Византийские очерки. Труды российских ученых к XXIV Международному Конгрессу византинистов - Коллектив авторов

бы то ни было части Галлий соберется прийти к нам в Рим или вознамерится идти в другую землю, то да отправится он не иначе, как получив рекомендательные [письма] (formatas)[42] арелатского епископа, дабы засвидетельствовать свое священство и церковное место, которым обладает, приложением его писем»[43]. Данное предписание Зосим обозначает как «постановление» (statuimus) и «распоряжение» (auctoritas), которое «он разослал повсюду, дабы было известно всем областям, что то, что мы постановили, следует всемерно соблюдать»[44].

Данное требование аналогично тому, что было принято в Церквах Африки в 397 г. и затем неоднократно повторялось: любое духовное лицо, отправляясь за пределы провинции по какому-либо делу, должно было получить рекомендательное письмо своего «первенствующего» (primas)[45]. Судя по смыслу этого африканского правила, Зосим рассматривал арелатского епископа как «первенствующего» на определенной территории. Как и подобает распорядительным документам, предписание сопровождается указанием на меры взыскания, причитающиеся за его несоблюдение: тот, кто нарушит эти постановления (constituta), будет «отделен» от общения с римским епископом (a communione discretum)[46].

Подчеркнуто приказной тон послания Зосима является беспрецедентным для папских посланий вплоть до того времени. Он позволил большинству исследователей делать вывод о том, что действия и распоряжения папы основывались на авторитете правителей Западной Римской империи и были руководимы ими – прежде всего Флавием Констанцием – полководцем и будущим соправителя императора Гонория. Таким образом, действия Зосима преследовали политические цели укрепления римской власти в галльских провинциях, подвергнувшихся варварским вторжениями и страдавшим от последствий ряда узурпаций[47].

Беспрецедентным, тем самым, является и следующий шаг Зосима, отраженный в послании: он «повелевает» (jussimus) арелатскому митрополиту иметь «особую власть» (praecipuam auctoritatem) поставлять епископов[48]. В свою юрисдикцию тот должен «отозвать» (ad pontificium suum revocet) провинции Вьеннскую, Нарбоннскую Первую и Нарбоннскую Вторую[49]. «Всякий, кто после этого вопреки постановлениям апостольского престола и наставлениям предков (apostolicae sedis statuta et praecepta majorum) в обход епископа митрополии посягнет рукоположить кого-либо в вышеупомянутых провинциях или если позволит незаконно рукоположить себя, да узнает, что лишен священства (uterque sacerdotio se carere cognoscat). Ведь как может получить власть верховного священника (auctoritatem summi sacerdotis) тот, кто пренебрег соблюдением того, что подобает архиерею (quae erant pontificis)?»[50]

Поскольку под «наставлениями предков» в папских посланиях в первую очередь имеются в виду апостольские правила, а также правила Никейского собора, то очевидно, что Зосим в данном случае позиционирует себя как проводника и гаранта апостольских и соборных постановлений – роль, ставшая для пап к этому времени уже вполне привычной[51]. Новым здесь, впрочем, является то, что нарушивший это правило епископ оказывается лишенным своего сана автоматически, лишь на основании данного папского решения, а не в результате соборной процедуры, проведенной в Галлии. Приказной тон и угроза односторонних санкций в отношении нарушителей также являются безусловно новым аспектом папской риторики.

В заключении Зосим требует соблюдения никейского правила, запрещающего епископам совершать рукоположения в чужих «пределах и территориях» (finibus territoriisque), устраивая «варварский и нечестивый беспорядок» (barbara et impia ista confusio)[52]. Далее он утверждает, что Арелатская Церковь имела «древнюю привилегию» (vetus privilegium), поскольку от римской кафедры (ex hac sede) к ней якобы был отправлен «верховный предстоятель» (summus antistes) Трофим, «из источника которого все Галлии получили ручейки веры» (ех cujus fonte totae Galliae fidei rivulos acceperunt)[53].

Упоминание Зосимом фигуры первого арелатского епископа Трофима является первым подобным свидетельством. Впоследствии легенду об отправке из Рима в Галлию семи епископов, в том числе и Трофима, рассказывает только Григорий Турский[54]. Закономерен вопрос, является ли история о миссии Трофима местной арелатской легендой или же она была ad hoc сочинена в Риме. Оба предположения представляются одинаково правомерными. В пользу римского происхождения легенды косвенно может свидетельствовать то, что уже предшественник Зосима Иннокентий I (402–417) продвигал идею о том, что епископы во всех странах Запада ведут свое происхождение от апостола Петра и его преемников, сиречь римских епископов[55]. Как следствие можно полагать, что даже если память о Трофиме, первом епископе Арелата, и могла быть местной городской легендой, то идея о том, что он был послан в Арелат из Рима вполне могла быть выдвинута в Риме[56]. В силу этого Григорий Турский, по нашему мнению, излагал легенду о Трофиме и других посланных в Галлию из Рима епископах скорее уже в ее римской обработке[57].

Основываясь на этом аргументе, папа требует прекратить всякие споры о принадлежности приходов: всем, что принадлежит арелатскому митрополиту даже за пределами указанных провинций, последний должен «владеть с неоспоримой властью» (intemerata auctoritate possideat). Все дела должны доводиться до его сведения (notitiam), за исключением тех случаев, когда «величина дела потребует рассмотрения» римского престола[58]. Такое развитие получает у Зосима озвученный впервые его предшественником Иннокентием тезис о том, что Риму надлежит рассматривать «большие дела» (causae majores), т. е. такие, которые превосходят компетенцию митрополита[59].

Таким образом, можно видеть, что данное послание Зосима по своему содержанию действительно является уникальным примером папской эпистолографии своего времени в том виде, в каком последняя нам известна. Как таковое, оно продолжает обращать на себя пристальное внимание исследователей. Среди основных гипотез, касающихся мотивов и поводов к его составлению, упоминаются влияние на папу императорской власти в лице Флавия Констанция или же влияние Патрокла Арелатского, о чем уже отчасти говорилось выше. Вместе с тем следует признать, что эта гипотеза оказывается в значительной мере гадательной. Она основывается лишь на том, что в 411/412 г. Флавий Констанций по завершении мятежа Константина III некоторое находился в Арелате, а также на том, что, по сведениям Проспера Аквитанского, Патрокл был «другом и приближенным» Флавия Констанция[60]. Эти два обстоятельства дают исследователям возможность полагать, что действия Зосима по трансформации церковного управления Южной Галлией посредством укрепления церковно-административного положения Арелата были частью политики равеннского двора. Впрочем, другая версия предполагает, что они могли быть ответом на частную инициативу, исходившую от Патрокла Арелатского, опиравшегося на свое знакомство с Флавием Констанцием[61].

Как ни трактовать мотивы к его составлению, особенность первого послания Зосима с точки зрения развития властных притязаний папства заключается прежде всего в том, что, с одной стороны, оно имеет однозначно приказной характер, а с другой – не приводит каких-либо обоснований высокого статуса римского престола и особых прав римского епископа, хотя раздел с подобными обоснованиями так или иначе присутствовал во всех папских посланиях, адресованных за пределы Римской Церкви вплоть до того времени. В