Африканский штрафбат - Антон Кротков

Когда же папа начинал расписывать, какое счастливое и обеспеченное будущее её ожидает в качестве спутницы жизни преуспевающего дипломата (а в в недалёком будущем посла в одной из европейских столиц) Марина отвечала, что лучше жить в шалаше с любимым мужем, чем в посольском особняке с ограниченным самовлюблённым павлином. Девчонка привыкла поступать так, как ей хочется. Как не старался Георгий Иванович, на какие ухищрения не шёл, ему не удалось продавить железный характер дочери. Она всё больше напоминала ему характером свою мать…

Когда они поженились, Скулов уже занимал серьёзный пост в Генштабе. Благодаря высокому положению мужа, его супруга была избавлена от рутинных забот по дому. Хозяйством и воспитанием детей занималась прислуга. А супруга любила превращать гостиную их пятикомнатной квартире в нечто вроде модного салона для артистов, режиссёров, певцов. Жена Скулова сама была в недавнем прошлом оперной певицей, правда не слишком удачливой. Не найдя себя на большой сцене, несостоявшаяся примадонна утешалась, исполняя старинные русские романсы в узком кругу своих друзей и почитателей.

Ей было свойственно лёгкое отношение к жизни. Она всегда находилась в поиске новых впечатлений. Георгий Иванович слишком поздно понял, что они совсем не подходят друг к другу: она яркая, светская, необязательная, и он – весь погружённый в работу, предпочитающий иметь рядом не светскую львицу, а надёжного «начальника тыла». Его просто тошнило от всей этой богемной тусовки, которую жена развела в его доме.

Ему хотелось нормальной домашней еды: блинов, котлеток под водочку, пельмешек, а холодильник вечно был забит шампанским и заказными деликатесами из ресторанов. Домашней кухарке хозяйка дома запрещала готовить любимые борщи и жареную картошку мужа, приучая домочадцев к высококлассной гастрономической кухне. Но от всех этих фрикасе, фондю и фуа-гра у Скулова стала побаливать печень, развился гастрит, грозящий перерасти в язву.

Но это были лишь цветочки, а вскоре пошли и ягодки. Скуловстал получать информацию, что жена ему изменяет со всякими тонкошеими пижонами из Москонцерта и с Мосфильма. Однако призвать своенравную супругу к порядку этот стальной человек так и не смог, как не пытался. Пришлось Скулову смирить гордость и делать вид, что он ничего не замечает ради маленькой дочери и собственной карьеры.

Но когда эта сука закрутила роман с его собственным водителем-дагестанцем, терпение генерала лопнуло. Он просто вышвырнул пойманную с поличным шлюху из шикарной пятикомнатной квартиры и из своей жизни. Вскоре после развода эта распутная женщина, запутавшаяся в своих отношениях с мужчинами, повесилась на чердаке генеральской дачи, оставив страшную записку. Это предсмертное письмо Скулов хранил в своём служебном сейфе. Больше всего он боялся, что когда-нибудь дочь обо всём узнает, и обвинит его в страшной смерти матери. Он делал всё возможное, чтобы скрыть от Марины правду. По принятой в их доме версии жена Скулова погибла в результате несчастного случая.

Отчасти из-за чувства вины, а также из громадной любви к дочери этот властный мужчина, привыкший подчинять других своей воле, безжалостно сминать врагов, уступал всем прихотям 19-летней особы. Вот и на этот раз после долгих, но совершенно безрезультатных уговоров не связывать свою жизнь с первым встречным проходимцем, Георгий Иванович сделал вид, что смерился с её выбором. Скулов даже устроил перевод будущего зятя из авиаполка в Главное разведывательное управление при Генштабе.

Глава 6

Игорь без сожаления расстался с карьерой лётчика. Что толку цепляться за ремесло, к которому у тебя нет ни грамма таланта.

Новая же служба в военной разведке сулила серьёзные перспективы: лейтенант попал в очень солидный отдел на хорошую должность, а благодаря скорой женитьбе будущий генеральский родственник имел все шансы быстро преуспеть в карьере.

Теперь Нефёдов часто бывал дома у своей невесты. Впервые оказавшись в шикарной квартире, будучи приглашённым на званый обед, лейтенант сильно робел в присутствии хозяина дома. Хотя генерал был одет по-домашнему и вёл себя с гостем довольно просто и дружелюбно, молодому человеку кусок не лез в горло. Игорь с нетерпением ожидал, когда же закончатся устроенные ему смотрины. Марину его скованность забавляла. Она веселилась, дразнила приятеля смешными прозвищами, даже раз-другой толкнула Игоря ножкой под столом. Этого ей показалось мало, и тогда Маринка похитила его ботинок, ловко стащив его с ноги своими комнатными туфельками и зафутболив куда-то под диван.

