Старший дознаватель (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Глава 4

Глава четвертая.

Октябрь 1993 года.

Развилка.

С торца здания гостиницы торчали остроносые тушки двух БТРов — «семидисяток», с эмблемами Внутренних войск — это и были цели моего вояжа. Два десятка милиционеров и «внутряков» толкались возле гостиницы, оцепление было вставлено и вокруг здания мэрии, но я, по-прежнему, оставался человеком невидимкой.

Зажав пару раз «дипломат» под мышкой, я подошел к ближайшему бронетранспортеру и несколько раз стукнул ладонью по, закрытому бронещитком, окошку водителя. Звук удара ладони по броне прозвучал неубедительно, но жизнерадостное ржание внутри боевой машины мгновенно оборвалось, после чего водительский люк чуть-чуть приподнялся, и на меня уставились настороженные серые глаза.

— Вылезайте! — я махнул рукой: — Команду дали вам в столовой мэрии пообедать, потом некогда будет. Через час митинг начнется, возможно сюда прорыв будет, поэтому вас, скорее всего задействуют. Знаете, где столовая?

Водитель БТР что-то спросил у кого-то, кто был у него за спиной, после чего отрицательно помотал головой.

— Не знаем, товарищ старший лейтенант.

— На второй этаж поднимаетесь, находите заведующую, она вам скажет, где вам накрыли… — я задумчиво возвел глаза к небу: — Или на третьем? Я сам там был всего один раз, короче, на первом этаже влип-зал, а таких, как мы с вами наверху кормят.

И тогда из люков полезли бойцы, в количестве пяти человек, к которым прибавилось еще пять человек из соседнего БТРа. Последний, заперев все люки, машину покинул водитель. Тут же во главе небольшой колонны встал младший сержант, который коротко буркнув команду, повел, готовых всегда пожрать «цивильной» еду, «срочников» в сторону здания мэрии.

Дождавшись, когда короткая колонна «вованов» скроется за углом, я достал из портфеля рабочие, вязанные перчатки, четырехгранник, купленный в хозяйственном магазине и похожий на тот, что спрятал в карманах брюк «мехвод», укрывшись за броней, стоявших рядом БТРов, открыл водительский люк. Я на свою память не надеялся, поэтому снял размеры граней ключа на площадке боевой техники у музея Советской армии, нагло перепрыгнув через ограждение и вскарабкавшись на предшественника этого восьмиколесного чуда технической мысли. А когда прибежала охрана музея, я показал им небольшой плакат антиельцинского содержания, который, якобы, убежавший хулиган пытался приклеить на броню.

Вещевые мешки, каски и прочее снаряжение, бойцы оставили в боевой машине, взяли с собой только автоматы, но мне это было не нужно. А вот боекомплект к пулеметам в машине был — короба с, аккуратно уложенными, пулеметными лентами были полны. Ну, значит или я завожу машину и еду, или осторожно покидаю БТР, делая вид, что меня здесь не было.

Я сел на, обтянутое кожзамом, кресло водителя, включил зажигание, после чего, выжав сцепление, последовательно завел оба двигателя от грузовика «ГАЗ-53», что, довольно-таки бодро, таскали эту, одинадцатитонную, боевую машину.

Движки работали ровно, без перебоев, я осторожно утопил рычаги дроссельной заслонки, поднял броне щитки передних окон и осторожно тронулся вперед.

Никто не кидался мне на перерез, не молотил прикладами по броне, сотрудники, охранявшие гостиницу, только проводили рванувшую куда-то, боевую машину любопытными взглядами и отвернулись, продолжив свои важные разговоры. Бортовую рацию я не включал, так как не знал частоты местных милицейских раций, просто натянул голову чужой танковый шлемофон и двинулся вперед, на дорогу, так сказать, общего пользования.

