Обесчещенные - Мария Баррет

Как и ее сын, миссис Рай не верила в английское правосудие. За последние две недели она убедилась, что англичане ничем не отличаются от других народов в отношении алчности и властности. Они арестовали мужа и сына, убили их, а теперь явились за имуществом.

Она ничего не знала о собственности мужа, поэтому спрятала только те ценности, которые смогла найти.

– Живее! – Сержант пнул дверь, поторапливая слугу. – Шевелитесь, черти! – крикнул он, еще раз пнув дверь. Он был полон свирепой ненависти к индусам и уже считал дело сделанным, так что с нетерпением ожидал, когда откроют дверь. – Ну же! – прорычал он, когда последний замок был открыт, и, прицелившись в середину двери, распахнул ее ногой.

Солдаты ворвались в дом.

Сбив слугу ударом дубинки, сержант схватил миссис Рай, завернул ей руку за спину и потащил в спальню. Она не издала ни звука, хотя ее лицо скривилось от боли. В комнате он швырнул женщину на кровать, надавил коленями на грудь и задрал на ней сари, обнажая ноги и бедра до пояса. Рассмотрев ее покрасневшее и исцарапанное во время борьбы тело, он отступил и с усмешкой смотрел на ее позор и унижение.

– Я не трону тебя, мразь! – фыркнул он.

Она начала горестно всхлипывать. Тогда сержант закатил ей увесистую пощечину и пошел прочь.

Весь дом уже обыскивали. Прямо у выхода из спальни сержант наткнулся на голую задницу солдата, насиловавшего служанку, и рассмеялся. Девушка тихонько всхлипывала, глаза ее были полны страха и боли.

Сержант подключился к обыску, опустошая ящики шкафов, перерывая книги, бумаги и сваливая все неценное в кучу на пол. То, что его интересовало, он кидал в принесенный с собой мешок, а деньги прятал в карман.

Менее чем за час дом был полностью опустошен. Сержант погрузил мешок на телегу, когда солдаты добирали уже последнее, и отдал приказ уходить. Была бы его воля, он сжег бы дом, но почему-то полковник велел его оставить. Он оглянулся на результаты работы и улыбнулся. Если бы решения принимал он, ни одного индуса не было бы в этом богом хранимом месте.

Полковник Милз спешился и привязал повод к дереву. Он проделал путь к дому Рая по маршруту того вечера, с трудом вспоминая его, и поднялся на веранду. Казалось, прошло столетие с того дня, когда они были здесь вместе с Элис. Он стоял, смотрел на разгромленный дом и впервые за семь дней улыбнулся – горькой и насмешливой улыбкой. Именно этого он хотел, в этом была справедливость. Полковник вытащил из кармана и стал рассматривать на ладони маленькую золотую птичку, украшенную драгоценными камнями, которую его люди нашли во время обыска. Рубины и бриллианты сверкали на закатном солнце. Элис бы она понравилась, подумал он, прекрасный образчик работы Рая.

Полковник сжал пальцы с такой силой, что украшение больно врезалось в ладонь. Элис была мертва, и то, что от нее осталось, было похоронено. Никогда Элис не увидит эту птичку.

Развернувшись, полковник сошел с веранды и пошел прочь от дома. Мертвая тишина здания радовала его. Он отвязал повод и, перед тем как сесть на лошадь, обернулся. Послезавтра их казнят, до того как прибудет новое командование, и никто не помешает ему сделать это. Именно этого он жаждал, в этом было его возмездие.

Глава 5

Как Нанда и предполагал, лагерь вымер под полуденным солнцем. Когда они приблизились к его границам, повозка остановилась. Нанда и возница рассматривали птиц в небе, а в это время люди выбрались из повозки и проникли в лагерь. За пару минут первая часть плана была выполнена. Затем повозка подъехала к входу, и Нанда сказал патрульным, что ему нужно видеть полковника.

Через четверть часа разрешение на визит было получено, и Нанда, отводя взгляд от маленьких деревянных крестов, отмечавших могилы, разбросанные по всему лагерю, двинулся по главному проезду к офицерской столовой. Ему было стыдно за бунтовщиков, но он их понимал, и, кроме того, он знал, что полковник в своем возмездии за бойню зашел слишком далеко.

Возница доставил Нанду к столовой и получил указание ждать. Нанда знал, что встреча с полковником не займет много времени, так что действовать нужно быстро. Оправляя рукава, он кивнул часовому у двери и вошел внутрь.

Тюремный блок, на счастье, был рядом. Возница спрыгнул с повозки и подошел к солдату, на которого ему прежде указал Нанда.

– Эй, солдат, – прошептал он, – у меня есть кое-что для тебя. – Он улыбнулся и достал пакет. Это была пачка открыток, которые привлекли внимание солдата. – Вон там, – кивнул он на задок повозки, – прекрасные снимки… – он опять хитро улыбнулся, – фотографии девушек, белых девушек…

Солдат встал, в нем затеплился огонек возбуждения, и, покинув пост, направился за возницей к повозке.

– Покажи. – Солдат потянулся к пачке. Он не желал платить, не убедившись в качестве. Возница, действуя по инструкции, развязал пачку. Он присел на корточки и разложил несколько порнографических снимков на земле, так что солдат был вынужден тоже присесть. Они сидели лицом к лицу, и, когда возница увидел, что внимание солдата приковано к фотографиям, он подал сигнал, а сам начал медленно доставать открытки из пакета.

За считанные секунды люди Нанды проникли в тюрьму. Они сняли часового, ударив его по шее, взяли у него ключи и добрались до камеры, где сидели отец и сын Рай. Нужно было спешить, так как часовой пробудет без сознания всего несколько минут.

– Индраджит Рай! – Один человек отпер дверь, а другой остался на страже. – Индраджит Рай… – Он говорил совсем тихо, чтобы не услышали другие узники. Когда он приоткрыл дверь, ему пришлось прикрыть рот и нос рукой от смрада, наполнявшего камеру. Джагат поднял голову. Он стоял на коленях и смачивал лицо остатками воды. Увидев вошедшего, он распрямился, его ноги подгибались от слабости.

– Малика Шукер! Слава Богу… – Его голос дрожал. – Мой отец… Он слишком болен… Он…

Вошедший прикрыл его рот своей рукой:

– Мы вернемся за вами вечером, не сейчас; Нанда в лагере, его могут заподозрить и задержать. – Малика вытащил нож из-за пояса. – Вот! Вечером, когда услышишь клекот орла, позовешь стражника. Используешь это… – Он нервно оглянулся. – Будь готов, когда стемнеет; мы не сможем проникнуть сюда, но будем ждать. Путь до границы лагеря будет свободен, побежишь туда, пригибаясь, а мы тебя прикроем. Слушай орла… – Он двинулся к двери. – Это будет знак, ты явственно услышишь…

Стражник застонал, и Малика заторопился. Когда Джагат подбежал к двери, она уже защелкнулась. Он бросился на нее с воплем и упал на пол. У него появился шанс, он мог бы его использовать. Но ему не выбраться живым, таща на себе отца, не успеть добраться до границ лагеря. Он закрыл лицо ладонями. Может ли он оставить отца? Он тер глаза кулаками, пытаясь остановить слезы отчаяния. Как поступить?