Агент «Никто»: из истории «Смерш» - Евгений Толстых

- Блестяще! В ОКВ могут позавидовать. Чья работа?

- «Доронина». Через него же пришла информация о готовящемся взрыве.

- Представьте его к награде. Пусть отдохнет недели две-три. А потом мы найдем ему дело посерьезнее.

Димсрис встал, попросил еще стакан воды, залпом выпил, довольно крякнул «не хуже, чем в Баден-Бадене» и, небрежно выбросив правую руку в нацистском приветствии, вышел из «санитарного кабинета» подполковника.

Герлиц еще раз взглянул на оставленную капитаном карту. Завтра он отправит ее в Минск с пометкой «Секретно. Абверкоманда 103». За дело возьмется СД. Они вряд ли смогут покончить с партизанским террором. К тому же витебские отряды - это не минские подпольщики, хотя и те, и другие управляются из одного штаба. И тогда можно будет попробовать «Доронина». Конечно, это не дело армейской разведки - воевать с бандитами, но можно попробовать. Недельки через две…

22 сентября 1943 года в 00 часов 40 минут в спальне генерального комиссара и гауляйтера Белоруссии Вильгельма Кубе взорвалась мина, в результате чего группенфюреру разорвало левую сторону груди и оторвало руку. Ранения были смертельными. Находившаяся рядом беременная жена гауляйтера не пострадала.

Вильгельм Кубе мало чем отличался от своего коллеги наместника Украины Коха: заложники, расстрелы, тактика выжженной земли. Кубе тоже образцовый фашист!

Через день после гибели Кубе из штаба «Валли» пришла радиограмма, в которой «Абверкоманде 103» было предписано передислоцироваться в Минск и включиться в борьбу с партизанами. Отдавая распоряжения, связанные с переездом, Герлиц не забыл по радио предупредить Димсриса, чтобы тот пока оставил агента «Доронина» в Полоцке. До особого приказа…

Мину в постель наместнику Белоруссии подкладывает двадцатидевятилетняя Елена Мазаник, уроженка Минской области, не сумевшая уйти из города с отступающими частями Красной Армии. Убежденная партизанка? Нет. Данных о ее подпольной работе не имеется. Устроилась уборщицей в казино при генеральном комиссариате в конце 1941-го, чтобы не пропасть с голода. Потом получила доступ в комнаты, где работал и отдыхал гауляйтер. На нее обратили внимание люди из партизанской бригады «Дядя Коля». Предложили убить Кубе. Поначалу Мазаник согласилась, но потом стала избегать встреч с подпольщиками, опасаясь, что ее просто проверяет на благонадежность немецкая контрразведка. В конце концов командир подпольной группы Мария Осипова дала понять Мазаник, что придет час и каждый «должен будет отчитаться перед Родиной, что он сделал для ее освобождения от фашизма». Не исключено, что эта полная пафоса фраза могла быть воспринята Мазаник как угроза. Она дала согласие на участие в теракте.

Мину Елена получила от Осиповой, которая была связана с отрядом «Дима» ГРУ Генерального штаба Красной Армии. После взрыва некоторые поспешили донести в Москву, что именно их агентура провела столь удачную операцию. Начальник особого отдела партизанских отрядов Витебской области С.Юрин доложил, что это его люди отправили на тот свет Кубе. Когда выяснилось, что это не так, Юрина вызвали в Москву и дали шесть лет лагерей «за очковтирательство».

Через месяц после теракта Елене Мазаник, Марии Осиповой и Надежде Троян было присвоено звание Героя Советского Союза. Убийство Кубе было расценено в Москве как «акт правосудия», способствовавший «полной деморализации личного состава противника».

Глава четвертая. Разведка

Луч прожектора скользнул по редким, тяжелым облакам и вцепился в тело двухмоторного Ли-2. Словно почуяв добычу, к первому лучу тут же присоседился второй, а вслед за ними, не тратя время на праздные прогулки по ночному небу, в фюзеляж машины, ползущей на небольшой высоте, вперился третий. Теперь самолет стал похож на беззащитную, обшарпанную пульками цель в курортном тире. Вот сейчас стрелок переломит видавшую виды «воздушку», поставит ружье на боевой взвод, игриво подмигнет кокетливой спутнице и плавно нажмет на спуск. Чвак! - и получите приз, плюшевого зайца…

…Зениткам даже не пришлось устать от работы. После первой же очереди под левым крылом Ли-2 что-то задымило, мотор зашелся в сухом кашле, и самолет торопливо пошел на снижение. Он дотянул до раскисшего от дождей поля, прополз на брюхе, разбрасывая комья грязи, сотню метров и замер, ожидая своей участи.