– Погодите! – тут же воскликнула хулиганка, прерывая наскучивший ей мужской разговор. – Да погодите же! Хватит сидеть, давайте танцевать!

Юная особо соскочила со стула, слегка поклонилась кавалеру и протянула ему руку.

– Дамы приглашают кавалеров.

Игорь был в замешательстве. Появится перед генералом пусть даже в неформальной обстановке в одном ботинке было немыслимо. Однако он сумел быстро перебороть охватившее его смятение. Родители с детства прививали Игорю качество, которое французы называют contenance, что означает умение сохранять присутствие духа. Хотя в воздухе и в отношениях с командиром эскадрильи молодой человек часто бывал подвержен порывам страстей, приступам застенчивости и частенько совершал опрометчивые поступки, но внутренний стержень характера у него был отцовский. Приняв приглашение дамы, Нефёдов вышел с ней на середину комнаты и закружился в медленном танце. Скулов с недоумённым видом проводил взглядом его ногу в носке, но промолчал, только хмыкнув. Зато танцор неожиданно ощутил прилив наглости и сам пояснил, переходя вслед за музыкой к более страстному танго:

– У них в Аргентине так принято, что если мужчина приходит в дом невесты просить у родителей девушки её руки, то один ботинок он должен символически снять в знак того, что готов ради счастья любимой ходить в рубище и босиком.

Юная проказница с весёлым блеском в глазах наблюдавшая как её избранник выпутается из сложной ситуации, просияв, утвердительно кивнула головой, подтверждая его слова.

– Точно, дядя Жора! У них в Южной Америке так всё и происходит, а иначе, как девушка поймёт, что её кабальеро действительно хочет её, а не её наследство.

– Хм, прекрасный обычай, – поднял бокал с вином Скулов. – И всё-таки надеюсь, что вы пока больше ничего снимать не станете…

После обеда Марина потащила Нефёдова к себе. В её комнате всё было устроено с авангардисткой смелостью: вместо массивных кресел – лёгкие городские «шезлонги» на раскоряченных ножках с простыми фанерными подлокотниками. Долой традиционные люстры! Вместо них свисающие цилиндры из разноцветного пластика.

Никакого монолитного шкафа! (для одежды и обуви юной хозяйки в квартире была предусмотрена специальная гардеробная комната). Зато в центре её личной «резиденции» «расположился» полупустой сквозной стеллаж с какими-то загадочными фигурками из стекла, керамическим кувшином в восточном стиле и скульптурой из коряги, напоминающей диковинного спрута.

Здесь всё должно было символизировать индивидуальность и свободу. На стенах не традиционные пейзажи и натюрморты, а эстампы на фантастические сюжеты и странные авангардистские картины. По мнению Марины, такой творческий минимализм создавал особенное настроение молодости, лёгкости, полёта. Бывающие у неё в гостях молодые художники, чьи работы власти объявляли «дегенеративным искусством» обычно хвалили вкус хозяйки.

После однообразной жизни в офицерском общежитии Игорю нравилось бывать дома у Марины. Она показывала ему свежие журналы и альбомы по искусству; они слушали диски модных иностранных групп, которых у девушки было огромное количество. Игорь представлял, как они будут просыпаться здесь вместе. Рядом её обнажённое, тёплое тело. Он сразу начинает ласкать её, а она спросонья только мурлычет от удовольствия. Но постепенно его ласки распаляют её.: тихо постанывая она ждёт, когда он начнёт энергичный танец любви… Впрочем… Продолжая поддакивать в такт рассказу подруги о какой-то сногсшибательной фотовыставке в Питере, Игорь слегка покачался на тахте, на которой сидел. Нет, тонкие ножки этого хлипкого порождения дизайнерской мысли, вряд ли переживут даже их первую брачную ночь. «Надо начать присматривать что-нибудь более основательное» – решил молодой человек.

Совсем другой энергетикой обладал генеральский кабинет. В каждой его детали чувствовался консервативный вкус хозяина. Именно так и должен выглядеть кабинет большого государственного человека – с обязательным бегемотоподобным кожаным диваном и массивным столом. На зелёном сукне которого надёжно базировалась тяжёлым бронзовым основанием «наркомовская» лампа под зелёным абажуром. По стенам – уходящие под потолок стеллажи. За их стеклом поблескивали золотым теснением регулярно протираемые домработницей корешки неподъёмных фолиантов. И можно было не приближаясь угадать, что там притаились не всякие там Дюма и Жюль-Верны, а обязательные для любого правоверного коммуниста собрания сочинений Ленина, Маркса-Энгельса.