Георг с оппозицией Премьеру не смогут, придется самому. Нехорошо, но мало ли какие тут у них анархисты на античных руинах завелись?

Хорошо, что подготовка к Балканской войне ведется под настолько пристальным присмотром, что там чего-то «отпилить» себе все равно, что влезть шеей в петлю и спрыгнуть с табуретки: именно так, с предварительно написанной запиской о невыносимых муках совести, покинуло этот мир некоторое количество не осознавших экзистенциальной важности противостояния с магометанами деятелей еще во времена первых траншей денег и материальной части.

Временно попрощавшись с супругой, я направился к Георгу, по пути прихватив папочку. Король греческий нашелся в своем рабочем кабинете и встретил меня веселым шевелением усов: пересказали ему сценку с кухни, и он конечно же знал, что ни на какой штурм дома такого неприятного Премьера я не пойду.

— Ужасно, Жоржи, — вздохнул я, опустившись на непривычное для меня место — на стул посетителя. — Смотри, что прихвостни Трикуписа исполняют, — выдал старому другу папочку.

Полномочий у Георга крайне мало, потому что Греция за этот век пережила очень бурный исторический процесс, поэтому он вздохнул и закрыл папочку:

— Какая мерзость, а я скован по рукам и ногам — Трикуписа очень любит народ.

— Я очень не хочу влезать в твои дела, друг, — вздохнул и я.

Георг понял меня правильно, поэтому отправил лакея с приглашением основному оппозиционеру — Теодоросу Диллияннису — на ужин, а второго — предварительно попросив у меня одолжить «папочку» — к лояльным оппозиции газетчикам. Тоже не лаптем щи хлебает: народ-то действующего Премьера любит только до тех пор, пока общественное мнение не прикормлено интересными фактами. Как раз к концу Олимпиады придется Трикупису посетить череду судебных процессов в качестве ответчика с последующим отбытием в места не столь отдаленные до конца своих дней: старенький он уже, и даже добрый греческий климат не поможет ему отсидеть положенный срок до конца.

Отправив гонцов (хоть бы телефон себе в резиденцию провел, Георг ты блин Греческий!), друг задал очень интересный вопрос:

— Могу ли я поинтересоваться источником твоих без сомнения верных сведений?

— Разумеется, — улыбнулся я. — Вот это, — указал на свои глаза. — Это, — указал на уши. — И это, — вытянул руки перед собой.

Все вместе — моя Внешняя разведка.

— Понимаю, — хмыкнул Георг и от греха подальше перевел тему. — Сразимся в бильярд?

— С превеликим удовольствием!

Стоя на «очень вип-трибуне» вместе с уважаемыми коллегами-монархами и французским президентом, я улыбался рукоплещущей нам толпе на «просто вип» и обыкновенных трибунах. Стадион откровенно так себе, преимущественно деревянный, и крыши над ним нет. Совсем не те монстры, которые мир научится строить в не столь уж далеком будущем, но под актуальные задачи и актуальную (то есть почти отсутствующую) популярность спорта подходит.

Вместо газона — плотно утоптанное поле, на котором потом повесят сетку: волейбол, он же «русский мяч», в программу соревнований входит. Шесть команд — не все страны успели составы подготовить. Нехватка спортсменов вообще общее место первой Олимпиады: многие господа будут участвовать сразу в нескольких видах спорта, в том числе «перебегать» из одиночных в командные. Мы отборы провели как следует, но чудес-то не бывает, поэтому сию «мировую практику» наша сборная разделяет.

Вокруг газона — асфальтовый овал, разметкой поделенный на дорожки. Здесь будут состязаться легкоатлеты — бег с препятствиями, сорта бега обыкновенного, эстафеты, велоспорт. Здесь же случится футбол, а выбрать между крикетом и лаптой мы всем Комитетом не смогли, поэтому ни того, ни другого не будет — англичане попортили малину даже здесь.

На втором стадионе состоятся метания копья с диском, толкание ядра и прочее. Там же пройдут соревнования с участием лошадей — скачки, гонки на колесницах (мы же преемники античности!) и прочее добро. В бассейне — плаванье на скорость, плаванье синхронное (представлено только нашей сборной под видом показательного внеконкурсного выступления, плавательные костюмы несколько умаляют прелесть участниц) и водное поло.

Не много, но главное — это подать миру сигнал в виде присутствия на открытии первой Олимпиады Августейших рож, что само по себе придаст спорту популярности, инвестиций и прочего.

А я еще и денег заработаю на этом всем — ставки на спорт появились не в моем времени, а Высочайшим господам очень удачно до такой простолюдинской забавы не было никакого дела, что позволило мне пробить себе монополию на их прием. А за Августейшими гостями-то все сливки их обществ приехали, поэтому ставок будет очень, очень, очень много — вложения в Олимпиаду окуплю точно, и, если азартные господа не подкачают, сложу во «Всеимперский Фонд Поддержки Спорта» кругленькую сумму.

Олимпийский огонь изначальным регламентом не подразумевался, но я не постеснялся лично его внести. По улицам Афин уже несут факел имеющие хоть какой-то спортивный авторитет (с ним в эти времена сложно) представители стран-участниц, а сейчас самое время толкнуть вступительную речь — прозвучит в исполнении Георга I, и кричать ему не придется: стадион оснащен микрофонами и «матюгальниками»:

— Прежде всего, от лица славной Греции, я выражаю свою глубочайшую признательность всем, кто помогал возродить великую традицию Олимпийских игр в новом, международном качестве. От всей души благодарю участников и гостей первой в Новейшей истории Олимпиады. Сейчас наш мир един как никогда: железные дороги, телеграф и телефон, небывалой скорости корабли и даже дирижабли — все это позволяет человечеству обмениваться товарами, капиталами и идеями с недостижимой ранее быстротой. Вместе с тем наш мир полон противоречий и старых обид. Наш мир — очень мал и хрупок, и для меня огромная честь стоять здесь вместе с откликнувшимися на мой призыв уважаемыми коллегами и народными избранниками.