Кукла на качелях - Дороти Иден

Этот мост нависал в конце каждой улицы в Сиднее. Стоило повернуть за любой угол, — и вот он, аркой через небо, непропорционально огромный, заставлявший все остальное казаться крохотным.

Так же и дом Моффатов, построенный в расточительные дни конца девятнадцатого столетия, распластался над их современным домиком.

Но теперь шла последняя половина двадцатого столетия, мир был слишком населен, и приходилось привыкать к тому, что на тебя смотрят.

Было три часа ночи. Время искаженного воображения и болезненных фантазий. Эбби осторожно повернулась, пытаясь не потревожить Люка, и посмотрела на спокойные черты его лица. Вместо того чтобы удалиться от нее во сне, он казался ближе. Ничто больше не мучило его, и он спокойно лежал рядом, принадлежа только ей.

Утром Лола появилась у их двери, когда они еще не закончили завтрак.

Несмотря на усталый голос, она выглядела оживленной, энергичной и привлекательной в костюме цвета загара и белых перчатках.

— Разве не жестоко вставать на заре! Привет, Эбби. Какая ты счастливая, у тебя весь день в развлечениях. Не могу понять, зачем ты встаешь так рано.

— Это нравится моему мужу, — сказала Эбби. — Выпей кофе. Люк еще не готов.

Люк вскочил, вытирая рот салфеткой.

— Готов. До свидания, дорогая. Будь умницей. Не скучай.

Под взглядом Лолы его поцелуй был каким-то автоматическим. Не пора ли сказать Люку, что ей не нравится вся эта возня с Лолой? Но ведь они соседи, и он был по-соседски предупредителен.

Но он мог хотя бы спросить, что она собиралась делать сегодня.

А что же она собиралась делать? Домашняя работа, магазины, прогулка в библиотеку, может быть, визит в парикмахерскую, если удастся записаться.

Неожиданно Эбби охватила паника; она увидела, какая бесцельная жизнь маячит впереди. Люк, занятый своей работой днем, своими мыслями вечером. Люк, спящий рядом с нею до рассвета. А потом бесконечные пустые дни…

В Лондоне она была занята ведением хозяйства в маленькой квартирке и работой полную неделю заместителем редактора косметического журнала. В результате она знала о косметике, возможно, гораздо больше Лолы.

Жаль терять все эти знания. А зачем терять? В одиночестве нового, слишком тихого дома Эбби неожиданно пришла к решению. Она начнет серию статей по косметологии и продаст их в один из местных журналов или газет. Она не скажет ничего Люку, пока не найдет спрос на свою работу. И раз уж на то пошло, почему бы не начать немедленно. Она может поехать в город днем, продумав с утра возможные темы. Необходимо будет дать несколько полезных советов, а также сделать небольшое сообщение о влиянии на кожу свежего воздуха и ультрафиолетовых лучей, поскольку каждый австралиец девять месяцев в году проводит на солнце и большую часть этого времени па пляжах.

Она могла бы переработать ту статью о моде и макияже на итальянской Ривьере. И потом написать кое-что о лосьонах и духах. Духи… Это напомнило ей интригующий вкус помады Лолы. Этот трюк можно использовать: вкус помады и его влияние на воспоминания.

С точки зрения мужчины, как напоминание о потерянной любви. Надо будет написать весело, легко, изысканно, без сентиментальности. Давайте посмотрим на это так, как в ее собственном маленьком эпизоде прошлым вечером.

Один из зимородков торчал у окна, пяля на нее требовательные глазки-бусины. Двое других сидели на бельевой веревке, сердито хлопая крыльями.

— Сейчас, сейчас, — оживленно сказала Эбби. — Завтрак готов. Только не поднимайте такой пронзительный крик.

Когда она во внутреннем дворике кормила птиц, раздался стук в заднюю дверь. Зимородки взлетели, испуганные неожиданным вторжением. Эбби пригладила волосы и пошла через дом открыть дверь.

Костлявый человек в выцветших штанах и мятой рубашке стоял перед ней. У него были редкие, темные волосы и масса морщин на загорелом лице. Его глаза были бледно-голубыми и заискивающими.

Только через мгновение Эбби сообразила, что это, должно быть, мужчина с лодки, которого Люк прозвал Джок за неимением лучшего имени.

— Доброе утро, миссис, — сказал он унылым гнусавым голосом. — Я только хотел узнать, не нужно ли чего сделать в саду. Или еще где. Я живу там, на реке, довольно удобно.

Эбби не могла объяснить, почему ей так внезапно не понравился этот человек. Должно быть, накопилось раздражение от постоянного визга его проигрывателя.

— Извините. Боюсь, сейчас ничего нет. Мы ждем, когда наш сад распланируют, — она почувствовала, что объяснение необходимо. — До тех пор делать практически нечего.

— Ладно, леди. Просто думал, спрошу, — мужчина был раздражающе оживлен. — Я прямо там внизу. Вы можете крикнуть мне, если я вам понадоблюсь. Ваш муж часто отсутствует, не так ли?

— Нет, — холодно сказала Эбби.

— А я думаю, да. Я вижу, как уезжает его машина. — Неужели ничто не ускользало от этих наблюдательных глаз?

Эбби почувствовала не просто раздражение, а что-то иное, напоминающее страх. Это были дурные предчувствия и начало страха.

Она не обратила внимания на нахальное замечание и холодно сказала:

— Мне бы хотелось, чтобы вы крутили свои пластинки потише. Я тоже люблю музыку, но нельзя же навязывать свои пристрастия так активно.

Глаза мужчины сузились. Он издал крякающий смешок:

— Вам не нравится «Утконос и кенгуру». А ко мне она прилепилась. Извините, леди. Я сделаю потише.

Он зашаркал прочь, и Эбби закрыла дверь, на минуту прислонившись к ней. Ему не нужна была работа, говорил ей внутренний голос. Он хотел только увидеть меня. Или сказать мне, что он здесь, следит. Чтобы я никогда не смогла забыть о нем…

Но если она расскажет об этой фантазии Люку, он посмеется над ней и скажет: «Что, старый Джок!? Этот старый попрошайка!? Он совершенно безвреден».

Может, и так. Может быть, ее воображение снова искажает действительность. Это потому, что она так много бывает одна. Тем больше причин начать сегодня какое-то новое дело, которое уведет ее из дома и займет время. Надо сесть и немедленно набросать план…

— Вы собираетесь в город? — окликнула ее старая миссис Моффат, когда Эбби поднималась по тропинке, идущей вокруг большого дома к улице.

Сморщенное коричневое лицо с необычайно печальными глазами выглянуло из окна на первом этаже. Озабоченная улыбка. Она так старалась быть дружелюбной. Нити веселых разноцветных бус висели вокруг ее шеи. Она украшала себя, как рождественскую елку. Она была одновременно и энергичной, и несчастной, и казалось, играет какую-то роль или, как Дэйдр, одинока и заброшена.

— Мне нужно кое-что купить, — крикнула Эбби. — Чудесный день, миссис Моффат!

— Вы едете па пароме, дорогая? — Да.