Малая Глуша - Мария Галина

Розке захотелось показать свою осведомленность.

– А это не Таро?

– Это они там у себя Таро пускай раскладывают, – неопределенно ответила Катюша, – а нам и это подойдет. Ты будешь дама трефовая, крестовая дама будешь. На что тебе? На судьбу? На суженого? На желание? Или на все?

– На все, – на всякий случай сказала Розка.

– Богаделенку? Цыганку?

Она деловито тасовала колоду, время от времени придерживая ее пухлыми пальчиками и замирая, словно прощупывая карты с изнанки.

– Мы, лапушка, люди простые. Это у них арканы, повешенные там всякие. А у нас что, – приговаривала она тем временем, – дальняя дорога, казенный дом. Богаделенку? Цыганку?

– Цыганку, – неуверенно сказала Розка, поскольку слово «богаделенка» звучало гаденько. Что-то в нем чудилось такое…

– Тогда сними вот.

Розка послушно сняла, потом придвинула стул и села, выглядывая из-за Катюшиной спины. Карты ложились кучками на исцарапанную столешницу.

– Прошлое твое незавидно, солнышко, – говорила Катюша, быстро толкая карты пальчиками, – вот, гляди, дама пик, король треф и десятка треф. Из-за прошлых дел неприятности с пожилыми людьми. В институт поступала? Кто у тебя экзамены принимал? Вот видишь! А в результате в жизни твоей настала крупная перемена.

– К лучшему? – с надеждой спросила Розка.

– Не скажу, что к лучшему. Просто перемена. А вот настоящее у тебя ну…

– Ну?

– Малые деньги, веселая компания и еще…

Она задумалась, на гладком лбу легла горизонтальная морщинка.

– Хлопоты. Напрасные хлопоты… Это что-то с казенным домом связано. И малые деньги, и веселая компания.

Откуда тут веселая компания, удивилась Розка. Катюша, что ли, веселая компания?

– На сердце у тебя… ну есть у тебя трефовый король, немолодой, но веселый, не очень богатый, но так… какой-то свободной профессии король. Артист? Художник?

Она вопросительно взглянула на Розку.

– Ну, – Розка прикусила губу, – художник…

– Ты с ним, лапушка, не водись, – ласково пропела Катюша, – у него таких, как ты… он их голыми пишет. И тебя голой пишет, да, лапушка?

– Не-а, – сказала Розка, красная до ушей. Откуда она знает? Или это потому, что режимная контора? За ней, Розкой, кто-то исподтишка следит, а Катюша знает… Чтобы она, Розка, не выдала страшные секреты зарубежной разведке, которой не спится.

– Ну не пишет, а завтра предложит. Давай, скажет, я тебя напишу… голенькой, ну…

– Ню, – выдавила Розка.

– А ты не соглашайся, лапушка. Он тебя обманет. Вообще завтра к нему не ходи.

– Почему?

– А не до тебя ему завтра. Вот ты злишься на меня, я же вижу, злишься, а я тебе хорошего хочу. Еще один есть, он бубновый. Молодой. Только не выйдет у тебя с ним. И не надейся.

Розка искоса взглянула на Катюшу. Катюша раскраснелась. На щеках горели два круглых пятна, голубые глаза подернулись слезой.

– Это гадание, – сказала она сквозь зубы, – ерунда какая-то.

– И художник ерунда? – дружелюбно уточнила Катюша. – Вон как покраснела-то.

Розка почувствовала, что краснеет дальше, совсем уж неудержимо. И чего, спрашивается.

– Ладно, – смилостивилась Катюша, – давай на будущее посмотрим. Вот это у нас что? Это…

Она замолчала.

Розка вытянула шею, заглядывая в карты.

Два туза. Пиковый и трефовый[1]. Это же хорошо, что тузы, подумала Розка, что-то большое и важное.

У Катюши глаза были совсем пустые, розовая губа прикушена, как автомат она смешала карты и начала раскладывать опять.

– А что… – спросила Розка, но Катюша не слушала. Она выкладывала карты быстро и бесшумно, картонные прямоугольнички мелькали в воздухе, Розка не успевала смотреть. Катюша при этом стеклянно глядела перед собой, в окне переливался и торжествующе трубил солнечный осенний день.

Наконец карты легли вновь, причудливой розеткой, наподобие бабушкиного пасьянса «Гробница Наполеона». Розка заглянула в них, но ничего не поняла, а Катюша, напротив, водила по атласной поверхности пальчиком с облупившимся розовым маникюром и что-то шептала.

– А? – снова шепотом произнесла Розка. Ей сделалось страшно, словно ни с того ни с сего заговорила кошка. В углу в паутине дергалась некстати проснувшаяся муха.

– Добрый день. – Петрищенко сняла пальто, и Розка увидела, что у нее опять из-под юбки торчит комбинация. И чулок перекручен. – Катюша, чем вы тут занимаетесь?

– Да так. – Катюша ловкими пухлыми руками смешала карты.