Расстояние до Крымского моста, где я собирался держать свою позицию, было порядочным, вести бронированного монстра пришлось вести по оживленным московским улицам, видел дорогу я только впереди, да и то, очень условно, а в боковых триплексах только мелькали тени обгонявших меня машин, но я решил, что соблюдение необходимой боковой дистанции является не моей головной болью, а других участников движения, поэтому сосредоточился на дороге впереди и сигналах светофоров. Хорошо, что сейчас еще нет не видеокамер, не сотовых телефонов, информация о угнанном БТРе разойдется не сразу, а погоне придется долго разыскивать меня. Скорее всего, голодные бойцы потратили не менее пятнадцати минут, чтобы выяснить, что кормить в столовой мэрии их никто не собирался. А может быть, напротив, усадят за столы и накормят чем-то вкусным, в России никогда заранее не угадаешь отношение к человеку в форме. Потом солдаты будут какое-то время выяснять, не уехал ли кто из их сослуживцев на исчезнувшем БТРе в киоск, за пивом и сигаретами, после этого доложат своему непосредственному командиру, первой мыслью которого, после получения такого известия будет — а как бы скрыть это чрезвычайное происшествие и найти пропавшую технику своими силами.

Рассудив, что погони в ближайшее время можно не опасаться, я приткнул БТР в «карман» ближайшей автобусной остановки и, скорчившись в три погибели, натянул на себя, прямо на милицейскую форму, черный танковый комбинезон, принадлежащий водителю угнанного транспортного средства. Как я его нашел? По запаху, по свежему запаху бензина. Очевидно, местный водитель, цинично нарушая все правила техники пожарной безопасности, стирал свою спецодежду в ведре с бензином, старым дедовским способом. И я его понимал, так как въевшееся в ткань машинное масло и прочую мазуту отстирать, выдаваемым солдату, хозяйственным мылом, отстирать было практически невозможно, а вот ведро бензина справлялось с грязью практически без приложения физических усилий.

Застегнув куртку комбинезона и не боясь более испачкать форму в масле или солидоле и матом согнав с брони вездесущих пацанов, которые успели набежать с прилагающих дворов за те мять минут, что я облачался в черную униформу, я, не закрывая люк, уселся на спинку водительского сиденья, так что голова в шлемофоне торчала наружу и видимость была несравненно лучше, и вновь двинул боевую машину в направлении Крымского моста. Неизвестных снайперов, которые, якобы заняв крыши государственных зданий, на протяжении всего времени, с маниакальной настойчивостью, расстреливали всех, без разбору, я не боялся. Думаю, что любая объективная проверка по поводу полученных огнестрельных ранений, установила бы, что большинство ранений получено в результате дружественного огня.

К мосту я прибыл вовремя. Впереди, перед въездом на мост, уже строилась тонкая цепочка милиционеров, судя по разномастному одеянию, согнанная из различных служб и отделов. Эта цепь состояла из трех или четырех рядов сотрудников, усиленную алюминиевыми щитами и бестолковыми штатными резиновыми палками, от которых, в свалке, не было никакого толку.

Сзади передовую цеп сотрудников подпирали еще, только людей там хватало только на то, чтобы в одну шеренгу перекрыть узкую проезжую часть моста, а на тротуаре, слева и справа от проезжей части стояла толпа зевак, оживающих начала развлечения — десять тысяч демонстрантов не останавливаясь, сминают милицейские кордоны.

Пользуясь передышкой, я поставил машину поперек дороги, приткнувшись к зданию Дипломатической академии, расстопорил башню и пулеметную установку, заправил в пулемет Калашникова металлическую черную ленту, после чего задрал стволы пулеметов к небу и занялся зарядкой крупнокалиберного пулемета.

Одинокий бронетранспортер, безусловно, привлек внимание начальника милицейского оцепления. Сначала мне махали руками, затем кто-то в сером отделился от группки начальственных людей без щитов, но с рациями, и неторопливо потрусил в мою сторону. Пока я раздумывал, чем шугануть, ненужного мне посланца, всем резко стало не до этого — вдалеке раздались крики, затем неясный шум, а потом, со стороны Октябрьской площади повалила, полностью заполнив всю ширину улицы Крымский вал, многотысячный поток людей.

Тонкие цепочки милиционеров подобрались, закрылись щитами, пытаясь изобразить несокрушимую римскую когорту. Идущие впереди основной массы демонстрантов, несколько десятков крепких молодых ребят выровняли шеренги и остановились в двух десятках метров от сил правопорядка, а вперед стали протискиваться современные поединщики — от милиции кто-то с мегафоном и большими звездами на погонах, а от демонстрантов — какой-то тип с, зажатой в руке, бумажкой, и громким голосом.