Бабушка, будь моей дочкой! - Аделаида Котовщикова

— Я раскаиваюсь, раскаиваюсь! — испуганно кричит Таня. — Я больше не буду.

Наступает тишина. Родители смотрят на Таню.

— Чего ты не будешь? — спрашивает папа.

— Об овчарке жалеть не буду, что она за мной не пришла… — Лицо у папы становится не только возмущённым, но и каким-то странным, и Таня поспешно добавляет: — Ничего, ничего не буду! Только не ссорьтесь!

Бабушка усмехается и поднимается с кресла:

— Пойдём умываться. И ужином накормлю.

Таня лежит в постели. Бабушка присаживается на край, наклоняется и шепчет:

— Внученька, пойми, так поступать нельзя! Надо уважать старших.

— Не надо их пугать, это я поняла, — отвечает Таня. — Не пугать и значит уважать?

— Думать, думать о других, чтобы не сделать им плохо, не огорчить, не обидеть, вот что надо. А ты, когда убежала со двора, нарушила запрет, только о себе думала, о своём удовольствии. А про нас всех, про маму с папой, про меня, совсем позабыла…

Снова Таня в гостях у Светы, на этот раз — во сне. Лисёнок и пингвинёнок скачут по ковру не хуже котёнка Севки: они живые не понарошку. Всем так весело. И вдруг, откуда ни возьмись, появляется огромная чёрная овчарка. Она говорит: «Здравствуй, Таня, я тебя нашла. Но я не бегала два часа по дворам, потому что у меня нюх». Внезапно добрый голос овчарки превращается в рычанье. Острые зубы овчарки оскалены. В её свирепом рыке Таня едва различает слова: «Ты так всех напугала, так не уважала старших, что я тебя сейчас съем. И Севку заодно тоже съем!» В страхе Таня зажмуривается и кричит:

— Ма-а-ама! Ба-а-ба! Па-а-па!

Чувствует, что её поднимают на руки, смутно различает папино лицо. До неё доносится голос бабушки:

— Что ты, что ты, моя маленькая? Господи, да она горячая как печка!

НАПАДЕНИЕ

Бывало, Таня то вывеску какую-нибудь прочтёт, то название музыкальной пластинки — надо же знать, что на проигрыватель ставить. А попросят её почитать — Таня прочтёт две фразы, и уже надоело. Теперь не то: читает и читает сама сказку за сказкой.

А что ей ещё делать? Только играть и читать. В детсад Таня не ходит. Как простудилась в тот день, когда потерялась и нашли её без милицейской овчарки, так всё и кашляет. И в детсад её врач не пускает.

Игрушки размётаны по всей комнате. Убирать их по вечерам для Тани мучение. Терпеть не может она всякие приборки и просит:

— Бабушка, помоги!

Бабушка помогает, но ворчит:

— Куда тебе столько игрушек? На целый небольшой магазин вполне хватит.

— Да, много у меня игрушек, — соглашается Таня. — Может, тысяча.

— Ну, это уж ты переборщила.

— Ничего не переборщила. Потому что кукла Катя, например, и просто девочка, и принцесса, то на горошине, то без горошины, то она царевна-лягушка, то Мальвина. А кукла Люба то мать, то мачеха, то ведьма, то баба-яга. И все так: то путешественники, то моряки, то лётчики, то заколдованные какие-нибудь. Вот и сосчитай, сколько всего-то у меня тут народу!

Рассуждала Таня очень весело. Но вся весёлость у неё пропала, когда не на куклу Катю и не на зайчонка с утёнком, а на неё саму вдруг напала ведьма.

Вот как это вышло.

Таня напялила на себя старую бабушкину вязаную кофту — рукава до полу висят. Сверху накрылась с головой шалью — одни глаза виднеются и кончик носа. Придерживая двумя руками шаль у подбородка и подвывая, Таня направилась в кухню. Хотела немножко бабушку напугать. Будто она не Таня, а чудище заморское, — превратилась, значит.

Из детской в кухню надо было пройти через переднюю и потом по небольшому коридорчику. Вышла Таня в переднюю, а там лампочка не зажжённая. Ну и что? Дороги, что ли, Таня не знает? В передней сумрачно, свет падает только из открытой двери в детскую, за Таниной спиной.

Бредёт Таня в сумраке, тихонько подвывает. Посильнее она взвоет, как перед бабушкой окажется. Под ноги Таня глядит, чтобы не споткнуться. Потом подняла глаза и… обомлела. Что это?! Надвигается на неё какая-то тёмная расплывчатая фигура… Всё ближе… Да ведь это ведьма! Самая настоящая! Сейчас Таню схватит…

Зажмурилась Таня от страха и завопила не своим голосом:

— Ба-а-ба-а!

Прибежав из кухни, бабушка еле на ногах устояла: об Таню споткнулась. Сидит Таня на полу, этакая кочка закутанная с головой, и навзрыд плачет.

Подняла её бабушка с полу, в комнату увела:

— Что с тобой? Расшиблась? Что у тебя болит?