– Опять? Я же просила, Катюша…

– Она сама, – сказала Катюша и в упор поглядела на Розку. Розка издала неопределенный звук.

– Сама попросила карты разложить? Роза, ты просила?

Розка уставилась в пол. Скажешь «нет», получится, будто она доносчица какая-то. Розка еще со школы усвоила, что ябедничать нехорошо. Но вот, она старалась вести себя честно, а Катюша играла не по правилам, нечестно, и ничего, получалось – все преимущества на стороне Катюши.

– Чтобы этого больше не было, – сказала Петрищенко и решительным мужским шагом прошла в кабинет.

«Сказать Катюше, что нехорошо же так? – мучилась про себя Розка. – Или сделать вид, что вообще ничего не было?»

Она еще немного помялась у Катюши за плечом, но та сложила карты стопочкой и убрала в стол.

– Все, – сказала Катюша весело, – сеанс окончен. А ты бы, золотко, окно помыла. Пока вон погода золотая стоит. Помыть и на зиму заклеить. А то скоро холода, и с моря дует, аж спину ломит.

– Не буду, – сказала Розка сквозь зубы.

– Это почему? – весело удивилась Катюша.

– Я не уборщица, – выпалила Розка, чувствуя, как ее заливает краска.

– А кто же ты? – подняла бровки Катюша.

– Я… переводчик!

– Тоже мне переводчик. – Катюша порылась в ящике и достала розовое вязание. – Тебя зачем, думаешь, взяли? Тебя взяли место придержать. Регинка в декрет ушла, вот тебя и взяли. И скажи спасибо, лапочка, сюда так просто не берут.

– Катюша, – раздался из-за двери голос Петрищенко, – подойди ко мне, пожалуйста!

– Сичас, Елена Сергевна! – сладко пропела Катюша и пухлым боком стала выбираться из-за стола.

Розка поймала себя на том, что так и стоит, приоткрыв рот. Она с лязгом свела зубы и уселась на рабочее место. «Ятрань» под чехлом уже начала подергиваться пылью. Розка провела по ней рукой, но «Ятрань» не отозвалась, словно спала или умерла. И Розке вдруг стало тоскливо и одиноко, словно кроме нее больше никого-никого не было в этом страшном и пустом мире.

Она оглядела комнату. Муха в паутине билась и жужжала. Розка встала и, вытянувшись, на цыпочках, оборвала паутину ребром ладони. Потом натянула зелененькое пальто и вышла.

Дорога от порта была бессмысленная и длинная, короткая тень плясала перед Розкой, билась круглой головой о выбоины асфальта, свет расплывался в глазах и играл на ресницах, и знаменитая лестница, росшая в небо, тоже расплывалась и плясала в синем веселом воздухе.

Розка, впрочем, предпочла эскалатор, и теперь медленно ползла наверх мимо подвешенных в небе, перекрученных стручков акаций.

На площади перед лестницей она купила сливочный пломбир в вафельном стаканчике и, чтобы хотя бы немного развеселиться, яростно вонзила в него зубы. Зубы тут же заломило. Она заглотнула крупный кусок мороженого и шмыгнула носом.

На скамейках сидели довольные девки с колясками, старушки в сдвинутых набок мохеровых шапках кормили голубей, никому не было дела до нее, Розки.

Особенно противный парень в штормовке и высокогорлом свитере нагло рассматривал ее узкими глазами. Розке казалось, она его где-то видела. Вот сейчас скажет: «Такая красивая девушка, и плачет!»

– Такая красивая девушка, и плачет, – сказал парень.

Розка оскалилась. Зубы опять заболели, все сразу.

– Ну, не очень красивая, – сказал парень, оценивающе окинув ее взглядом, – но в общем симпатичная. Стрижка только так себе. Кто тебя стриг?

– Что ты понимаешь, дурак, – холодно сказала Розка, – это в Париже так носят. Последняя модель.

– Тот, кто тебя постриг, – продолжал парень, не дав себя сбить, – очень тебя не любит. А ты небось на чай дала. Признавайся, дала, нет?

Розка почувствовала, как у нее малиновым цветом наливаются уши. Сговорились сегодня все, что ли?

– А хочешь, я тебе страшное скажу. – Парень не хотел отвязываться, и Розка, к которой привязывались достаточно редко, заколебалась между открытым хамством и некоторым хамством, но скрытым поощрением.

– Ну, чего еще? – спросила она мрачно, так до конца и не определившись.

– Открою тебе страшную тайну. Хочешь, угадаю, как тебя зовут.

– Ну? – неуверенно сказала Розка. С ее именем попасть в точку было практически невозможно. Розке оставалось только надеяться, что покойной тете Розе отольется на том свете.

– Ну, вот я вижу, что совершенно определенно, цветок. – Парень закрыл глаза и начал двигать перед собой руками. – Маргарита? Нет, определенно нет… Лиля? Нет, это так вульгарно. Роза! Точно, Роза. В самую точку. Ваша аура, все переплетение тонких энергий, все говорит в пользу Розы. Признавайтесь.