«Я пришел вас убить» - Павел Амнуэль

В погружении он все это повторил почти дословно, вспомнил даже, какой была луна, когда они стояли под аркой дома и, дрожа то ли от страха, то ли от холода, ждали, пока пройдет группа обкуренных парней.

Это было реальное прошлое, и она отправила Питера в его реальное будущее, которое он помнил.

В тот вечер она твердо решила прервать сеансы. Может, на время. Она надеялась, что на время.

«Мы, пожалуй, сделаем перерыв, — сказала она, стараясь небрежным тоном подчеркнуть незначительность события. — Может, вообще прекратим. Прошу вас только каждую неделю… Вас устроит суббота, десять утра? Приезжайте на пару минут для небольшого разговора, я запишу данные о вашем состоянии, это нужно для окончательных выводов».

«Я хотел бы продолжить, — неожиданно заявил он. — Мне нужно знать…»

«Что?» — спросила она. Он знал о своем будущем только то, что она сама считала возможным рассказать. Он воспринимал будущее эмоционально, наверняка чувствовал себя сейчас не в своей тарелке, но также наверняка не понимал причины. Почему он захотел продолжить? Из-за денег?

«Договор у нас до сентября, — сказала она, — и вы будете получать свои деньги…»

«Плевать на деньги, — неожиданно грубо прервал он Леонсию. — Я хочу знать!»

«Что?» — повторила она, зная, что он не сможет ответить. Ощущение чего-то непонятного у него, несомненно, было, но он не мог помнить о полицейских, об убийстве.

«Я хочу знать, — сказал он, — за что меня могут отправить на электрический стул».

Похоже, он сам удивился тому, что сказал. Смотрел на нее изумленным взглядом, изумление сменилось испугом, он не понимал того, что произнес. И не должен был понимать.

«О чем вы? — сказала она ровным голосом. — Сеанс был трудным, вы эмоционально устали. Сейчас вы успокоитесь, и все будет хорошо. Уже хорошо».

«Да», — сказал он неуверенно. Кажется, он пришел в себя.

Она распечатала бланк соглашения, удостоверявшего временное прекращение эксперимента, дала ему подписать и обратила внимание, как дрожали его пальцы.

«Вы спокойны», — сказала она.

«Конечно», — отозвался он.

Он должен был прийти в субботу, но не пришел. И в следующую тоже. Она позвонила, и он говорил с ней нормальным голосом, она не почувствовала напряженности, ничего невысказанного, он просто считает лишним ездить на другой конец города только для того, чтобы сказать, что все у него в порядке. «Извините, миссис Вексфорд, я больше не приду, это ведь не нарушает контракта?» Нет, не нарушает.

Больше она ему не звонила, и он не давал о себе знать.

До сегодняшнего утра, когда он вошел в кабинет и сказал: «Я пришел вас убить».

Что-то было в его словах… Что-то она слышала и упустила. Это непрофессионально. Да, она боится. Ей страшно. Но она должна вспомнить, что он сказал.

Господи… Ну, конечно.

«Месяц назад мне начали сниться сны…»

Сеансы она прекратила в апреле. Прошло три месяца. Сны ему начали сниться в конце марта. Она прервала сеансы, потому что боялась за его психику.

И еще он сказал… Ей показались странными его слова, но ужас, который она испытывала, не позволил понять услышанное.

«После вчерашнего сеанса…»

Сеансов не было уже три месяца.

— Питер, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, без эмоций, знакомый ему голос, к которому он привык. Голос, вызывавший условный рефлекс — не гипнотический, но результат тот же.

— Питер, — повторила она негромко, прижав ухо к двери, чтобы лучше слышать, — какое сегодня число, Питер?

— Смеетесь? — осуждающе произнес он и что-то уронил, со стуком упавшее на пол. Что? Неважно. — Я в здравом уме. Сегодня семнадцатое июля. На часах, кстати, тринадцать двадцать, вы всегда в это время делаете перерыв, чтобы перекусить и выпить кофе.

Верно. Сегодня семнадцатое. Она подумала было… Ошиблась. Но все-таки…

— Боюсь, вам не придется больше пить свой кофе, Леонсия, — с сожалением сказал Питер. — Вчера, кстати, кофе был отвратительный. Вы торопились? Или взяли не ту банку?

Вчера? Она никогда не пила с ним кофе.

— Питер, — сказала она, — какой был по счету сеанс вчера?

Он хмыкнул. Помолчал — видимо, вспоминая. А может, соображая, почему ее заинтересовал этот неинтересный вопрос.

— Семьдесят третий. Точно. Я еще подумал, что это число совпадает с годом моего рождения. Странно, верно? С другой стороны, — рассуждал он, — ничего странного. Когда-то ведь эти два числа должны были совпасть. Неделю назад или через месяц. Семьдесят три. Боюсь, Леонсия, семьдесят четвертого уже не будет.

У нее заболела голова. Сильно и сразу. Затылок. Подскочило давление. Наверно, не меньше ста семидесяти. Плохо. Если она потеряет сознание…

Она помолчала, стараясь дышать глубоко и ровно. И вспоминать хорошее. Поездку с Карлом на озеро. С Карлом и Данни. Они катались на лодке…

— Страшно, Леонсия? — сочувственно произнес Питер. — Не тяните время. Все закончится быстро, вам не будет больно, обещаю. Когда-то я работал на бойне, недолго, меньше полугода, не понравилось, но меня научили, как заколоть корову или овцу… с овцами было проще, конечно… чтобы они не страдали, а то, знаете, Лига защиты животных… не вегетарианцы, между прочим…

Ему тоже было страшно. Он успокаивал сам себя.

— Питер, — сказала она, — вам понравился фильм «Убегающие за горизонт»? Помню, вы сказали, что пойдете, но я больше не спрашивала.

Так оно и было — в марте. Он собирался на фильм с Лиззи, девушкой, с которой за день до этого познакомился в кафе и бросил после первой же ночи, о чем рассказал во время контрольного опроса перед погружением. К концу марта между Леонсией и Питером сложились такие отношения, что он от нее ничего не скрывал, она стала для него кем-то вроде исповедника, он знал, что сказанное останется между ними. И в компьютере, конечно, но это врачебная тайна, не менее тайная, чем тайна исповеди.

— Дурацкий фильм, Леонсия. Совсем глупый, только время зря потратил.

— Лиззи тоже не понравился?

Он молчал почти минуту, и у нее опять заломило в затылке. Ну же…

— Лиззи? — удивленно переспросил он. — Вы о ком, Леонсия?

Конечно. Она могла бы догадаться и раньше. По его оговоркам, которые пропускала мимо ушей. Немудрено. Волнение. Страх.

— Питер, — сказала она. — Лиззи — ваша девушка. В кино вы собирались с ней, вы об этом рассказывали.

— Не говорите ерунды! — в его голосе прозвучали раздражение, гнев, что-то еще… Ей показалось — страх. Он что-то заподозрил? Вряд ли. Одна память не могла пересечься с другой. Или все-таки это случилось? Расстройство множественной личности? Ведь и эта болезнь — скорее всего, память о себе самом в других реальностях мироздания.