Сборник поэзии 2 - Андрей Добрынин

И, приноравливаясь строго К дуге обширной поворота, Встают все новые уступы, Пустынные людские соты.

Над ломкой парковой щетиной Скользит тяжелый шар багровый. Трамвай гремит по мерзлым рельсам Как будто гложут лед подковы.

Гремит промерзшее железо, Шатая собственные скрепы, Но цель любых перемещений В холодном мире так нелепа.

В самих себе замкнулись зданья, В самих себе замкнулись люди, И никакому потепленью Не положить конца остуде.

На ощупь в отчужденном мире К теплу отыскиваешь дверцу, А обретаешь лютый холод, Вмиг пробирающийся к сердцу.

1998

Андрей Добрынин

С вечернего трмвая слезь И за спиною щелкнут дверцы, И бесприютность, словно резь, Внезапно полоснет по сердцу.

Плывут трамваи, словно флот Под парусами снегопада; Цветами мертвыми цветет Тьма электрического сада.

Повсюду мертвые цветы На гранях, плоскостях, уступах, На страшных сгустках темноты Как украшения на трупах.

Туда, где розоватый мрак Владычествует абсолютно, Я смело направляю шаг Ведь мне повсюду бесприютно.

Я не боюсь из темноты Подкрадывающихся пугал Вновь лаз в заборе, и кусты, И между стен знакомый угол.

Здесь теплым кажется мне снег, Охватывающий мне ноги. Здесь дерево и человек Без слов беседуют о Боге.

Здесь только снег шуршит в тиши, С ветвей осыпавшийся где-то. Не осветить моей души Аллеям мертвенного света.

Пусть будет в ней темно, как здесь, В укромной тьме живого сада, Пусть уврачуют в сердце резь Глухие вздохи снегопада.

1998

Андрей Добрынин

Поэтов, пишущих без рифмы, Я бесконечно презираю, В быту они нечистоплотны, В компании же просто волки.

При них ты опасайся деньги На место видное положить, А если все-таки положил Прощайся с этими деньгами.

С поэтом, пишущим без рифмы, Опасно оставлять подругу, Он сразу лезет ей под юбку И дышит в ухо перегаром.

Он обещает ей путевки, И премии, и турпоездки, И складно так, что эта дура Ему тотчас же отдается.

Поэтов, пишущих без рифмы, И лестницы спустить непросто Они, пока их тащишь к двери, Цепляются за все предметы.

Они визжат и матерятся И собирают всех соседей И снизу гулко угрожают Тебе ужасною расправой.

С поэтом, пишущим без рифмы, Нет смысла правильно базарить: Он человеческих базаров Не понимает абсолютно.

Но все он быстро понимает, Коль с ходу бить его по репе, При всяком случае удобном Его мудохать чем попало.

Чтоб стал он робким и забитым И вздрагивал при каждом звуке И чтоб с угодливой улыбкой Твои он слушал изреченья.

Но и тогда ему полезно На всякий случай дать по репе, Чтоб вновь стишки писать не вздумал И место знал свое по жизни.

Андрей Добрынин

И будут люди относиться К тебе с огромным уваженьем Ведь из писаки-отморозка Сумел ты сделать человека.

1998

Андрей Добрынин

Уже как будто ничего не веся, Стремясь в зенит под музыку гобоя, Я с девушкой по имени Олеся Почти летел вдоль полосы прибоя.

Но, впрочем, не гобои, не валторны Ее иная музыка манила, И я за нею брел туда покорно, Где грозно ухал бар "У Автандила".

Олесе намекнул я, что по пьяни Положено купаться без одежды На это ритуальное купанье Я возлагал огромные надежды.

"Щас, щас,- я думал,- сядем на веранде, Как следует наквасимся обои, И девушка поддастся пропаганде И мне отдастся в полосе прибоя".

Гремел ансамбль, и пол стонал от пляски; "Простая дружба - это извращенье!"Я проорал, почти срывая связки, И девушка потупилась в смущенье.

На щечках девушки расцвел румянец, А на устах рождалось "Я согласна"; "Позвольте даму пригласить на танец",Вдруг произнес над нами кто-то властно.

И два атлета над столом нависли, Цепями и браслетами сверкая. Конечно, мы с Олесей сразу скисли Пугала нас компания такая.

"Нет, лучше мы вас угостим шампанским",Сказал один, обритый как Котовский. Представился он Дро Нахичеванским, Второй сказал, что он Иван Московский.

Смотрели оба только на Олесю, И в их глазах желание я видел, Когда ж в беседу попытался влезть я, То двух джентльменов сразу же обидел.

Хоть говорил я только о погоде, Но мой базар был чисто дилетантский. "Мужик, ты чем-то недоволен вроде?"Спросил внезапно Дро Нахичеванский.

Андрей Добрынин

Взирал он полусонными очами И поднимал губу, как Жириновский. "Ну что ж, придется разобраться с вами",Вставая, произнес Иван Московский.

Напрасны были робкие протесты: "Ну что, козел, в штаны уже нахезал?"Сказали мне и вмиг сорвали с места, А кто-то из толпы пинка мне врезал.

И к выходу нас повлекли с Олесей; Беспомощность с ума меня сводила По-прежнему был безмятежно весел, Гудел от пляски бар "У Автандила".

Расправа никого не удивляла Ухмылками ушедших проводила Та публика, что густо населяла В ту ночь крутой кабак "У Автандила".

Меня держало только чувство долга, А то в кусты я дунул бы, как заяц. По переулкам пропетляв недолго, На кладбище мы как-то оказались.

И только там я обратил вниманье На то, что август - время звездопада И что сверчков несметное собранье Поет во тьме кладбищенского сада,

Что сотни лиц глядят на нас влюбленно С овальных фотографий заоградных, И портят все лишь два тупых пижона, Носители инстинктов плотоядных.

Я им сказал:"Божествен вид окрестный, Зачем же осквернили эту ночь вы?" И, крякнув, стопудовый крест железный Я вырвал неожиданно из почвы.

"Исчезни, нечисть!"- я распорядился, И меж созвездий тень креста мелькнула. Два раза гул над морем раскатился И укатился в сторону Стамбула.

Ничем не разобьешь башку атлета, Но две башки я вбил в грудные клетки. Два странных безголовых силуэта, Подергиваясь, как марионетки,

Андрей Добрынин

И делая бессмысленные жесты, Вспять поплелись, к покинутому бару, А я воткнул со вздохом крест на место И проводил глазами эту пару.

Вот, значит, почему у Автандила Заметил я так много безголовых. Бармен вливал в них виски и текилу Через отверстья в пиджаках бордовых.

Но это никого там не смущало, Да и меня в тот миг, представьте, тоже, Но на погосте, вспомнив все сначала, Пробормотал невольно я:"О Боже!"

"Ты их убил",- заплакала Олеся. "Да нет,- я возразил,- не та порода. Они - как море, ветер или месяц, Как вечно нам враждебная природа.

Едва с любимой ты уселся в баре И с ней собрался выпить граммов по сто, Как тут же вылезают эти твари И вас толкают в сторону погоста.

От них спасались верой наши деды, Храня духовность русскую по селам, А крест служил гарантией победы Когда бывал достаточно тяжелым".

x x x

Красавица по имени Олеся С тех пор свои сменила предпочтенья; Теперь ее уже, как ты ни бейся, Не заманить в ночные заведенья.

Она теперь неряшливо одета И любит спорить по вопросам веры И лобзиком священные сюжеты Выпиливает ловко из фанеры.

1998