Спираль зла - Бернар Миньер

со всей историей кинематографа». Негативные критики квалифицировали «Кровавые игры», последнюю его работу, как «порно с пытками, выходящий за все морально допустимые границы», то есть как «самый скандальный и омерзительный фильм всех времен». А самые разъяренные критики считали, что место Морбюса Делакруа в сумасшедшем доме.

Про́клятый кинорежиссер? Или культовый кинорежиссер? Гений или виртуозный аферист? И что представляют собой его фильмы? «Кинематографическую технику в чистом виде», как считают некоторые, или «глубочайшие, как ни крути, произведения авторского кино», как называют их другие, полагая, что презрение к этим фильмам вызвано исключительно их жанром?

У нее по всем вопросам были свои мысли. Впервые просмотрев фильмы Делакруа, Жюдит испытала странное чувство, будто она очутилась в знакомом мире, где некоторые сцены, как эхо, перекликались с ее жизнью, словно они с режиссером были как-то связаны. Словно кто-то уже давно обозначил границы самого ужасного, что хранится в ее мозгу, теми галлюцинациями, что появляются в слепящем свете операционной.

В этот день 21 июня, день летнего солнцестояния, она все еще не осознала, что он согласился с ней встретиться.

А может, он согласился потому, что ты заверила его, что ваша встреча нужна тебе не более чем для написания диссертации?

С чего бы вдруг Делакруа проникся к ней доверием? Может, он попросит ее подписать соглашение о конфиденциальности? Но она до сих пор не получила никаких писем ни от его адвоката, ни от секретаря, ни от агента…

Между тем, пройдя серию виражей в хвойном лесу и выехав на прямую дорогу, разделявшую луг с высокой травой, Жюдит вдруг вспомнила, как впервые увидела «Церемонию», первый полнометражный фильм мастера, леденящее душу прочтение «Красавицы и чудовища». Фильм вышел еще в 2003 году, но когда Жюдит посмотрела его, спустя годы, в маленьком тулузском кинотеатре, он стал для нее настоящим открытием.

В тысяче лье от ужаса, пропитанного кровью, не обозначая времени действия и будучи гораздо менее жестоким, чем все его последующие фильмы, «Церемония» рассказывает историю молодой и очень красивой девушки из деревни в Центральной Европе, которая выросла рядом с замком, где обитает мерзкое чудовище. Оно запугало и подчинило себе всю округу и устраивает кровавые преступные празднества.

Чтобы защитить девушку от ненасытной похоти чудовища, которое велит приводить к нему всех окрестных девушек и насилует их, родители красавицы разными способами делали из нее дурнушку: мазали сажей лицо, натирали щеки орехом, пачкали волосы грязью, подкладывали подушки под грязное платье каждый раз, когда она выходила из дома. Шпионы Чудовища шныряли повсюду, отыскивая для него молодые свежие тела. Кончилось тем, что слухи о необыкновенной красоте девушки дошли до ушей Чудовища: один из его соглядатаев увидел, как она нагишом купалась в реке. Но Красавица уже была помолвлена. Ее жених и родители втайне от всех готовились к церемонии бракосочетания, что и стало названием фильма: «Церемония».

Как только известие о том, что у девушки есть жених, дошло до ушей владетеля замка, он вызвал несчастного на поединок и сразил его, разрубив напополам от головы до промежности своим обоюдоострым мечом.

Фильм заканчивался необычным общим планом: призрачным путешествием у границ бесконечности, очень похожим на финал фильма Антониони «Профессия – репортер». Камера очень медленно скользит вниз по лесистому склону, приближаясь к берегу реки, текущей на заднем плане, между скалами и деревьями. Звучит «Остров Мертвых» Рахманинова.

Камера словно протискивается между стволами, не теряя из виду силуэты двух человеческих тел, распростертых на гальке на том берегу. Она проходит по широкой прибрежной полосе, в которую бьются волны, и только тогда зритель понимает, что это не убийство и не изнасилование: женщина осознанно и добровольно отдается чудовищу, только что зарезавшему ее жениха. Ее крик – это крик наслаждения, а не ужаса.

Потом камера движется в обратном направлении, удаляясь от пары на берегу, и это самое медленное ретроградное движение в истории кинематографа после «Френци и Таксиста». Вся сцена проходит на фоне полифонии криков оргазма и торжественных, скорбных звуков «Острова Мертвых».

Жюдит знала, что, как и Антониони, Делакруа не прибегал ни к какому монтажному соединению кадров в этом эпизоде. Технически задача очень сложная. Фильм изобиловал такими эпизодами, буквально ошеломляющими своей виртуозностью. Когда она выходила из маленького кинозала, у нее возникло ощущение, что она только что пережила ни на что не похожий опыт и открыла для себя гения.

Критики тоже с энтузиазмом приветствовали первую работу двадцатичетырехлетнего режиссера. «Кайе дю Синема» отметила удачную игру черного и белого цветов, которая порой напоминала «Андрея Рублева» Тарковского. «Премьер» усмотрел восхитительную работу над формой, намного превосходящую все, что было создано признанными мастерами жанра, и назвал фильм «сумасшедшим, дьявольским и извращенным». «Студио синэ лайф» назвала фильм политической притчей и «возвратом к желаниям на фоне все более пуританского кинематографического пейзажа», «Мэд мувиз» – «истинным моментом поэзии, наводящей ужас».

Однако Делакруа не замедлил дезориентировать своих почитателей вторым фильмом, пугающим и тревожащим, где царило неслыханное насилие. Большинство комментаторов квалифицировали его как «тошнотворный, грязный и отвратительный». Эти оценки сразу же прилипли и к молодому режиссеру…

Мысли Жюдит внезапно прервало мигание красного сигнала датчика бензина.

«Да ладно, поблизости даже в такой дыре наверняка есть станция обслуживания или заправка». Но навигатор доложил, что ближайшая станция обслуживания находится в пяти километрах отсюда.

6

Выйдя из «Лянчи» на заправке, Жюдит увидела, как же красива долина.

С каждой стороны неширокого прямого шоссе и вокруг стоянки над участками непроходимого леса вздымались высокие обрывистые склоны. Вдали, на фоне безоблачной лазури, различались нагромождения базальтовых скал. Все дышало красотой и идиллическим покоем, но в этой озаренной солнцем пасторали чувствовалось что-то гнетущее. Все было слишком спокойно, слишком пустынно, и ей стало не по себе. В городе она чувствовала себя увереннее.

Жюдит отметила свою банковскую карту в аппарате, который заправлял машины студентов с большими скидками. При сумасшедших ценах на горючее, она потратила всего пятнадцать евро. Жюдит день за днем вела нелегкую студенческую жизнь, преодолевая финансовые трудности и проблемы с арендой жилья, умудряясь на полставки подрабатывать летом то здесь, то там.

Какой тут может быть выбор, если ты потеряла мать в двенадцать лет, а отца никогда и не знала…

Как только бензобак был частично наполнен, она направилась в магазин на насыпной площадке, подставив лицо ласковым солнечным лучам.

На ней был белый дебардёр[2] с красной надписью на груди «REDRUM»[3] и брюки цвета хаки со множеством карманов. Она решила, что нечего соблюдать дресс-код на