Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников

— Так это почти через год, — поправил его капитан и задумчиво протянул: — А ефрейтора когда ты получил?

— Летом, когда партизанским отрядом командовать стал, — по-прежнему тихо отозвался парнишка.

Они замолчали, капитан вдруг спохватился — голодный ведь будущий разведчик. Он вытащил из кармана пряник, бережно завернутый в носовой платок, протянул своему молчаливому собеседнику. Тот так же без единого слова принял угощение и начал есть аккуратно, откусывая по кусочку и замирая каждый раз с закрытыми глазами.

— Ты чего обед-то пропустил, а майору про голод рассказывал?

Пашка вновь дернул плечом:

— Привык.

Он бережно слизал крошки с платка, оставив от пряника половинку. Взмахнул в воздухе ладонью, будто приманивая кого-то. В воздухе мелькнула тень, серый силуэт метнулся к ним под ноги. Инстинктивно Глеб дернулся, и пистолет снова оказался в его руке. Пашка вдруг проворно вцепился в его пальцы, и разведчик оценил железную хватку тонких рук:

— Не стреляйте! Это Снежок!

Половинка пряника исчезла за секунду под розовым языком. Белый, со свалявшейся в сосульки от грязи шерстью, пес отбежал в сторону и начал не торопясь лакомиться угощением.

— Когда ты собаку успел завести? — удивился Шубин. — Вы же прибыли сегодня только в Дмитровку.

Парнишка безмятежно пояснил:

— Он со мной прибыл.

— А как ты его провел в вагон? — Глеб рассматривал пса, который уселся в сторонке с таким же независимым видом, как и у его хозяина. Они вообще были похожи, оба тонконогие, угловатые, белесые и припыленные серой грязью.

— Он не в вагоне ехал, на крыше. — Пашка перевел взгляд на своего друга, и тот мгновенно напружинился, ожидая любого приказа от хозяина. — Он всегда со мной, до войны с отцом и со мной на охоту ходил. Меня из болота вытащил, когда мы от немцев прятались, потом в отряде со мной служил. Теперь вот здесь.

Он помолчал, а потом вдруг взволнованно сказал:

— Товарищ Шубин, научите меня разведке. Не отказывайтесь от нас, научите. Мне на передовую надо, к немцам в тыл попасть.

Глеба будто огнем обожгло от его тихой просьбы. Он с удивлением уточнил у парнишки:

— Зачем тебе к немцам в тыл?

— Сестренку хочу найти, — бесхитростно сообщил Зинчук. — Мне мать велела, когда в болоте потонула, чтобы я сестру не бросал. Танюшку. Ее в Германию увезли, когда наше село фрицы оккупировали. Всех выстроили на площади, померили линейкой рост. Танюшку в грузовик, а нас в лес угнали, начали расстреливать. Мы в болота смогли побежать, Снежок на охранника кинулся. Половина, правда, там потонула, потому что люди не знали, как себя в топи вести. Мамка потонула, потому что фриц ей бок прострелил, она, когда помирала совсем, велела мне Танюшку найти. В штабе у немцев ведь на всех документы есть? Я найду, куда сестру увезли, а потом искать ее буду. В разведке точно найти смогу.

Глеб сглотнул комок, возникший в горле, он хотел было спросить про отца у разоткровенничавшегося Пашки, но осекся. Ему ведь сказал майор НКВД, что все кандидаты в разведчики из его группы — сироты. Так что отец Зинчука или погиб на фронте, или был убит фашистами еще во время захвата села.

— Пошли-ка на обед, ефрейтор Зинчук. Там для Снежка целое ведро с потрохами рыбьими припасено, — предложил разведчик.

Но на него открыто и спокойно смотрели светло-голубые глаза в обрамлении белых ресниц. Пашка Зинчук ждал ответа на свою просьбу. Под его ясным взглядом Глеб пообещал:

— Я могу научить вас только тому, что сам умею. Правда, в разведке тяжело, очень тяжело, Павел. И не знаю, сможешь ли ты найти сведения о своей сестре. Детей гитлеровцы увозят в Германию. Слышал, что некоторых отдают в немецкие семьи на проживание.

Тот упрямо наклонил голову, легко поднялся. Следом Снежок, такой же бесшумной тенью, вытянулся серой стрелой, готовясь следовать за хозяином. Пашка уверенно сказал:

— Я найду ее. Обещал и слово свое сдержу. Вы, главное, научите, чему надо. Остальное я умею. Взрывать, в засаде сидеть, стрелять по мишени, немецкий знаю. Помогите, товарищ разведчик, все сделаю, что прикажете. — И он пошел своей немного разболтанной походкой обратно к Дмитровке.

Капитан Шубин зашагал следом, опять в его голове роилось множество мыслей. Только теперь думал он не о том, соглашаться ли ему с приказом или пойти под трибунал. Сейчас разведчик был готов выполнить свое обещание, данное Зинчуку, поэтому он обдумывал, с чего же начать учебу молодых разведчиков.

Глава 2

Капитан Шубин задержался в длинной очереди за горячим пайком, поэтому на тропе в сторону леса оказался уже после обеда. Разведчик не успел пройти в глубь лесной чащи, как повстречал парня из группы. Он брел понуро с вещмешком в руках, облепленный с головы до макушек зеленой жижей. При виде командира кинулся навстречу, трясущийся от холода и возмущения, что кипело внутри:

— Товарищ командир, прошу вас, поговорите с ним! Выгнал меня, выгнал за то, что я не удержался и выругался. Это несправедливо! Мы первый день тут! А он мне приказал возвращаться в штаб и сказал, что меня переведут в пехоту! Но я хочу в разведке служить.

Глеб растерялся, не понимая, как ему поступить. Нарушить приказ особиста опасно, разведчик уже понял, что майор Тарасов не любит, когда ему перечат. Хотя ситуация сложилась двоякая: он, капитан фронтовой разведки, был назначен командиром группы приказом штаба, а майор НКВД должен лишь контролировать сохранение государственной тайны, убедиться в благонадежности будущих разведчиков. Вместо этого особист распоряжался и отдавал приказы, отчего у молодых разведчиков теперь вдруг оказалось два командира. Оттого и растерялся опытный капитан, который привык полностью отвечать за членов своей группы во время операций. Что же теперь делать?

Глеб решил проявить осторожность:

— Как твоя фамилия?

— Малинин. — Дрожащий паренек застыл в ожидании решения командира.

Но Шубин приказал:

— Выполняй распоряжение майора Тарасова. Я с ним поговорю и решу вопрос. Пока направляйся в штаб. Ты чего, кстати, такой грязный?

Паренек с возмущением объяснил:

— Так это все Тарасов! Он нас в канаву заставил нырять! А там вода внизу ледяная, ну я и ругнулся. Товарищ Шубин, я ведь на передовой в минерах служил, никогда нас командир роты за крепкое словцо не ругал. И не запрещал! Да и сам так, бывало, обложит! Выругаешься, и легче станет, все это знают! За что меня выгнали?!

— Понял, понял. Все, иди.

Капитан Шубин сам уже начал злиться из-за странной ситуации. Придется, видимо, все-таки вступить в спор с майором, как ему не хотелось бы этого делать.