Без права выбора - Слава Доронина

Марат толкнул дверь и кивнул, чтобы я проходила вглубь комнаты.

— Отлеживайся. Завтра приедет врач. Осмотрит тебя и пойдешь под раздачу, – меня задели тон и слова Марата, но вида я не подала, а сказала то, что, наверняка, вызвало бы у него раздражение.

— Разве люди Родионова ведут себя так грубо с его любовницами?

Марату ведь не обязательно знать, о чем мы говорили с Дмитрием Сергеевичем пятью минутами ранее? А может и вовсе не вели никакого диалога, а сразу перешли к действию?

— Такие, как ты, права голоса не имеют в этом доме, – не дожидаясь моей реакции, он захлопнул за собой дверь.

Я услышала, что в замочной скважине провернулся ключ. Ну вот и поговорили.

Несколько мгновений осматривала незнакомую обстановку, а затем подошла к окну проверить, стояли ли на нем решетки. Может, это была особенная комната для особенных гостей? Но ничего такого в ней я не обнаружила, кроме большой двуспальной кровати, плазмы на стене и двери, ведущей в ванную комнату и туалет. Вполне себе уютная и комфортная студия, если бы здесь еще была газовая плита и стол с холодильником. Присев на край кровати, я погладила пушистое покрывало и тяжело вздохнула. Планировать побег и бежать от Родионова у меня не было сил. Да и куда я побегу? В тюрьму к отцу? Под новую пулю? 

Я свернулась клубком на огромной кровати и не заметила, как заснула. Возможно, так сказывались таблетки, которыми пичкали меня в больнице все эти дни, но я постоянно чувствовала себя слабой и хотела спать. Резко проснувшись, села на кровати. Мне померещилось, будто я слышу детский плач. Очень часто мне снились подобные сны, и они были похлеще любого кошмара, потому что в них Гриша был живым и здоровым мальчиком. А еще часто снилось, что мы гуляем с ним по парку, я прижимаю малыша к себе, в этот момент меня затапливает сильное чувство облегчения от того, что врачи ошиблись: я родила крепкого, красивого малыша.

Окончательно я проснулась и пришла в себя после того, как услышала звук открывающей двери. На пороге появилась женщина средних лет с пучком на голове, в белом фартуке и с подносом в руках. На секунду мне показалось, что Фрекен Бок сошла с экрана телевизора. Она даже лицом чем-то походила на мультяшного персонажа. А еще у нее были добрые глаза.

— Меня зовут Татьяна, – представилась она. – Дмитрий Сергеевич попросил принести вам ужин и лекарства. А еще передать это, – она кивнула на поднос.

Поставила его на кровать, а я взяла в руки листки, лежавшие на нем. Отчего-то была уверенна, что Родионов составил мне распорядок дня, но Дмитрий Сергеевич превзошел все мои ожидания. На бумагах были распечатаны изображения с камер видеонаблюдения: на одном из них я передавала пропуск для знакомого Карины, а на другом – разговаривала с тем самым незнакомцем, зачем-то втянувшим меня в этот кошмар. Ну и для чего он мне это показывал? Я же не отнекивалась, что провела этого человека в ресторан, но откуда было знать, что он совершит преступление? Я даже и подумать о таком не могла!

Подняла голову, чтобы спросить у Татьяны, дома ли Родионов, но женщины уже не было в моей комнате. Услышала лишь, как провернулся ключ в замке. Дурдом какой-то. Неужели я теперь, и в самом деле, его пленница?

К еде прикасаться не стала, а поднялась на ноги и снова подошла к окну. Внимательно осмотрела двор и все, что могло бы попасть в поле моего зрения. К счастью, вид открывался совершенно на другую часть владений этого сноба, а склеп, судя по всему, был виден только из окон его кабинета. Я вернулась к кровати и села рядом с подносом. У меня заурчало в желудке от вида аппетитного куска мяса, лежавшего на тарелке. Рядом стоял стакан гранатового сока. Горстка лекарств расположилась на салфетке. Совсем не густо для такого богатого человека, как Родионов. Он же не станет морить меня голодом? Я съела все, что мне принесли на ужин, находясь в полной уверенности, что следующий прием пищи будет по расписанию, то есть завтра утром. Убрала поднос на подоконник, взяла пульт в руки и включила телевизор. Выбрала какой-то канал с путешествиями чисто для фона и принялась размышлять, как мне выбраться из этой ситуации. Но никаких стоящих идей в голову не приходило, а мысли то и дело возвращались к событиям минувших дней. Я постоянно думала о Карине и не понимала, за что она так со мной. Неужели решила, что если мой отец сидит в тюрьме, а сама я лишена всех благ и потеряла ребенка, то на моей жизни можно поставить крест? Ведь Родионов, и в самом деле, может приказать от меня избавиться – обо мне даже никто не вспомнит... Искать-то некому! Никто меня не хватится! С работы, если только… Но не такой я ценный кадр, чтобы переживать о моем исчезновении. Наверняка решили, что девка ушла в загул, и уже приказ об увольнении состряпали.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Когда на улице окончательно стемнело, я выбралась из кровати и направилась в ванную комнату, чтобы умыться. На улице начался дождь, и меня снова стало клонить в сон. Завтра постараюсь обойтись без всех этих лекарств, и, может быть, в моей голове что-то да прояснится?

В больничной палате зеркала у меня не было, а так хотелось увидеть свой новый шрам. На мне все и всегда заживало очень быстро, даже после кесарева сечения я не испытывала такого дискомфорта, как в этот раз от пулевого ранения. Организм восстанавливался долго, мне с трудом давались любые  движения.

Включив воду, я ступила в душевую кабину и, стараясь не мочить ранку, вымыла волосы, а затем уперлась руками в плитку и стояла так несколько минут, чувствуя некое подобие расслабления, пока вода стекала по спине. При других обстоятельствах я бы только порадовалась, что снова могу находиться в красивом и хорошо обустроенном месте, но сейчас повод для радости был сомнительным.

Я замоталась в полотенце и вышла из ванной. А когда переступила порог спальни, едва не закричала от неожиданности, заметив в комнате Родионова. Он сидел в кресле в расслабленной позе, широко расставив ноги. Смотрел на меня, и его темный взгляд исподлобья вызвал панический приступ дрожи.  

Не удивлюсь, если в каком-нибудь углу комнаты висела камера видеонаблюдения, а он, как маньяк-извращенец, наблюдал за мной из кабинета. 

— Как отдохнула, Катя? – по спине пробежал холодок от его вопроса и хищного