По полю, передергивая затворы автоматов, уже бежали солдаты оказавшейся поблизости роты полевой жандармерии. Липнувшая к подошвам глина придерживала немцев, как бы предлагая пассажирам и экипажу самолета покинуть ставшую бесполезной машину и поторопиться к спасительному лесу. Но когда из открывшегося бокового люка на землю стали прыгать люди, встретившее их поначалу гостеприимно и мягко осеннее поле тут же повесило им на ноги пудовые грязные кандалы, уравняв шансы преследователей и преследуемых. Со стороны дороги слышался треск мотоциклов.

Через несколько минут «десант» уже стоял с поднятыми вверх руками, из чрева самолета на землю выбрасывали какие-то тюки, то здесь, то там мелькали яркие световые нити, намотанные на катушки карманных фонарей.

Чей-то уверенный голос приказал вернуть выгруженные было вещи обратно в самолет, выставить по периметру охрану и заняться осмотром машины с рассветом. Пилотов сбитого советского транспортника запихнули в коляски трех мотоциклов; двоих одетых в штатское пассажиров усадили в подскочивший вскоре легкий вездеход, и колонна тронулась в сторону города. До Полоцка было километров тридцать.

О сбитом советском «дугласе» Димсрису стало известно уже утром. Из штаба полевой жандармерии, куда привезли задержанных, позвонили в абвергруппу, обстоятельно и нудно доложили об удачной ночной охоте, прихвастнули «если бы не мы» и спросили, что делать с «посланцами “большой земли” Советов» - отправить их в лагерь, сдать СД, или у абвера есть свои соображения? Димсрис торопливо буркнул в трубку: «Конечно, есть, уже еду…». Через четверть часа он был в кабинете жандармского гауптмана. Лицо гауптмана показалось Димсрису знакомым, поэтому он жестом старого друга протянул руку, встряхнул выброшенную ему навстречу крепкую ладонь и попросил показать изъятые у задержанных документы. Полетные карты пилотов его не интересовали. А вот бумаги, обнаруженные у пассажиров, сразу притянули к себе профессиональное внимание разведчика, особенно тщательно запечатанный конверт от начальника Белорусского штаба партизанского движения, довольно большой, слегка надорванный сверток, из которого выглядывали свежеотпечатанные бланки каких-то то ли удостоверений, то ли пропусков на немецком языке.

- Задержанных допрашивали? - спросил Димсрис.

- Нет, ждали вас. Да и некому допрашивать, нет переводчика.

- Приведите ко мне «пассажиров».

- Будете допрашивать? У меня есть грамотный писарь, строчит не хуже стенографиста.

- Спасибо, я заберу задержанных к себе, - произнес Димсрис. - Позвольте закурить.

- Курите, курите, - расплылся в любезной улыбке гауптман и выглянул в коридор. - Приведите этих в штатском… которые с самолета!

Пока офицеры оформляли необходимые бумаги, в кабинет ввели двух мужчин среднего роста. На вид им можно было дать лет по 25-30. Особых примет никаких. Так, «люди из толпы»… «Русские тоже умеют работать… Впрочем, почему “тоже”? Если не лгать самому себе, то с начала “восточного турнира” мы ни разу не выиграли у них ни одной мало-мальски серьезной партии…» - промелькнуло в голове у Димсриса.

«Пассажиров» затолкали в кузов небольшого грузовичка, рядом сели два жандарма, Димсрис прыгнул в свой старенький «адлер», и машины тронулись.

…Допрос продолжался недолго. Через час Димсрис знал, что «пассажиров» должны были принять на одном из лесных аэродромов кишевшей партизанами Витебской области; что им поручено передать в партизанский штаб директивные документы Москвы и оценить готовность боевых формирований накануне крупных наступательных операций, скорее всего, весной 1944 года.

- Вас знают в лицо те, кто должен встречать?

- Нет.

- Каким образом вы должны известить «Центр» о своем прибытии? «Центр» должен подтвердить партизанам, что вы и есть его эмиссары?

- С одной из партизанских радиостанций в «Центр» уходит шифровка с паролем, известным только нам. В ответ следует подтверждение наших личностей и полномочий.

Димсрис приказал увести задержанных, на листке набросал текст радиограммы Герлицу, в которой в нескольких словах изложил идею возможной операции, вызвал шифровальщика и распорядился срочно отправить депешу в Минск.

Ответ пришел через час. «Завтра буду у вас», - радировал Герлиц, давая понять, что предложение Димсриса его заинтересовало.