Бойцовский клуб (перевод Д.Савочкина) - Чак Паланик

Полочка для шляп «Хэмлиг». Да.

Снаружи мой небоскрёб казался набитым и посыпанным сверху всем этим.

Набор ватных ковров «Маммала». Работы Томаса Харилы и доступные в следующих видах: Орхидея.

Фушия.

Кобальт.

Эбеновое дерево.

Чёрный янтарь.

Яичная скорлупа или вереск.

Вся моя жизнь ушла на покупку этих вещей.

Не требующее ухода покрытие чайных столиков «Каликс».

Мои гнездовые столики «Стег».

Ты покупаешь мебель. Ты говоришь себе: «Это последний диван, который понадобился мне в жизни». Купи себе диван, и на два года ты полностью удовлетворён, не важно, что идёт не так, по крайней мере ты решил вопрос с диваном. Затем подходящий набор тарелок. Затем идеальная постель. Шторы. Плед.

А затем ты просто заперт в своём любимом гнёздышке, и вещи, которыми ты по идее должен владеть, теперь владеют тобой.

Пока я не приехал домой из аэропорта.

Швейцар вышел из тени, чтобы сказать: «тут случилась неприятность. Полиция была здесь и задавала много вопросов».

Полиция думает, что наверное это был газ. Может быть на плите погас предохранительный огонёк или конфорка осталась открытой, выпуская газ, и газ поднимался до потолка, и газ заполнил всю квартиру от пола до потолка в каждой комнате. В квартире было семнадцать тысяч квадратных футов площади и высокие потолки, так что газ медленно утекал день за днём, пока вся квартира не была заполнена. Когда комнаты заполнились до самого пола, сработал компрессор холодильника.

Детонация.

И огромные окна от пола до потолка в их алюминиевых рамах вылетели, и диваны, и лампы, и тарелки, и набор постельного белья в языках пламени, и аттестаты средней школы, и дипломы, и телефон. Всё вылетело на землю с пятнадцатого этажа в чём-то вроде солнечного протуберанца.

О-о, только не мой холодильник. Я коллекционировал подставочки с разнообразными горчицами, некоторые из минералов, некоторые в стиле английского паба. Там было четырнадцать разновидностей обезжиренных салатов и семь сортов каперса.

Я знаю, я знаю, в доме полно полуфабрикатов, и нет настоящей еды.

Швейцар высморкался и что-то смачно плюхнулось в его носовой платок со звуком, который издаёт мячик, попадая в перчатку кэтчера.

«Вы можете подняться на пянадцатый этаж, — сказал швейцар, — но всё равно никого не пускают в квартиру. Полицейский приказ». Полиция интересовалась, нет ли у меня старой подруги, которая могла хотеть чего-то подобного, и нет ли у меня врагов среди людей, имеющих доступ к динамиту.

— Оно не стоит того, чтобы подниматься, — сказал швейцар, — всё, что там осталось — это бетонная скорлупа.

Полиция не нашла следов поджога. Никто не услышал запаха газа. Швейцар приподнял одну бровь. Парень провёл всю жизнь, флиртуя с горничными и медсёстрами, работающими в больших помещениях на вершине здания, в течении дня, и ожидая в кресле в вестибюле, когда они будут уходить с работы. Три года я живу здесь, и швейцар всё ещё читает свой журнал «Эллери Квин» каждую ночь, пока я перекладываю пакеты и сумки из руки в руку, чтобы открыть входные двери и ввалиться вовнутрь.

Швейцар поднял одну бровь и сказал, что некоторые люди уезжают в далёкое путешествие и оставляют свечу, длинную, длинную свечу в огромной луже бензина. Люди с финансовыми затруднениями делают что-то в этом роде. Люди, желающие вылезти из грязи.

Я попросил разрешить мне воспользоваться телефоном в вестибюле.

— Многие молодые люди пытаются удивить мир, и покупают слишком много вещей, — сказал швейцар.

Я звонил Тайлеру.

В снимаемом Тайлером доме на Пэйпер Стрит зазвонил телефон.

О-о, Тайлер, пожалуйста, избавь меня.

И телефон зазвонил.

Швейцар прильнул к моему плечу и сказал: — Многие молодые люди просто не знают, чего они хотят.

О-о, Тайлер, пожалуйста, спаси меня.

И телефон зазвонил.

— Молодые люди, они думают, что хотят весь мир.

Избавь меня от Шведской мебели.

Избавь меня от интеллектуального искусства.

И телефон зазвонил, и Тайлер ответил.

— Если ты не знаешь, чего хочешь, — сказал швейцар, — ты в итоге останешься с тем, чего точно не хочешь.

Могу ли я никогда не быть завершённым.

Могу ли я никогда не быть содержательным.

Могу ли я никогда не быть идеальным.

Избавь меня, Тайлер, от необходимости быть идеальным и завершённым.

