Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы - Филип Фармер

Десятиножки проносились мимо Лейна по своим загадочным делам. Некоторые, однако, приостанавливались под висящими на потолке светляками — так Лейн назвал про себя светящихся червей, — поднимались на задние лапки и выстреливали трубочками языков прямо в окаймленные огненными шариками рты. Светляки, бешено работая конечностями-лепестками, сразу же начинали вытягиваться в длину и, свешиваясь с потолка, опускали навстречу свои безгубые рты. Там соединялись с клювами десятиножек в непродолжительном поцелуе, обмениваясь, видимо, какими-то веществами.

Двухголовый гид нетерпеливо тронул Лейна за руку, и они двинулись по трубе дальше. Вскоре оказались в секции, где из дыр в потолке свисали бледные корни растений, струясь вдоль округлых стен. Сплошная сетка побегов толщиной с нить, стремящихся к воде в канаве, устилала пол.

Десятиножки, сновавшие здесь, как и повсюду, то и дело отщипывали клювами от корней кусочки, быстро разжевывали и спешили предложить жвачку живым светильникам на потолке.

Спустя еще несколько минут монотонной прогулки по трубе двухголовый спутник Лейна перешагнул через ручеек и, опасливо поглядывая в сторону, стал продвигаться вплотную к стенке. Лейн пытался проследить за взглядом существа, но ничего тревожного не заметил. Правда, на противоположной стене, у самого основания, темнело отверстие — очевидно, вход еще в один туннель, ведущий в иные помещения. Десятиножки, во всяком случае, ныряли в него и выныривали обратно без заметного для себя ущерба. С дюжину таких же особей, но покрупнее размерами вышагивали возле лаза на манер часовых.

Когда вход в боковой туннель остался далеко позади, гид Лейна заметно расслабился. А спустя еще десяток минут путешествия остановился и коснулся стены голой, без перчатки, конечностью. Землянин отметил, что рука и кисть у существа изящных очертаний, прямо как женские.

Участок стены беззвучно повернулся, и существо наклонилось, чтобы забраться в новый лаз, демонстрируя при этом Лейну через полупрозрачную оболочку костюма весьма женственные ягодицы. Вот тогда-то землянин и решил, что имеет дело с особью женского пола. Правда, бедра у существа при всей их округлости были недостаточно широки для порождения потомства, если подходить к делу с земными мерками.

Когда оба оказались внутри нового туннеля, люк за ними захлопнулся. Спутница Лейна фонарик включать на этот раз не стала — поодаль туннель ярко светился. И потолок, и стены здесь отличались от давешних, из серого вещества. И были не из утрамбованной почвы, как можно бы предположить. Гладкие на ощупь, словно стекло, и темные по цвету, они при изготовлении явно подвергались тепловой обработке.

Марсианка подождала Лейна, пока тот неуклюже протискивался в невысокое — меньше трех футов —очередное отверстие. Землянин очутился в большом помещении, где на минуту ослеп от яркого света. Когда глаза привыкли, Лейна заинтересовала его природа, источник. Но свет был как бы повсюду и нигде — тени от предметов в комнате отсутствовали.

Хозяйка помещения сняла шлем, стащила прозрачную оболочку и повесила все в стенной шкаф. Дверца шкафа автоматически распахнулась при ее приближении, когда отошла — опять закрылась.

Заметив, что гость продолжает неподвижно стоять, хозяйка жестами порекомендовала ему тоже избавиться от костюма. Хотя воздух в комнате мог оказаться непригодным для дыхания, альтернативы ему не имелось: баллон Лейна должен был вот-вот опустеть. К тому же очень уж хотелось верить, что здесь, внутри труб, кислорода достаточно. Это подтвердило бы сложившуюся у Лейна на ходу теорию относительно гигантских зонтиков. Он предполагал, что наверху, на поверхности планеты, листья получают солнечную энергию, а корневая система, поглощая из труб воду и двуокись углерода, выдыхаемую десятиножками, поставляет сюда взамен кислород и глюкозу.

Даже здесь, в весьма удаленном от трубы помещении, Лейн обнаружил пробившееся сквозь потолок корневище. Стаскивая с головы шлем и делая первый вдох в марсианской атмосфере, землянин стоял прямо под ним и, когда что-то мокрое шмякнулось на макушку, вздрогнул от неожиданности. Глянув наверх, Лейн увидел, что сквозь крупные поры корня сочится жидкость. Он утер волосы ладонью и поднес пальцы к губам. Жидкость была вязкой и сладковатой на вкус.

То, что в соке растения содержится сахар, подумал Лейн, это нормально. Но отчего сок течет так обильно — а с корня уже срывались очередные крупные капли — вот вопрос!

Затем в голову пришла мысль, объясняющая и это. С наступлением ночи поверхность планеты жутко промерзает, поэтому, чтобы спасти стволы и мембраны листьев от разрывов и трещин, зонтики научились скачивать свой сок в туннели. А по утрам забирают обратно.

Лейну собственная теория понравилась, она представлялась вполне правдоподобной и стройной.

Он огляделся. Комната, где они оказались, выглядела наполовину жилой, наполовину рабочей — нечто вроде биологической лаборатории, хозяин которой, с головой погруженный в исследования, неделями ее не покидает. Меблировку составляли столы, стулья, кровати и несколько предметов непонятного назначения. Из одного такого предмета — большого куба из черного металла в углу помещения, — выскакивая с регулярными интервалами, струились к потолку крошечные голубые пузырьки. Поднимаясь, они постепенно набухали; достигнув потолка, не лопались и не накапливались там, а просачивались, словно стекловидная твердь преградой им не являлась, как бы и вовсе не существовала.

Теперь Лейн знал, откуда взялись голубые шары, полет которых он наблюдал на марсианском огороде, но назначение их оставалось для него по-прежнему загадочным.

И сейчас не представилась возможность понаблюдать за ними подольше. Хозяйка сняла с полки шкафа зеленую, керамическую на вид чашу и водрузила на стол. Лейн с любопытством следил за ее действиями. Он успел разобраться, что поспешил с выводами и вторая голова, вернее, головка принадлежит совершенно самостоятельному созданию, видимо, животному, напоминающему очень крупного червя и уютно пристроившему кольца своего четырехфутового розового тельца на плечах хозяйки. Крошечное плоское личико полыхнуло в Лейна голубыми и немигающими, почти змеиными глазками; рот неожиданно распахнулся, демонстрируя беззубые десны — существо будто бы дразнилось, задиристо показывая землянину свой ярко-красный, отнюдь не змеиный язык.

Не обращая внимания на шалости любимца, хозяйка аккуратно сняла его с себя и, ласково проворковав несколько слов на певучем своем языке, поместила в большую чашу. Существо свернулось в ней клубком, точно змея в норке.