Необычное и обыкновенное - Андрей Волковский

надо! — буркнул Игорь.

Больше всего хотелось бросить старого ворчуна тут и умчаться в темноту родной квартиры. И больше никогда никого не спасать. Он прикрыл глаза рукой. Солнечные ожоги будут болеть долго-долго.

Игорь встал и выдавил из себя:

— Сами дойдёте или проводить?

— Сам! — воинственно заявил дед.

Но с грязной весенней земли вставать не спешил. Мокрая собачка подскочила и принялась вылизывать старика в лицо.

— Собаку завели? — спросил Игорь, чтобы прервать на удивление неловкое молчание.

— Нет, — буркнул дед, слабо отмахиваясь от мокрого розового языка. — В полынью ухнула. Спасти хотел тварь божью...

Игорь расхохотался, но тут же зашипел. Оказалось, если смеяться, то кожа натягивается на лице слишком сильно. А это больно.

— Фу ты! — выругался дед. — И чего вылез на солнышко, кровосос?

— Да тоже думал тварь божью спасти, а тут, оказывается, вы!

— Не груби мне тут!

— Сами не грубите! — огрызнулся Игорь.

Собачонка жалобно заскулила, прижав треугольные уши. Мол, не злитесь, люди и нелюди! Всё же хорошо!

Игорь сделал пару шагов направо от деда, поднял трость и пакет. Сказал:

— Вам в тепло надо. И собаке тоже. Я её, наверное, себе заберу пока. А потом...

— Ещё чего! Это теперь моя собака. Моя Лиска. Да, Лиса-лисонька? Да, хорошая? — дед наконец-то сел и, натужно дыша, принялся наглаживать мокрую зверюшку.

Игорь покачал головой, сунул трость под мышку, пакет повесил на левую руку и протянул правую:

— Сами встанете или вас отнести?

Дед целую минуту делал вид, что занят Лиской. Потом попытался подняться сам, но едва не упал. Игорь подхватил его, помог выпрямиться и пригрозил:

— Закину на плечо и понесу!

Дед проворчал:

— Ещё чего!

Но тащить его всё равно пришлось. Ковылял соседушка еле-еле, а в тепло ему надо было быстро. Да и собака продрогла и всё поджимала лапы.

Игорь вскинул старика на плечо и, не слушай ворчливой ругани, помчался вокруг дома. На второй этаж с таким грузом не вдруг запрыгнешь. Тем более вслепую. Ну и Лиска опять же.

Дед замолчал, и Игорь успел испугаться, что тот отключился. Но стоило спустить его с плеча в подъезде, как он пробурчал:

— И кто тебя просил, упыря, из дому лезть?

— Никто! — вскипел Игорь. — И вообще больше лезть не буду! Хоть всем домом в реку кидайтесь, л-люди!

Он невольно оскалился. Дед отшатнулся, ударившись о стену. Лиска залаяла.

— Да нужны вы мне... — махнул рукой Игорь.

Напряжение и волнение схлынули, и он чувствовал себя опустошённым и больным. Ещё и дед теперь всем будет говорить, что “упырь” его чуть на льду не сожрал. Да впрочем, какая разница? Люди, они же всегда так: другой — значит, плохой.

— Идите домой. Я скорую вам вызову, — устало произнёс он.

Надо будет взять отгул на работе и заснуть часов на сорок. Очень помогает восстановить душевное равновесие и физическое состояние. Тогда, может, и мазь не понадобится.

— Как я домой-то дойду? Вымок же и вымерз! Нет уж, спас — веди домой теперь! — неожиданно заявил сосед.

Игорь, болезненно щурясь, с удивлением уставился на деда, то тот, кажется, не шутил. Пришлось подставить руку и вести деда на его третий этаж. Лиска весело скакала перед ними, чувствуя скорое тепло и еду.

— Ты заходи, — сказал дед, отперев квартиру. — Меня, кстати, Константин Михалыч зовут. А ты вроде Игорь? Лицо-то болит теперь? Эх, слабая ваша порода!.. Тебе компресс нужен. И мазь. Давай-давай, заходи. Будем тебя лечить, нас с Лиской сушить да чаи гонять! Хоть и кровосос, а чай-то хороший любишь?

— Люблю. С малиновым вареньем особенно.

— Вот и славно! Пойдём чаёвничать!

Алиша (фэнтези)

Он обещал, что вернётся. И Алиша ждала. Каждый день вглядывалась в горизонт, убегая от привычных забот на смотровую башню.

Он сказал, что вернётся, когда деревья снова станут зелёными. Улыбался, обнимал Алишу на прощание, а она всё смотрела по сторонам и думала: “Листья только облетели. До новой зелени ещё столько ждать!” Но она знала, что папе нужно уехать.

С папой уезжали и все воины из Волчьей крепости. Шумели, бряцали оружием, скалили в хищном ожидании острые клыки. Алиша, хоть и совсем крошка, уже знала, что и она, и её родичи — волки. И что обычные люди не рады волкам.

Кажется, папа и его воины уезжали именно из-за людей. Она не очень понимала, что нужно людям от её родных, а её родным от людей. Но мама плакала после отъезда папы, а мама — волчица строгая. Её даже папины воины боятся. И если мама плачет, значит, всё плохо.

Опавшие листья медленно, но верно засыпало снегом. А от папы вестей не было. Сначала снежинок было совсем мало, но день за днём снега заметали Волчью крепость — и скоро совсем замели.

На рассвете самой тёмной ночи, когда все, кто остался в крепости, выли на луну и еле сдерживались, чтоб не начать грызню между собой, в крепость приехали чужие воины. Совсем немного: Алиша разглядела троих. У одного из всадников поперёк седла был перекинут кто-то четвёртый. Наверное, раненый.

К чужакам Алишу учили не соваться, но эти всадники были одеты почти как папины воины, и она решилась.

Пробралась к подножию смотровой башни, обернулась волчонком и юркнула в сарай. Затаилась, как папа учил. Замерла. И скоро различила чужие голоса, доносящиеся с другой стороны сарая, от главных ворот:

— ...разбиты! Твой муж, Алия, выжил, но взят в плен. И лишь Луна знает, что хуже.

Алия, мать Алиши, зарычала почти неслышно, но так, что у её родного волчонка дыбом встал каждый волосок.

— Прости за дурные вести, почтенная Алия, — сказал другой голос, вкрадчивый, неприятный. — Но может, тебе станет чуть легче, когда ты узнаешь, что мы привезли. Или точнее кого.

Челядь вокруг мамы заволновалась. Алиша уловила шёпотки и шорохи.

— Кого? — прорычала Алия.

—