Мы с Тайлером договорились встретиться в баре.

Швейцар спросил номер телефона, по которому полиция сможет меня достать. Всё ещё шёл дождь. Мой «Ауди» всё ещё был припаркован на том же месте, но торшер «Дакапо» с лампой дневного света застрял в центре ветрового стекла.

Мы с Тайлером встретились и выпили море пива, и Тайлер сказал, что да, я могу пойти к нему, но прежде я должен оказать ему одну услугу.

На следующий день должен прибыть мой чемодан с джентльменским набором, шесть рубашек, шесть пар нижнего белья.

И там, пьяный, в баре, где никто нас не видит и никому до нас нет дела, я спросил Тайлера, что он хочет, чтобы я сделал.

И Тайлер сказал:

— Я хочу, чтобы ты ударил меня так сильно, как только можешь.

6

Два экрана отведено под мой ДЕМО для «Майкрософт», а я чувствую вкус крови и вынужден начать сглатывать. Мой шеф не знает материала, но он не позволит мне проводить презентацию с чёрным глазом и половиной лица, распухшей от рубцов на внутренней стороне щеки. Рубцы расходятся и я провожу по внутренней стороне щеки языком. Представьте себе спутанную рыболовную снасть на пляже. В моём воображении это чёрные шрамы на задрайке после того, как её закрепят, и я продолжаю сглатывать кровь. Шеф проводит презентацию с моей пояснительной записки, а я проигрываю слайды, так что я нахожусь на другой стороне комнаты, в темноте.

Большая часть моих губ липкая от крови, которую я всё время пытаюсь слизать, и когда включится свет, я повернусь к консультантам, Эллен, и Уолтеру, и Норберту, и Линде из «Майкрософт» и скажу: «спасибо, что вы пришли», мой рот сияет кровью и кровь взбирается по промежуткам между моими зубами.

Ты можешь проглотить примерно пинту крови перед тем, как почувствуешь себя больным.

Бойцовский клуб завтра, и я не намерен пропускать бойцовский клуб.

Перед презентацией Уолтер из «Майкрософт» выдал дежурную набриолиненную улыбку, словно рыночный инструмент, выкрашенный в цвет хорошего томатного соуса. Уолтер со своей печаткой на пальце пожимает мне руку, прикрывает рот рукой и говорит: — Не хотел бы я увидеть, как выглядит твой противник.

Первое правило бойцовского клуба: «ты не говоришь о бойцовском клубе».

Я сказал Уолтеру, что я упал.

Я сам это с собой сделал.

Перед презентацией, когда я сижу напротив моего шефа и показываю ему, какая реплика в пояснительной записке относится к какому слайду, когда я хочу включить проектор, мой шеф спрашивает: — Куда ты влазишь каждые выходные?

«Я просто не хочу умереть без нескольких шрамов», — отвечаю я. Иметь прекрасное мощное тело уже больше ничего не значит. Вы видели эти машины, настоящие созревшие вишни, прямо из демонстрационного зала 1955 года; я всегда думал, что это мусор.

Второе правило бойцовского клуба: «ты не говоришь о бойцовском клубе».

Может быть во время обеда к твоему столику подойдёт официант, и у него будут два огромных чёрных глаза гигантского панды после бойцовского клуба на прошлых выходных, когда ты видел его голову зажатой между бетонным полом и коленом двухсотфунтового громилы, раз за разом опускающего кулак в перешеек официантского носа, снова и снова, с мощным тяжёлым звуком, который ты можешь расслышать сквозь рёв, пока официант не наберёт достаточно воздуха, и не харкнет кровью, чтобы сказать: — Хватит.

Ты ничего не говоришь, потому что бойцовский клуб существует только в часы между моментом, когда бойцовский клуб открывается и моментом, когда бойцовский клуб закрывается.

Ты смотришь на пацана, работающего в копировальном центре, месяц назад ты видел этого пацана, который не может запомнить последовательность подшивки документов в папку или того, что между листами надо прокладывать многоцветную копирку, но этот пацан был богом те десять минут, когда ты видел его рубящим воздух в схватке с представителем бухгалтерии вдвое больше его, когда он приземлился на него и заставил его хромать, пока пацан не был вынужден остановиться. Это третье правило бойцовского клуба: «когда кто-нибудь говорит „Хватит“, или начинает хромать, даже если он только симулирует, бой окончен». И при любой встрече с этим пацаном ты не можешь сказать ему, как здорово он дрался.

«Только два парня на один бой». «Один бой в одно время». «Бой без рубашек и обуви». «Бой продолжается столько, сколько нужно». Это остальные правила бойцовского клуба.

Те, кем парни являются в бойцовском клубе, это не те, кто они в реальном мире. Даже если ты скажешь пацану в копировальном центре, что он хорошо дрался, ты просто не будешь разговаривать с тем же человеком.