— Ве-едьма! — рыдает Таня и озирается, к бабушке приникла.

— Какая ведьма? Где?

— В пере-едней. Совсем на меня бросилась. Да ты, бабуля, подо-спе-ела-а!

— Фу, большая девочка! Нет на свете никаких ведьм. В сказках только. Что ты выдумала?

— Я же видела!

— Показалось тебе.

— Ничего не показалось. Видела. — Таня дрожит и за бабушку держится.

Так и ходила до самого вечера за бабушкой. Бабушка в кухню — и Таня в кухню. Бабушка в комнаты, то в одну, то в другую, — и Таня за ней. Бабушка на лестничную площадку, мусор выбросить в мусоропровод, — и Таня туда же. До прихода родителей за бабушкин подол держалась, как двухлетняя.

ПАПИН ЭКСПЕРИМЕНТ

Пора бы Тане третий сон видеть, а она у мамы на коленях сидит. Папа по комнате бегает, волосы пятерней ерошит. Бабушка сетует:

— Дочиталась, доигралась во всякие сказки!

— Девочка моя, пойми, не существует ведьм! — убеждает мама.

Эту фразу Таня уже сто раз слышала от всех троих. Как вернулись с работы мама с папой, так наперебой то же самое твердят.

Но Таня стоит на своём:

— Одна ведьма, во всяком случае, существует. Я же её видела! А про других не знаю. Вдруг эта, что существует, опять появится?

— Да не оглядывайся ты, не озирайся! — Мама чуть не плачет. — Видеть не могу, как ты озираешься.

А папа задумчиво на Таню поглядывает. И вдруг говорит:

— Видела, значит? Где? Как? Расскажи мне, пожалуйста, подробно.

— Ой, стоит ли? — засомневалась мама.

— Расскажи, расскажи!

Таня рассказала, как она нарядилась чудищем, хотела бабушку попугать. Не сильно попугать, немножко, просто в шутку. Пошла в кухню, а в передней ведьма на неё…

— А ну, давай всё снова сделаем, — предложил папа. — Может, и я ведьму увижу. Мне же интересно.

— Что ты затеваешь? — встревожилась мама.

И бабушка покачала головой:

— Ой, правда, Алёшенька…

— Я боюсь! — сказала Таня.

— Ничего, ничего. Я ведь рядом буду. Неужели я тебя, свою доченьку, ведьме отдам?

Надел папа на Таню бабушкину вязанку, закутал её шалью и велел:

— Иди!

Таня осторожно ступила из детской в переднюю. Папа за ней шагнул:

— Ну как?

— А тогда в передней свет не горел…

— Потушим. — Щёлкнул выключатель, в передней темно стало, только свет из открытой двери падает. — Не дрожи, Танюха, я с тобой!

Двинулась Таня шажками, с опаской смотрит перед собой. И вдруг как закричит:

— Вот она! Вот она! — А ей навстречу и правда тёмная, неуклюжая фигура идёт.

— Где-е? Стой! Не двигайся! — быстро приказал папа. И воскликнул: — О-о! Всё понятно. И я вижу. Только никакая это не ведьма… — Заглянул Тане в лицо: — Ты глаза-то открой! Не зажмуривайся, гляди!

Таня нерешительно разлепила веки. И увидела: папа стоит и в тёмную фигуру пальцем тычет:

— Гладкая какая! Подойди, дотронься!

Не идёт Таня, боится. Папа её за плечи подтащил, хоть и упиралась Таня, к… зеркалу. Да, да, к зеркалу!

— Вот она, твоя ведьма! Собственное твоё отражение. Дурочка ты маленькая. Свет из комнаты падает, зеркало освещает, вот ты в нём и отразилась, чудищем наряженная. Сказку, как заяц льва обманул, помнишь? Лев про своё отражение в колодце подумал, что это — другой лев. Так и ты. Своё отражение за ведьму приняла. Конечно, она тебе навстречу двигалась, ты же к зеркалу приближалась. Хочешь, я тебе чёрта устрою? Тоже наряжусь. А ну, снимай с себя…

Папа перед зеркалом стягивал с Тани шаль медленно-медленно. И ведьма, тоже медленно, не спеша, освобождалась от шали. Показалась Танина растрёпанная голова, потом шея, плечи… Да, отражение, теперь и Таня поняла.

Мама с бабушкой смеялись, радовались, хвалили папу за его экс-пе-ри-мент. Таня тоже улыбалась, больше в угоду взрослым. Страх у неё прошёл, но лёгкое беспокойство всё-таки осталось.

ТАНЯ — ОСЛЁНОК

Нет, не существуют ведьмы.

Таня верит и папе с мамой, и бабушке. Но… маленькое такое сомнение в душе у неё шевелится.

— Сами-то ведьмы знают, что они не существуют? — сердито спрашивает Таня бабушку.

— Танюшка, что ты чепуху болтаешь?

— Так ведь приходили ко мне. Сразу две.

— Во сне приходили. Ты мне рассказывала. Приснились тебе, потому что ты слишком много о них думаешь.